Страница 33 из 37
Кислород в комнате сменяется чем-то еще, чем-то разреженным и невдыхаемым. Теперь время замедляется, и у меня резко сужается поле зрения. Стены становятся намного ближе, а Карла удаляется от меня и становится маленькой фигурой в конце очень длинного коридора. Туннельное зрение уступает головокружению. Я пошатываюсь и чувствую тошноту.
Бегу в ванную, и меня тошнит в раковину. Карла входит, когда я ополаскиваю лицо водой.
Она кладет руку на мою спину, и я прогибаюсь под ее весом. Я хрупкая. Я снова привидение Олли. Прижимаю руки к керамической раковине. Я не могу посмотреть в зеркало, потому что не узнаю девушку, смотрящую в ответ.
- Я должна знать точно, - рычу я будто чьим-то другим голосом.
- Дай мне день, - говорит она и пытается обнять меня, но я не позволяю. Не хочу, чтобы она успокаивала или защищала меня.
Мне хочется правды.
ЖИЗНЕННОЕ ИСПЫТАНИЕ
Все, чем стоит мне заняться, это пойти спать - утихомирить свой разум, расслабить тело и заснуть. Но неважно, насколько сильно я хочу этого, сон не идет. Мой мозг - неизведанная комната с потайными ходами. Голос Карлы включается в моей голове. Может, она так и не отошла от того, что случилось с твоим папой и братом. Что это значит? Смотрю на часы. Час ночи. Семь часов до прихода Карлы. Мы сделаем несколько анализов крови и отправим их специалисту по ТКИД, которого я нашла. Семь часов. Я закрываю глаза. Снова открываю их. 01:01.
Не могу ждать, пока ответы доберутся до меня. Я должна найти их.
Вся энергия уходит на то, что дойти, а не добежать, до кабинета мамы. Я уверена, что она спит, но не могу рисковать и разбудить ее. Хватаюсь за ручку и какое-то ужасное мгновение думаю, что дверь будет заперта. Мне придется ждать, а я не могу ждать. Но ручка проворачивается, и комната впускает меня, будто ждала, будто предполагала, что это я.
Ее кабинет обычный - не слишком чистый и не слишком неопрятный. Нет никаких очевидных признаков больной психики. Сумасшедшие, беспорядочные надписи не покрывают каждый дюйм стены.
Я подхожу к большому столу в центре комнаты. В нем есть встроенный шкафчик-регистратор, с которого я и начинаю. Мои руки трясутся, но это не тремор, а самая настоящая дрожь, как землетрясение, которое могу почувствовать только я.
Мама щепетильна и причудлива в хранении записей. Она сохранила все, и у меня уходит час на то, чтобы просмотреть кучу файлов. Здесь есть квитанции на крупные и мелкие покупки, договоры об аренде, налоги, гарантийные талоны и инструкции по применению. Она даже сохранила корешки от билетов в кино.
Наконец около задней стенки нахожу то, что искала: толстая красная папка с пометкой "Мадлен". Осторожно достаю ее и присаживаюсь на пол.
Записи о моей жизни начинаются с ее беременности. Я нахожу рекомендации о витаминах для беременных, УЗИ и копии всех посещений врача. Нахожу карточку с двумя ячейками - одна для мальчика, вторая для девочки. Ячейка для девочки отмечена галочкой. Здесь же мое свидетельство о рождении.
Через какое-то время поисков понимаю, что я была болезненным ребенком. Нахожу отчеты педиатра о сыпях, аллергиях, экземах, простудах, лихорадках и двух ушных инфекциях - и все за четыре месяца жизни. Нахожу направление к консультантам по кормлению грудью и детскому сну.
Когда мне было шесть месяцев, как раз через месяц после смерти папы и брата, я попала в больницу с респираторно-синцитиальным вирусом (РСВ). Я не знаю, что это такое, и мысленно ставлю заметку прогуглить. Было достаточно тяжело держать меня в больнице три дня.
А затем ее записи становятся менее скрупулезными. Нахожу распечатку из сети о РСВ. Она обвела кружком раздел, который объясняет, что этот вирус тяжело переносится людьми со сниженной иммунной системой. Нахожу копию первой страницы статьи о ТКИД из медицинского журнала. Ее каракули на полях трудны для прочтения. После этого был единственный поход к аллергологу, а затем походы к трем разным иммунологам. Каждый сделал вывод, что болезнь не обнаружена.
