Страница 3 из 39
хорошо знает дорогу. Поднялись и пошли по коридору, тоже темному и узкому,
пропахшему бобами, прогорклым маслом и какими-то соленьями. Тут она подошла к
двери и трижды постучала. Дверь сейчас же чуть приоткрылась. Она нырнула в
образовавшуюся щель и втащила за руку Бербеджа.
Он вошел и огляделся.
Комната была почти пустая. Только два деревянных стула с очень высокими спинками
(их называли испанскими) да широкая, неуклюжая дубовая кровать с белым грязным
пологом. Молодец, что был раньше в голубом плаще, стоял около двери. Теперь плащ этот
он сбросил, и три распластанных, плоских леопарда с кудрявыми лапами выделялись
особенно ясно. Было темновато, но горели две свечи, и мерзкий желтый свет оседал на
всех предметах.
Она обернулась к молодцу.
- Ну-с, вот, - сказала она, - пойдешь, посидишь внизу, а через полчаса выйдешь во
двор и посмотришь на окна. Если занавески не будут подняты, зайдешь еще через полчаса.
Деньги у тебя остались?
- Остались, - сказал молодец и потянулся было за плащом.
- Плащ оставь, - сказала она. - Пусть думают, что ты остановился тут же.
Молодец вышел. Она подошла к стулу, сняла плащ, отстегнула шпагу.
- Садитесь, Ричард, будем разговаривать, - сказала она.
- Но я до сих пор не опомнюсь, миссис Фиттон, пробормотал он, понимая уже все.
- Мэри, - тихо поправила она, смотря неподвижно и прямо большими, черными, чуть
матовыми глазами.
Но он все еще колебался, нащупывая почву.
- Я до сих пор не понимаю, миссис Мэри, - сказал он искренне, разводя руками.
- Да нет, Мэри, просто Мэри, - повторила она так же тихо и настойчиво и вдруг
улыбнулась ему. От улыбки этой у него сразу зашлась голова, стало холодно и жарко и
неудобно стоять. Он взял ее за руку, выше локтя, - она не сопротивлялась - и голосом, неоднократно проверенным им в "Ромео", сказал:
- Я ведь три года ждал тебя, Мэри.
Она молчала.
Так они стояли и смотрели друг на друга. И все же было в ней что-то такое, что его
удерживало.
- Три года, - повторил он, скользя пальцами по ее руке, все выше и выше, к плечу и
шее.
- Врешь! - вдруг сказала она негромко, но очень хлестко. - Не смел ты меня ждать! Я
всегда прихожу к тем, кто меня не ждет.
"Сердится! Да ну же!" - быстро понял он и без всяких разговоров бурно обхватил ее и
поцеловал в лицо, - губы у нее были сжатые, неподатливые и холодные. Она молчала и не
двигалась в его руках. Он поцеловал ее еще раз, больно и крепко, и тут она ударила его по
щеке очень ловко и увесисто.
Он сразу же отскочил от нее на середину комнаты. Она усмехнулась, хотела что-то
сказать, но ничего не сказала и подняла обе руки и стала с затылка поправлять прическу.
Он стоял и молчал.
Она вдруг фыркнула, как разозленная кошка, и прошлась по комнате. Посмотрела-
посмотрела, подошла к стулу и, сошвырнув плащ, села верхом.
- Не особенно-то вы умелый, - сказала она сердито. - Друг вашего величества куда
более тонок в обращении.
- Счастливец! - вздохнул Бербедж. Он был серьезно растерян и не знал, что же ему
делать.
Она глядела на него жестко прищуренными, теперь совершенно ясными глазами. Она
сидела, он стоял, и так, снизу вверх, смотреть на него ей было неудобно. Кроме того, она
все-таки хорошо знала, что ей от него нужно, и теперь думала о том, что без шага с ее
стороны у них ничего не получится. Уж слишком робеет.
Тогда она пальцем поманила его к себе. Он подошел и неуверенно посмотрел на нее.
Она вынула тонкий батистовый платок, свернула его в жгутик и, прищурившись, провела
им по его щеке. Щека была чистая, но она все-таки проделала это еще раз. Когда ее рука с
длинными ногтями царапнула его кожу, он слегка вздрогнул. Тут она и вторую руку
положила ему на плечо так, чтобы большой палец прямо касался ямочки на горле. Он
продолжал смотреть на нее дико, но все-таки недоверчиво.
