Первая сказка

— Ма!

Длинноволосая оставила свою работу и, затаив дыхание, принялась наблюдать, как Та-та, положив сердце на камень, разрезает его рубилом на две части. Одну половину он отдал девушке, другую взял себе.

Принимая пищу из рук Сероглазого, Ма-ма чувствовала себя бесконечно счастливой. Та-та был Отцом, она — его женщиной; он кормил ее. Вместе они были — ОМ, и пища, которую они сейчас съедят — ведь Сероглазый не случайно выбрал сердце, средоточие жизни грозного хищника — была поистине МА, еда — жизнь, последний дар могучего зверя. Девушка представила себе, как смотрит сейчас с небес на их трапезу Светящийся АА; она подняла руку с медвежьим сердцем к потолку пещеры и, обращаясь к великому Духу, сказала:

— Аа да! — Расти, о Светящийся!

И Сероглазый, повторив ее жест, произнес:

— Та ом! — Медведь отныне будет вместе с нами!

И обоим показалось, что воздух пещеры чуть всколыхнулся, едва уловимые шорохи и вздохи в темных углах оповестили их: Аа услышал вас!

Они принялись за еду. Их челюсти, не привыкшие к свежему мясу, работали изо всех сил. Насытившись, Ма-ма и Та-та снова принялись разделывать тушу.

Ма-ма долго возилась с неровными кусками шкуры, которые ей удалось отделить от тела Дарующего. Она старательно выскребала их кремневыми отщепами, отдирая приставшие клочья бурого мяса, и эту ночь Сероглазый и Длинноволосая провели на восхитительно мягкой и теплой меховой подстилке.

Они оставались в пещере и весь следующий день, лишь изредка спускаясь к реке, чтобы утолить жажду. Им было хорошо вместе. Они вели долгие беседы, меняясь мыслями и перебрасываясь словами, и за этим занятием время текло быстро и незаметно. Казалось, ничто не может нарушить их мирное, спокойное существование.

Так прошло несколько дней. Медвежатина начала подгнивать, с каждым часом становясь все мягче и вкуснее. Та-та и Ма-ма ели от души, по нескольку раз в день набивая животы до отказа. Они не думали о будущем и целиком отдавались своему сегодняшнему счастью.

Тем временем в выжженной степи уже зазеленели новые ростки.

Как-то раз, спускаясь к воде, Сероглазый заметил вдали несколько лошадей, пасущихся по эту сторону реки. Жизнь возвращалась на пепелище; природа, казалось, забыла о недавнем бедствии; только огромное, поваленное бурей дерево на вершине ближнего холма еще чуть дымилось — огонь затаился в его трухлявой сердцевине.

Однажды ночью в пещеру прокрались собаки, привлеченные запахом гниющего мяса. Та-та мгновенно проснулся, схватил обожженную палку и с криком «У но!» набросился на непрошеных гостей. Собаки кинулись к выходу, тявкая и огрызаясь. Две из них, пронзенные копьем, остались неподвижно лежать на каменном полу. Мама сначала хотела помочь своему другу, но, увидев, что собаки бегут прочь, осталась на месте. Когда Сероглазый вернулся к ней, довольный своей победой, она задумчиво и немного грустно произнесла, указывая в ту сторону, куда убежали собаки:

— Аа… хо да.

Та-та увидел ее крылатую мысль: Свет протягивает к собаке свои лучи, поднимает ее и прижимает к себе. Собака растворяется в его сиянии.

Та-та смутился. Дух хочет расти… Он смутно чувствовал глубокую мудрость этих слов. Похожие мысли время от времени возникали и в его голове, вселяя в душу странное беспокойство; он словно хотел чего-то, но никак не мог понять, чего именно. Остаток ночи Та-та провел в тревожном полусне, ворочаясь и раскидывая по полу обрывки медвежьей шкуры. Он встал, едва только рассвело, и вышел из пещеры, преисполненный решимости найти разгадку. Аа хо да…

Та-та шел берегом вверх по течению реки. Он взял с собой свое новое оружие — заостренную палку, она напоминала ему о недавних победах, придавала могущество и храбрость. Его мысли снова и снова рисовали картины, увиденные им в таинственном мире: черный туннель и Великий Свет в его конце. Даже Ма-ма не занимала сейчас его воображение, только могучий Аа, избавивший их от вечного преследования мертвых, от страха перед Дарующим… Если бы можно было найти его здесь, на земле! Та-та шел, ведомый Аа, не представляя себе цели своего путешествия. Он свернул от реки в сторону и пересек равнину, тянувшуюся от берега до холмов. Знакомый запах дыма заставил его остановиться.

