Страница 19 из 19
У большого искусства, помимо прочего, всегда была роль «чистильщика» предрассудков. Оно выступало арбитром между мифом, эсхатологией, религией и рационалистической рефлексией, сциентизмом, являясь оппонентом всех видов редукционизма, одномерного видения мира и его перспективы. Оно всегда знало тайну бытия, всегда намекало на его бесконечные возможности. Сегодня эта функция классического и постклассического искусства (авангард) исчезла вместе с соответствующими представлениями о творчестве, художнике, произведении. М. Элиаде писал о том, что в XX в. происходит своего рода уничтожение всей вселенной искусства, сведения его к tabula rasa, к погружению в хаос, во что-то вроде massa confusa в стремлении дойти до зародышевых форм. И задавался вопросом: для чего? чтобы потом начать историю искусства с нуля?[52]Все сказанное о возможностях и способностях большого искусства действовало примерно до середины XX в., затем искусство истощается, художественные формы уходят на обочину культуры, по мере приближения к Большой Границе их место занимает гибридный художественно-философский дискурс, а место философии – культурология, цивилизациология, которые пытаются сформулировать общие смыслы пройденного пути, в пессимистическом варианте – подписать приговор, в оптимистическом – рассосать тот сгусток, что образовался в сердцевине культуры.
Уже говорилось о том, что современное положение можно интерпретировать как время полной «развертки» цивилизационного мифа. С этой точки зрения можно объяснить и ситуацию в искусстве: тот арсенал мифологического/метафорического осмысления мира, что был предусмотрен цивилизационным ресурсом, выработан; выработанными оказываются и другие ключевые составляющие классического художественного творчества – трансцендентальная и утопическая функции сознания. Новая архаика постмодернизма, ограничивающаяся интеллектуальным ресурсом, подминает, репрессирует (уничтожает?) все другие функции творческого потенциала.
Одноглазый Янус
Всегда сидевший на пороге двери между прошлым и будущим «двуобразный» Янус, одновременно и «Отворитель», и «Затворщик», умел смотреть сразу в две стороны. Долгое время европейскому сознанию верилось, что оно способно не только на историко-графический анамнез и анализ прошлого, но и на прогнозирование, будь то в мифологическом, религиозном или сциентистском вариантах. Притом что на рубеже XIX–XX вв. не было недостатка в пессимизме, все-таки казалось, что Янус не страдает близорукостью. Катастрофы XX в., и технологические (открытие сил тотальной деструкции), и идеологические (крах двух – коммунистического и фашистского – вариантов милленаризма секулярного толка), отрезвили его. Концепция нового, финансового и технологического, «магического», анонимного тоталитаризма компрометируется, помимо всего прочего, постоянным ожиданием его глобального кризиса. Если в постмодернизме, в деконструктивизме глаз Януса, обращенный в прошлое, словно обрел особую остроту зрения (основой тому – достижения теории архетипов, мифа, культурологии, психологии, антропологии, филологии и т. д.), то диоптрии в том оке, что обращено в будущее, снизились до такой степени, что горизонт оказывается покрытым непроницаемой пеленой. Прошлое и современность на нынешнем пограничье осветились пережитым опытом и знанием о нем мощно и ярко, вплоть до глубинных смыслов, но понятые смыслы не питают проективной функции. Сознание культуры (не геополитики!), столь жестоко ошибившееся в XX в., не имеет ресурса для «позитивного» прогноза (а оно ведь хочет именно такого прогноза!). Сегодня всякому прогнозу можно противопоставить скептический вопрос, подкрепленный жестоким опытом.
Сегодняшняя «растворенная» (М. Элиаде) европейская культура – слишком топкая почва для прогнозов о судьбе цивилизации, судьба которой подвешена на тоненьком электропроводе. Однажды я наблюдал полный хаос в компьютеризированной библиотеке в результате отключения электроэнергии. Было это не в России, а в США. Похоже, цивилизация «истончилась» до того, что закономерности оказываются также подвешенными на нитке «пригожинского» Случая.
И еще одно наблюдение. Нынешний миллениум, хотя его и привечают разного рода мероприятиями, встречен культурой с заметным безразличием. Усталость традиции или самоуверенность «Нового мира»?
Проблема культурного синтеза в пограничных цивилизациях
Наличие или отсутствие культурного синтеза – это ключевая проблема для интерпретации процесса культурообразования в пограничных цивилизационных образованиях (или, как их еще определяют, лиминальных, периферийных и т. д.), т. е. таких образованиях, которые возникают на периферии стабильных, крупных цивилизаций, в зонах, где они переходят свои границы, вступая во взаимодействие с иными цивилизациями/культурами. Как уже устоялось в представлениях культурологов, зонами такого перехода западноевропейской цивилизации являются иберийская, балканская, турецкая, российская, на другом берегу Атлантики – латиноамериканская цивилизации.
Особенности пограничных цивилизаций
Прежде всего отмечу научную новизну этой тематики. В цивилизационных исследованиях XX в. (до исследований О. Шпенглером «магической культуры» и «псевдоморфоза», да и позже) в центре внимания, как правило, находились «классические объекты», или «классические цивилизации», понимаемые как устойчивые, завершенные в своем формировании системы. Рождение во второй половине XX в. концепции многополярного мира отозвалось в цивилизационных исследованиях переносом интереса от исследования «правильных» и статически воспринимаемых «классических объектов» на «неклассические объекты», а именно пограничные цивилизации, которые по самой своей природе отрицают возможность статического подхода. Ученые обнаруживают, что пограничные цивилизации проявляют не меньшую активность и агрессивную способность к экспансии культурных ценностей за пределы своих границ не только в сторону удаления от цивилизационного центра, но и в направлении самого центра. Более того: высокая конфликтность, напряженность, свойственные зонам цивилизационной трансгрессии, зачастую все очевидней определяют нестабильность глобальной ситуации. В то же время становится очевидным, что наука еще не располагает методологическим инструментарием, необходимым для систематического изучения пограничных культур.
Эта тематика активно дискутировалась с конца 1990-х годов на страницах российских журналов и в ряде семинаров, среди них выделялся московский семинар по проблемам российской цивилизации, которым руководил А. С. Ахиезер, – в зону его интересов в типологическом плане вошла наряду с иными и латиноамериканская цивилизационная общность.
Один из основных участников этого семинара Игорь Яковенко так обобщил свои наблюдения о различиях между «классическими» и «неклассическими» объектами (выбираю основные характеристики).
«Классическим объектам» свойственны:
1) высокий уровень структурированности идеального «тела» культуры, т. е. ментальности и психологической структуры базовой репрезентативной личности, и, соответственно, высокий уровень структурированности феноменологического поля культуры;
2) движущие силы «классической цивилизации» направлены как вовнутрь собственной системы (структурирование внутреннего пространства), так и вовне, по направлению к иным культурам;
3) наличие определенной интенсивной, отчетливо маркированной доминанты, характеризующей данную цивилизацию; высокий уровень способности к саморазвитию; акцент на объективном; высокая способность к ассимиляции феноменов, происходящих из иных культур с иной исторической хронологией; высокая агрессивность; постоянная тенденция к разрушению изначального архаического культурного синкрезиса, что порождает импульсы исторической динамики.
Для «неклассических объектов» (или пограничных образований) характерны:
52
Элиаде М. Аспекты мифа. М., 2000. С. 73.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте