Вставай! Страна огромная!

— Так что же делать, — чуть ли не со слезами в голосе выдавил сержант, — не разведку же посылать, в самом-то деле.

— Ну-у, проведение разведки было бы несусветной глупостью. Потому как, во-первых, для этого у нас недостаточно сил. Во-вторых, война еще не началась, и проникновение на сопредельную территорию будет являться наказуемым деянием. Это они, а не мы агрессоры! Ну и в-третьих, самое главное, в этом нет необходимости.

— Как так? — удивлению сержанта не было предела.

— Очень просто! Достаточно просто поставить себя на место противника и, в первом приближении, можно смоделировать ситуацию.

— Что сделать?

— Это я так. Мысли вслух. Надо только представить, как будет действовать немецкий командир. Учитывая что местоположение заставы, подходы и штатная численность ему хорошо известны.

— Откуда?

— Оттуда! Ты уж, Николай Спиридонович, немца за дурака-то не считай. Да и разведка, у них, всегда на высоте была. — констатировал я прописные истины. — Так значит, говоришь 36 человек на заставе?

— Так точно!

— Задача как раз для ротного уровня. Значит пошлют роту. А пехотная рота, это примерно 160 харь немытых.

— Почему немытых? — задал сержант вполне резонный вопрос.

— Почему, почему, не любят они там у себя, в Европах, мыться, потому что. — отвлекся я, но тут же спохватился, продолжая размышлять вслух. — А что сделает, при таком раскладе, немецкий ротный командир? Правильно! Основными силами обозначит атаку напрямую, через брод, а один взвод пошлет в обход. Это ведь не переход в наступление из непосредственного соприкосновения с противником. Значит, есть возможность выдвинуться на исходные позиции заблаговременно и начать атаку одновременно, согласовав по времени. Значит что мы, в итоге, будем иметь?

— Что? — опять высунулся сержант.

— Бледный вид будем иметь, вот что, — раздраженно ответил я. — Пехотный взвод — это четыре десятка фрицев, четыре пулемета, как минимум, да еще, наверняка минометный расчет придадут. Так, на всякий случай. А нас сколько?

— Четверо!

— Вот то-то и оно. По десятку на брата. В лоб держать, поляжем все тут же, не отходя от кассы. Закидают минами так, чтобы головы не поднять. Подберутся поближе, закидают гранатами и амбец. А сами дальше пойдут, даже особо не запыхавшись.

— Так что, выходит напрасно все?

— А вот уж хрен! Утрутся суки. На каждую хитрую ж. у, всегда найдется х… с винтом, а на более хитрую, с лабиринтом, и х… подберем, с путеводителем.

Сержант, да и остальные бойцы, буквально выпали в осадок от моего пассажа.

— Так, сержант, — взял я с места в карьер, — до границы далеко?

— Как и положено, 300 метров.

— Кем, простите, положено? — пришел мой черед удивляться.

— Так приказ пришел! Начальника погранвойск! Давно уже. Наряды, ближе 300 метров от линии границы, не располагать.

— А-а-а, ну да, совсем забыл этот пункт, — вспомнил я, что в действительности, что-то такое было. По типу: или он украл, или у него украли. В общем была там какая-то, нехорошая, история!

— Ладно, местность, на протяжении этих метров какая?

— Какая? — сержант задумался. — Ровная, — еще немного подумал и добавил, — в основном.

— А поточнее?

— Ну, прямо отсюда, можно плес обстреливать, — он махнул рукой прямо. — Правее, — взмах рукой вправо, — косогор небольшой. Но просматривается до вершины, метров на 500. А вот справа, похуже. Там, метров через 50, ложбинка имеется. Отсюда не видно.

— Значит, — подвел я итог, — мертвая зона.

— Точно так.

— Эт-то очень хорошо. Даже очень хорошо. — сам не заметил, что заговорил речитативом, на манер песенки. Как в фильме «Хочу в тюрьму».

— Чего же хорошего, — возмутился пограничник, — спрячутся, и не выковырять их будет, оттудова.

— Не скажи, Николай Спиридонович, не скажи, — тут я не удержался. — Как говорится, что на мешает — то нам и поможет.

И тут же спохватился:

— Так, времени мало, боец, — указующий перст в сторону Муркина, — за мной!

Боец молча подхватился и потрусил за мной.

Спустя полчаса, мы запыхавшиеся, но жутко довольные, скатились обратно, в окоп.

— Значит так, Николай Спиридонович, — отдышавшись, начал раздавать слонов, то есть давать вводные, — план будет следующий: я займу позицию на косогоре, где то посередине, между вами и границей. Просьба в мою сторону не стрелять. Командир, наверняка, останется на том берегу. С минометным расчетом. Я постараюсь их успокоить. Еще, не дай бог, радист с ним будет. Того тоже, до кучи. Чтобы подмогу не выслал. Твоя задача! Подпустишь противника метров на сто и, ведя огонь справа налево, постарайся их загнать в ту самую ложбинку. Я посмотрел, она небольшая, так что, чтобы ты им задницу не отстрелил, то набьются туда плотно.

— А дальше?

— А дальше все! Финита ля комедия! Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал. — и тут, поняв, что несет меня куда то не туда, без перехода закончил. — Заминировали мы там все. Как набьются поплотнее, тут им и звиздец настанет. Останется только заупокойную молитву прочитать.

— Товарищ капитан, — вклинился в разговор Муркин, видимо совместная работа, по минированию местности, придала ему смелости, — а вы что, верующий?

— Да вот, то Бога вспоминаете, то молитвы всякие, — в голосе не было подозрительности, только любопытство.

— Ох-хо-хо, с кем мне, за мою долгую жизнь, только не приходилось общаться. И со священниками, и с заключенными, и еще бог знает с кем. А человек я очень восприимчивый. Вот с Нечитайло два часа пообщался, завтра глядишь, по украински забалакаю. — и добавил, отсекая дальнейшие разглагольствования. — Ладно, об этом позже, когда время будет. Вот только буде ли у нас еще спокойное время? Вот в чем вопрос? — и сержанту, — Николай Спиридонович?

— Здесь!

— Сверим часы.

Часы показывали половину третьего утра. До времени «Ч» оставалось совсем чуть-чуть. Да что там, времени совсем не оставалось, но выкроить минутку на то, чтобы заморить червячка, его хватало, с избытком. На мое предложение перекусить, чем бог послал, народ откликнулся с энтузиазмом. Только сержант смотрел с укоризною, дескать, на посту не положено. Но я его успокоил тем, что сказал:

— Впереди война, Николай Спиридонович! И сколько она продлится, никто не знает. А на войне, каждый день на посту. Так что, теперь, всю войну голодным проходить?

Озадаченный такой отповедью сержант обреченно махнул рукой, мол делайте что хотите. Но, тем не менее, от предложенного угощения не отказался. А так как, согласно устава, иметь съестное с собой, им было не положен, то и угощать пришлось мне. Благо что позаботился об этом заранее. Прихватив с собой, на боевой выход, обезличенные продукты. Которые, в случае необходимости, и самому можно съесть, а придется, вот как сейчас, то и предков угостить. Причем без опасения быть раскрытым. Круг «краковской» колбасы, шмат соленого сала и буханка «Бородинского» хлеба. Умяли за милую душу!

А вот давать свою фляжку я поостерегся, напился из предложенной ими. И сразу похвалил себя за сообразительность. Поскольку их посуда, в корне отличалась от моей. Хотя бы уже тем, что была стеклянная, а не жестяная, как я привык. По этой же причине пришлось и сигареты, вернее папиросы, стрелять у сержанта. Хотя это лучше, чем горлодер, по недоразумению именуемый махоркой. Которая имелась в наличии у Муркина. Узбек, или туркмен, я так и не смог разобраться в его национальности, курительных принадлежностей не имел. Что и не удивительно, даже в мое время, а мне доводилось бывать в Средней Азии, те же узбеки, всегда табаку предпочитали наркотическую смесь, которую, к тому же не курили, наподобие марихуаны, а сосали.

— Может и он также? Ну извини, дорогой, бананов у меня нема!

Сержант же, воспользовавшись моим благодушным настроением, попытался, под шумок, урвать свои три копейки. То есть выведать откуда у меня столь необычное снаряжение. А больше всего его, как военного человека, заинтересовал автомат и прибор ночного видения, который я так и не снял с головы. Хотя и необычность маскировочного костюма тоже отметил. Благо, что все остальное, могущее вызвать его интерес, было надежно укрыто от любопытных глаз, бесформенными складками, пресловутого маскхалата.