Любой другой человек или зверь, почуяв этот запах, бросился бы прочь. Но Та-та остался на месте. Вид лежащего на вершине холма дымящегося дерева вызвал в его памяти картины недавних событий: полыхающий куст, бегство зверей, острая обожженная палка, чуть заметный дымный запах от шкуры Дарующего Жизнь и буйство огня, поглотившее в конце концов все остальные мысли.

Внезапно, пораженный необыкновенной догадкой, Та-та бросился к дымящемуся дереву.

— Аа! — крикнул он и, как в детстве, стал дуть на красные пятнышки. Он дул изо всех сил, и вот в трещине, среди почерневшей коры взвилась огненная змейка. Та-та перестал дуть, и она мгновенно исчезла, спрятавшись в маленьком красном пятне. Та-та опять принялся дуть, надеясь, что на этот раз змейка не умрет.

И снова его старания оказались напрасными.

Аа хо да… Мысли крутились у него в голове, сменяя друг друга, пока не пришли к разгадке.

— Аа ма та! — воскликнул Сероглазый. Нужно, как и в первый раз, отдать Светящемуся Духу свою силу, тогда он вырастет и станет еще прекраснее.

Теперь Та-та знал, что делать. Он снова раздул небольшой огонек и сунул туда сухую обугленную палку — свою ТА. Палка задымилась, вспыхнула и разгорелась ярким ровным пламенем. Та-та завизжал от восторга.

— Аа да! Аа да!

Палка постепенно прогорела, и огонь уменьшился. Тогда Та-та сломал другую сухую ветку, поменьше первой, и с силой ткнул ее в пламя. Загорелась и она. Восторгу Та-та не было предела. Он подпрыгивал, размахивал руками, наконец бросился бежать к пещере, где все еще мирно спала Ма-ма.

— Аа ма та! — кричал он. — Аа да!

Ма-ма, разбуженная его громкими воплями, видела мысли своего друга, но ничего не понимала… Сначала черный туннель и сияющий круг, по краям которого плясали язычки пламени, потом Дарующий Жизнь в светящемся контуре АА, медведь сменился Отцом, наконец Отцовская голова превратилась в самого Та-та, вереницей через пламя прошли мужчины и мальчики, и светящийся шар перерос в бушующий пожар — вся степь в огне.

У Ма-ма был такой удивленный и непонимающий вид, что Та-та перестал суетливо носиться по пещере и постарался успокоиться. Он понял, что здесь, в пещере, ничего не сумеет объяснить. Он взял Ма-ма за руку и потащил за собой. Теперь они вместе бежали через равнину к холмам, где дымилось старое дерево. По дороге Та-та наломал сухих палок и веток от уцелевших во время пожара деревьев. Добравшись до места, Та-та нагнулся и начал раздувать огонь. Наконец маленькая светлая змейка появилась на конце обугленной палки.

— Аа! Аа да! — и Ма-ма увидела, как воплотилась мысль Та-та.

Тот тем временем взял самую большую ветку и обломал сучки, так что она стала гладкой.

— Аа ма та.

С этими словами он сунул палку в огонь. Ветка вспыхнула и полыхнула жаром Ма-ма в лицо. Она отскочила, но не испугалась, лишь произнесла восхищенно:

— Аа да!

Они стали по очереди бросать в огонь принесенный хворост, пока костер не разгорелся и не превратился в огромного Аа. Та-та и Ма-ма завороженно смотрели на своего великого Духа. Они больше не боялись его. Он был теперь с ними. Нужно было только кормить огонь, поддерживать его силу. А когда хворост кончился, Ма-ма и Та-та не захотели прощаться с Духом. Они вместе сходили в лес и принесли кучу еловых и сосновых веток. И снова горел огонь, очаровывая и согревая своих первых поклонников.

Весь следующий день Та-та и Ма-ма таскали в свое жилище хворост, и наконец перенесли огонь в пещеру на конце толстой смолистой палки.

Глава 7. Отец

Та-та и Ма-ма сидели на шкурах перед огнем; пламя освещало их смуглые лица. На стенах пещеры плясали тени, их неясные очертания все время менялись, то исчезали, то появлялись вновь.