Страница 55 из 66
Иванов был талантлив. По заданию и под непосредственным наблюдением и руководством Львова он выполнял рисунки для «Альбома Землебитных строений», начатого еще при Павле; в альбоме были собраны чертежи зданий, построенных выпущенными из училища «присяжными мастерами» в девятнадцати различных губерниях135.
Этот «Альбом» Львов преподнес 15 июля 1801 года юному императору. Иванов сообщил Востокову о возвращении Львова, о награждении перстнем «за виды всех выстроенных в России земляных строений - кои я рисовал; я же не получил, кроме того, что Львов ко мне опять стал милостив».
«Альбом» был принят с высочайшим благоволением. Но тут - даже в ранние годы заигрывания с «либералистами» и кокетства свободолюбивыми взглядами - начала проявляться типичная для Александра черта: любой проект, предложенный ему, мог вызвать всемилостивейшее одобрение, повышение в чине и - годами пролежать без движения на письменном столе монарха; стихи или ода исторгали слезы у молодого царя, а затем запрещались цензурой. Так и Львов за «Альбом» был награжден бриллиантовым перстнем, а через год, 26 июля, последовал сенатский указ, который давал губернским властям право не посылать учеников на обучение к нему в Училище.
За шесть лет существования этого учебного заведения 815 человек закончили его и в их числе 377 дипломированных «мастеров».
«Рассудку вопреки и вечности в обиду,
А умникам на смех
Построил: да его забвен не будет грех -
Из пыли пирамиду».
Так не без иронии писал Львов о судьбе своих замыслов, часть из которых была претворена его несгибаемой волей в реальность, а другая канула в Лету.
Первый биограф Львова замечал: «Часто, и во всех почти краях, при открытии новых польз общественных, виновники оных, возбуждая внимание зависти, были гонимы. Подобной участи не избежал и Львов, ...О земляном угле кричали, что он не горит и не может заменить земляного угля Английского, а уголь Русский, загоревшись однажды на пустом месте, на берегу под Невским, горел несколько месяцев, и потушить его было невозможно. О земляном строении кричали, что оно непрочно, нездорово, а ныне, т. е. по истечении 25 лет, многие земляные его строения существуют без всякого поправления, в совершенной целости. Разные неприятные слухи распущены были на счет сего достойного человека, и он по крайней чувствительности своей не мог отстоять - так сказать своего здоровья, которое постепенно разрушалось...»
Осень 1802 года оказалась очень трудной для Львова. Училище закрывалось; уголь, доставленный в Петербург в количестве 141 250 пудов, Адмиралтейством снова не был принят, и производство осталось без оборотного капитала. Надо было платить за паем судов, за работу, сделанную углекопами, за инструменты Училища. «Вещи сии останутся у меня без дела, а я сам без службы, в ожидании, когда угодно будет его величеству употребить меня», - так он писал в официальном заявлении, поданном через нового министра юстиции - Державина с просьбой испросить «высочайшую волю о своих делах»136.
Денег не было. Были только долги. Даже Державину, даже Капнисту, который два года состоял в должности «причисленного к театральной дирекции»... Как писал он в «Послании к А. А. Мусину-Пушкину»:
«Иной вселенную обмерил,
Другой ход солнечный проверил,
Измерил самый океан;
Нашел полночну стрелку,
А что же вышло на поверку,
Что? - продырявленный карман».
« - Долг считай на мне до приезду, - пишет он шутливо Державину, - я заплачу! Право заплачу!.. На том свете, мне сказывали, что деньги недороги, а на здешнем ведь недолго жить».
Свой «двор» у Малого Охтенского перевоза он продал. Давно уже продал - спустя три недели после смерти Безбородко, 26 апреля 1799 года.
Он оказался в Петербурге без дома, без дачи и без квартиры. Тюфильские покосы при ликвидации Училища отходили казне. Единственное пристанище, которое теперь осталось у него, - Никольское (Черенчицы тож).
Храм-усыпальница Воскресения в Никольском был недавно достроен, но еще не отделан внутри и не освящен.
В этот период жизни Львов больше не строил.
Впрочем, остается еще один невыясненный вопрос об авторе проекта, законченного в первые годы XIX века, - великолепного дворца графа А. К. Разумовского в Москве на Гороховом поле.
Долгое время без документальных оснований он приписывался М. Ф. Казакову. Новые изыскания свидетельствуют о том, что строителем дворца был А. А. Менелас. Но автором проекта он неназван нигде. Кроме того, в одном документе упоминается «архитектор, под распоряжением которого то строение производилось» и который не мог свидетельствовать «по болезни», а в другом документе снова говорится о «заболевании» архитектора. Как раз в это время Львов бол ел. А Менелас жил у него в Тюфелях. И теперь историки архитектуры предполагают, что именно Львов был автором дворца Разумовского.
После выздоровления Львов опять стал совершать поездки по России.
Новый год Львов встречал в Крестцах в одиночестве. Вспоминается, как он писал в чухонской избе в Арапакаси, когда достраивал дом из земли:
«Но мой друг уж далеко отсель,
Вслед за нею покатилися
Красны дни мои и радости.
Холод, ужас и уныние,
Вы теперь мне собеседники,
Незнакомые товарищи!»
Но сейчас в селении Крестцы, которое Львов называет «Монополь да и только», он прогонял от себя мрачные мысли.
В так называемой «второй путевой тетради»137 сохранилась запись от 8 апреля 1803 года:
«Подробное описание гор Кавказских и части Грузии с окрестными местами удивительно могло бы быть полезно и тем более, что сия часть света совсем Европе неизвестна, мало оцисана, и никому почти нельзя сего лучше исполнить кроме Русского».
Поездка на Кавказ была им задумана год назад. Он тщательно изучал материалы, вероятно, беседовал с академиком Палласом, побывавшим уже на минеральных источниках. В «тетради» имеется другая заметка: «Поручить кому сведущему подробное описание пути через Черкасск... и далее в горы до Кавказских целебных вод» (л. 29) - и тут же черновик доклада Александру I (л. 25).
15 апреля 1803 года дано повеление императора «ко всем военным начальникам» относительно командировки на Кавказ и Крым тайного советника Львова «для устроения и описания разных необходимостей при тамошних теплых водах». А 24 апреля вышел именной указ, который предписывал «устроить на Кавказских минеральных водах лечебные заведения».
Сохранился написанный неизвестной рукой документ, который можно назвать планом работ и поездок Львова. Маршрут предполагался такой: Царицын, Астрахань, Кавказская линия, Тифлис, Харьков, Кременчуг, Херсон и Крым. Он собирался там «осмотреть переволоку Волги в Дон»; обследовать территорию колонистов и «надобности того края», выяснить вопрос об укреплении торговли с Индией; упорядочить доставку продовольствия войскам на берегах Черного моря и разработать кратчайший маршрут; в Тифлисе «узнать изобилие, надобности и обстоятельства того края»; уточнить количество соли в Крымских озерах и для ее доставки тоже разработать маршрут. Последнему вопросу уделено особое внимание в первоначальной «инструкции». Хотя перечисленные задачи Львов успел решить далеко не в полном объеме, однако он осуществил многое, не предусмотренное «запиской».