Первая сказка

Уход Лохматого повлек за собой важные для Сероглазого изменения в Семье. Отец нуждался в молодых и сильных помощниках. Вдвоем с вялым, безвольным Калекой ему было трудно выносить из пещеры Дарующего Жизнь остатки звериных трапез, тяжелые, плохо обглоданные кости крупных животных. Поэтому уже через два дня окончилось детство Сероглазого — он отправился с Отцом в пещеру медведя, а это означало, что он теперь больше не ребенок, а один из братьев.

Сероглазый долго ждал этого дня, и теперь, когда он наступил, сердце его отчаянно колотилось и мысли путались в голове. Всю дорогу от дома до логова зверя Сероглазый думал, перед глазами его беспорядочно мелькали картинки…

В развилке ветки два огонька.

Идет дождь, струи протянулись от неба до земли. Под дождем дерево. На нем сидит Лохматый, ветер качает ветки, но он не падает, радостно скалится и только крепче обнимает ствол.

Отец и два брата — Калека и Лохматый — идут в пещеру к Дарующему Жизнь.

Лохматый тащит на спине огромный кусок мяса. Острый обломок кости вспарывает землю, оставляя взрытую полосу.

Сероглазый потряс головой, пытаясь унять неудержимый поток мыслей. Это он сам шел к медведю, а не брат, как бы ему не хотелось обратного, как бы он не боялся смерти. Он не имел права поступить иначе, тем более что пока не мог и не собирался покидать Семью. В Семье он был хоть как-то защищен от нападения хищных зверей, и пищи было достаточно, и главное — он научился усмирять свои запретные желания. Но брату он все-таки завидовал — тот отважился сделать то, на что у него самого не хватало духа; Лохматый теперь стал для него воплощением его собственной тайной мечты, и поэтому Сероглазый искренне желал брату удачи, чтобы тот нашел себе и женщин, и зверя-кормильца.

Мужчины остановились у самой медвежьей пещеры, настороженно прислушиваясь. Сероглазый чувствовал, как страх постепенно овладевает им, сковывая руки и ноги, заставляя дрожать все тело. Раньше, в детстве, он почти не боялся Дарующего, но сейчас ни за что не решился бы даже издали взглянуть на него…

Сероглазый и медведь тянут каждый на себя большую толстую палку — отцовскую дубину, которой панически боится вся Семья. Оба измучены этой бесконечной изнурительной борьбой.

Сероглазый понимал, что раньше он был для Дарующего Жизнь просто безобидной козявкой, но теперь он — один из братьев, а значит, стал для медведя вредным и нежелательным соседом, кусачей назойливой мухой. Таких Дарующий не щадит.

Сейчас, конечно, медведя не было в пещере, иначе Отец не повел бы братьев на промысел.

Там, внутри, шла какая-то возня — топот множества лап, повизгивание и приглушенное тявканье. Лицо Отца исказилось от ярости. Собаки! Мерзкое отродье, хитрые, жадные твари, на этот раз они опередили людей и пировали, пользуясь отлучкой хозяина.

С поднятой дубиной Отец прыгнул в пещеру. Калека с Сероглазым бросились за ним.

Собаки — шесть или семь животных — сгрудились у растерзанной туши. Они утробно ворчали, отрывая куски мяса, но уши их чутко подрагивали, напряженные ноги были готовы к бегству. Отец прыгнул в середину своры, взмахнул дубиной и мощным ударом свалил на землю тощего рыжего пса. Дубина снова рассекла воздух, чтобы раскроить еще один череп, но собака наскочила на Отца и сбила его с ног. Рычащий клубок покатился по полу пещеры. Вся свора бросилась к дерущимся, и уже ничего нельзя было разобрать в мешанине мелькающих рук, лап и хвостов. Сероглазый схватил тяжелый камень, бросился вперед и принялся наносить удары направо и налево. Внезапно он увидел в свалке отцовскую руку, схватил ее и изо всех сил потянул наверх. Отец встал на ноги, окровавленный, со страшным блеском в глазах, и, широко взмахнув дубиной, на мгновение отбросил зверей от своих ног. Этого было достаточно, чтобы он и Сероглазый успели отскочить к стене. Обезумевшие собаки снова кинулись в бой. Отец, весь искусанный и израненный, отчаянно отбивался ногами и дубиной от разъяренных тварей.