И все.
Я снова обыскиваю шкафчик в поисках файлов. И это все, что есть? Где результаты анализов? Должен был быть четвертый иммунолог, да? Где диагноз? Где консультации и вторые мнения? Должна быть еще одна толстая красная папка. Просматриваю файлы в третий раз. И в четвертый. Раскидываю другие папки по полу и роюсь в них. Просматриваю бумаги на ее столе. Пролистываю страницы ее медицинских журналов, выискивая выделенные места.
Мое дыхание ускоряется, когда я подбегаю к книжной полке. Вытаскиваю книги, трясу их за корешки, ожидая, что что-то выпадет - позабытый анализ, официальный диагноз. Ничего.
Но ничего это не доказательство.
Может, доказательство где-то еще. Одна попытка, чтобы угадать пароль - Мадлен. Два часа я просматриваю каждый документ на ее компьютере. Изучаю историю браузера. Заглядываю в корзину.
Ничего.
Ничего.
Где доказательство о жизни, которой я жила?
Медленно поворачиваюсь посреди комнаты. Я не верю тому, что вижу своими собственными глазами. Я не верю тому, чего не вижу. Как ничего не может быть? Моя болезнь будто возникла из ниоткуда.
Это не правда. Этого не может быть.
Возможно ли такое, что я не болею? Мой разум отшатывается от такого направления мыслей.
Может она хранит другие записи в своей спальне? Почему я не подумала об этом раньше? 05:23. Могу ли я ждать, пока она проснется? Нет.
Дверь открывается как раз тогда, когда я иду к ней.
- Вот ты где, - говорит она, в ее глазах отражается облегчение. - Я волновалась. Тебя не было в комнате. - Она проходит дальше, и ее глаза расширяются, как только она видит полные беспорядок, окружающий нас. - Было землетрясение? - спрашивает она. Наконец она понимает, что бардак сделан человеком. Она с озадаченным выражением лица поворачивается ко мне. - Милая, что происходит?
- Я болею? - спрашиваю я. Моя кровь слишком громко стучит в ушах.
- Что ты сказала?
- Я болею? - спрашиваю я в этот раз громче.
Ее зарождающаяся злость рассеивается, сменяясь беспокойством.
- Ты плохо себя чувствуешь?
Она тянется ко мне, но я отстраняюсь.
Из-за боли на нее лице мне становится дурно, но я давлю дальше.
- Нет, это не то, что я имею в виду. У меня есть ТКИД?
Ее беспокойство трансформируется в раздражение и жалость.
- Ты все еще по поводу того письма?
- Да, - говорю я. - И Карла тоже. Она сказала, что, возможно, ты не в порядке.
- Что ты имеешь в виду?
В чем конкретно я ее обвиняю?
- Где все бумаги? - спрашиваю я.
Она глубоко вдыхает, чтобы успокоиться.
- Мадлен Уиттер, о чем ты говоришь?
- У тебя есть записи всего, но нет ничего о ТКИД. Почему я не могу ничего найти? - Я хватаю с пола красную папку и пихаю ей. - Все остальное у тебя есть.
- О чем ты говоришь? - спрашивает она. - Конечно, все здесь.
Я не знаю, что ожидала от нее услышать, но не это. Она и правда верит, что все здесь?
Она прижимает папку к груди, будто пытаясь превратить ее в часть себя.
- Ты тщательно смотрела? Я все храню.
Она подходит к столу и освобождает место. Я наблюдаю, как она просматривает файлы, перекладывая их и приглаживая руками страницы, которые не нуждаются в приглаживании.
Через какое-то время она смотрит на меня.
- Ты их взяла? Я знаю, что они были здесь. - Ее голос наполнен замешательством и, при этом, страхом.
И тогда я точно понимаю.
Я не болею и никогда не болела.
НА УЛИЦЕ
Я выбегаю из кабинета. Коридор тянется передо мной, и он нескончаем. Я оказываюсь в тамбуре, и в нем нет движения воздуха. Я на улице, и мое дыхание беззвучно.
Мое сердце не бьется.
Меня тошнит, но ничего не выходит из желудка. Желчь горит в задней части моего горла.