- Ну?! - Она наклонила голову набок. Тогда он решился наконец. Схватил и, сжимая, жестко поцеловал ее в горло.
Она слабо охнула, и тогда он понял, что все неожиданности позади. История идет к
обычному концу.
Словно теряя сознание, она откинула голову, слабо мотая ею так, что губы его
пришлись в ямочку на горле. Тут он почувствовал, что ноги у него подкашиваются,
слабеют, тело ее тяжелеет у него в руках. Схватил и потащил.
"Фрейлина королевы, - быстро и воровато подумалось ему. - И сама ведь пришла.
Комнату сама нашла". И вдруг вспомнил: "А Билл?" Но мысль эта была побочная, очень, очень случайная, и сейчас же с торжеством он подумал другое: "Да, Билл-то и поэт, и
друзья у него все вон какие, и за этой леди он гоняется уже около пяти лет, и стихов
исписал целую тетрадь, а так ничего у него и не вышло. Я же - простой актер, и вот она -
моя". Он бормотал что-то несвязное, мало относящееся к обстоятельствам, но уже
подходил момент, когда и это бормотание было не нужно и должны были говорить только
руки. Тут она гибко развернулась, как пружина, и не легла, а села на кровать и поправила
волосы.
- Сумасшедший! - сказала она совершенно трезвым, ясным голосом. - Разве для этого
я вас звала сюда?
- А?.. - начал совершенно сбитый с толку Бербедж, но говорить ему было уже трудно, он задыхался и начинал понимать, что, пожалуй, Биллу действительно приходилось
несладко с этой черной змеей.
Она крепко, по-мужски, положила ему руки на плечи и сказала:
- Я вас позвала вот для чего: лучше всего, если вы завтра в театр не пойдете.
Он поглядел на нее. Она сидела неподвижно прямая, спокойная. Эта внезапная
перемена поразила его много больше, чем самое предложение не ходить завтра в театр. Он
даже не спросил ее: почему же, собственно, не ходить?
Она снова поправила волосы и встала.
- Играете-то вы хорошо, - сказала она с упреком, - много лучше Билла, но целуетесь...
- она не докончила.
- Тоже лучше? - быстро спросил Бербедж.
- Не знаю, посмотрим, - ответила она загадочно и так, что он опять тяжело двинулся к
ней, но она подняла руку, и он остановился.
- Только не сегодня, - сказала она. - А завтра я жду ваше величество ровно в десять
часов.
- Где? - спросил Бербедж.
- Здесь же. Огонь будет потушен, но вы постучитесь, и когда я спрошу: "Кто?" - вы
ответите: "Ричард".
- О! - восхищенно сказал Бербедж.
- И еще одна просьба к вашей милости: если вы увидите мистера Виллиама, то
передайте ему эту записку, но только наедине.
- Это уже неприятное поручение, - сказал Бербедж.
Она не расслышала. Она подошла к окну и отдернула занавеску.
- Желаю доброго пути вашему величеству.
IV
Уже доходило до драки. Уже кто-то вскочил на табуретку. Уже опрокинули жбан, и
рыжее пиво хлестало со стола. Уже хозяин бегал между столиками и орал: "Я не позволю!
Чтобы в моем заведении!.." Тогда кто-то развернулся и дал ему по затылку.
В это время он вошел, и никто его не заметил.
Он быстро огляделся.
Драка шла кругами. Поднимались самые дальние столики. Люди вставали, и кто сразу
нырял в круг, кто шел, чтобы посмотреть, что же там случилось. А впереди словно забил
фонтан; вообще уж плохо можно было разобрать, что же происходит? Лупят ли кого или
так безобразят? Только кто-то, там, в середине, надрываясь, орал: "Пусти, пусти! Тебе
говорят, пусти меня! Ах, ты так!" И наверное, бросился вперед головой, потому что толпа
шарахалась.
Бербедж подошел к толпе и остановился, соображая: то ли разыскивать Четля, то ли
сейчас же уйти? Он не любил таких происшествий. Ему столько раз в юности
приходилось видеть драки в зрительном зале, когда на сцену летели гнилые яйца, моченые