Щиколотки его превратились в кровавое месиво, но он только яростно хрипел, не чувствуя боли, битва горела внутри него. Сероглазый уже не различал, куда падают удары, камень стал скользим от крови. Облезлый пес вцепился в руку Сероглазого и повис на ней, острые зубы вонзились в тело до самой кости. Сероглазый дико взвыл и проломил камнем голову врага. Чудовищная хватка ослабла, и пес свалился у ног Сероглазого.

Теперь в пещере осталось только две собаки, два израненных взбесившихся зверя. Один из псов с глухим рычанием прыгнул на Сероглазого, но в это мгновение Отец собрал последние силы и нанес собаке страшный удар по спине. Хрустнул перебитый хребет, и собака, не успев даже взвизгнуть, упала на землю в неестественно выгнутой позе. Последний оставшийся зверь, с перебитой лапой и раной на боку, остановился и с выжидательной злобой глядел на людей. Вдруг пес заскулил и, поджав хвост, побежал вон из пещеры.

Битва была закончена. В логове медведя осталось двое чуть живых людей и пять собачьих трупов. Второго брата — Калеки — нигде не было видно. Он исчез вместе с объедками, послужившими причиной сражения.

Отец и Сероглазый выбрались наружу из кровавого мрака пещеры. Каждый из них тащил за собой собаку — наградой за их раны будет великолепная долгая трапеза и радость матерей.

Когда они добрались до дома, уже начинало темнеть. Все ждали Отца. К той еде, которую принес Калека, никто не притронулся.

Но Отец не спешил делить добычу. Он медленно обвел взглядом Семью, бросил на землю мертвого пса и вышел из пещеры. Сероглазый отправился за ним. Отец спустился к реке и начал жадно пить, а после смыл с ног засохшую кровь. Сероглазого тоже мучила жажда, но он нашел в себе силы на несколько лишних шагов, чтобы подойти к воде подальше от Отца. Он напился и опустил свою ноющую руку в прохладную воду. Сразу стало легче. Он вздохнул и огляделся. Около того места, где он сидел, на песке виднелись человеческие следы, идущие вдоль берега в противоположную сторону от пещеры медведя. Сероглазый мимоходом посмотрел на следы, кусты и траву, взглянул на красную полоску заката и пошел наверх, где все с нетерпением ждали пира.

Отец вспорол рубилом собачье брюхо и вывалил на землю дымящиеся потроха. Он ел медленно, долго пережевывал могучими челюстями сначала желудок с его содержимым, потом печень и легкие. Наконец, кряхтя, Отец отвалился от еды и сделал знак рукой, дозволяя братьям начать пиршество; сам же устроился на подстилке из сухой травы и принялся зализывать раны.

Впервые Сероглазый мог есть вместе с братом; это было волнительно и немного страшно, но в душе его все ликовало. Он схватил кусок подгнившей конины, на мгновение замешкался, оглядываясь на матерей, и с наслаждением впился зубами в мягкое, восхитительно пахнущее мясо.

Но вот Сероглазый насытился, а с голодом улетела куда-то и его радость. Вместо нее появилась боль в животе, и собачьи укусы снова заныли. Отец пригласил к добыче женщин, Сероглазый взглянул на них… и только сейчас заметил, что одной из матерей в пещере нет. Отец, видно, тоже обратил на это внимание, потому что внезапно вскочил и с глухим рычанием, выпятив набитый живот, пошел к выходу. Сероглазый почувствовал странное беспокойство. Он вспомнил следы на песке, вспомнил Лохматого, ковыряющего палочкой землю, и неожиданная догадка яркой картинкой вспыхнула у него перед глазами. Он бросился вон из пещеры, обогнал Отца у выхода, спустился к реке и, с трудом отдавая себе отчет в том, что он делает, принялся бегать туда-сюда вдоль берега. Можно было подумать, что он ищет что-то — например, пропавшую мать, — но на самом деле он просто затаптывал чужие следы. Он успел закончить свое дело прежде, чем Отец добрался до берега. Теперь можно было смело предоставить Отцу все руководство поисками. Увидев, что у реки никого нет, тот забрался на косогор вместе с Сероглазым, сделал небольшой круг по степи и вернулся в пещеру. Приближалась ночь, а Отец боялся темноты.