Страница 3 из 11
Возвращаясь к вопросу об участии пронского князя в битве на Воже и составе левого «крыла» армии Дмитрия Ивановича, отметим, что обычная практика ведения военных действий на Руси заключалась в том, что в составе объединенных вооруженных сил, ведомых великим князем, удельные князья командовали собственными полками[35]. Состоял ли, пользуясь военной терминологией XVI–XVII вв. «полк левой руки», которым командовал 11 сентября 1378 г. пронский князь, только из собственной дружины Даниила Владимировича, врядли многочисленной и явно не сопоставимой с рязанской? Сражение происходило не на пронских зхемлях, а на территории Великого княжества Рязанского[36]; вскоре после победы на Воже, «тое же осени» Рязанское княжество подверглось страшному разгрому Мамаем[37]. Если это был карательный поход в отместку за выигранное сражение, то участие рязанцев в битве 11 сентября 1378 г. выглядит логичным. В таком случае пронский князь Даниил Владимирович командовал, как и его отец в 1370 г., объединенной ратью прончан и рязанцев.
Если это так, то надо как-то объяснить, почему во главе левого «крыла» на Воже стоял не сам Олег Иванович, а его однородец.
Существует единичное известие о ранении великого князя рязанского («изстрелян») во время нападения татар на Переяславль – Рязанский после разгрома царевичем Арапшей нижегородских ратей на р. Пьяне в 1377 г.[38]. В историографии оно воспринимается с доверием[39], и только В. А. Кучкин датирует ранение Олега Ивановича иначе, осенью 1378 г. Исследователь связывает его с карательным набегом этого года Мамая на Рязань[40], хотя все, что летописное известие сообщает о рязанском князе, это то, что последний «не приготовился бе и не ста противу их (татар. – А. Л.)», а «перебежа за Оку». Если ранение рязанского князя имело место все-таки в 1377 г. и именно его тяжкие последствия не позволили Олегу Ивановичу принять самому участие в битве на Воже, то появление во главе объединенных рязанских и пронских ратей пронского князя выглядит объяснимым.
Возвращаясь к вопросу о существовании в момент Куликовской битвы договора между московским и рязанским великими князьями, заметим, что гипотетическое участие рязанцев и очевидное прончан в битве на Воже вряд ли обуславливалось наличием докончаний. Общая военная опасность легко могла сделать князей – родственников союзниками и друг друга, и московского князя без фиксированных в документе взаимных обязательств. Князья действовали как самостоятельные суверены, а не вассалы «брата стареишего».
Таким образом, говорить о наличии в канун Куликовской битвы письменного договора, обязывавшего рязанского князя выступить на стороне Москвы и, соответственно, о нарушении Олегом Ивановичем взятых на себя ранее обязательств, оснований нет.
Что же касается другого признака существования договора московского и рязанского князей в канун сражения на Дону, фиксированной московско-рязанской границы, то, похоже, до лета 1381 г. ее все-таки не существовало.
Своеобразной естественным ркбежом между княжествами была Ока. В княжение великого князя Ивана Даниловича Калиты Московское княжество распоряжалось некоторыми волостями на правом, «рязанском» по терминологии договора 1381 г., берегу Оки[41], равно как в это же время существовали и рязанские владения на «московском» окском левобережье[42]. В 1358 г. «посолъ из Орды царевъ сынъ… Мамет Хожа», прибывший в Рязань, «к великому князю (московскому. – А. Л.) Ивану Ивановичю присылалъ о розъезде земля Рязаньскыя»[43]. Суть этого московско-рязанского пограничного спора, в котором какая – то роль отводилась и Орде, неясна, но А. А. Горский справедливо полагает, что речь могла идти о рубежах вдоль течения Оки[44], а по сведениям В. И. Татищева миссия «посла» носила совершенно конкретный характер – «царевъ сынъ… име… власть утвердити нерушимыи и непревратимы поставити межи» и, «доброхотствуя резанскому, хосчет Лопасню и другие волости тому отдать»[45]. Если это так, то в исходе 50-х гг. XIV в. вопрос о московско-рязанских границах еще не был юридически отрегулирован, но, похоже, он оставался в таком же «подвешенном» положении вплоть до 1381 г.
Есть и другое указание на отсутствие в 1380 г. ясности с границей по Оке. В московско-рязанских отношениях вплоть до лета 1381 г. камнем преткновения был долгий спор за две приокские территории, Коломну и Лопасню.
Коломна перешла к Москве задолго до эпохи Куликовской битвы, скорее всего, еще в начале XIV в.[46]. Потеря Рязанью «Лопастны» имела место тогда же, но, в отличие от Коломны, за возвращение Лопасни Олег Иванович воевал с московскими князьями, причем результативно[47]. Располагавшаяся по обоим берегам Оки, «Лопастна» в результате военных действий 1353 г. оказалась поделенной между княжествами: левобережные «лопастненские места» так и остались за Москвой, саму же правобережную «Лопастну» Рязань в итоге смогла вернуть де-факто в состав удельных земель[48].
В любом случае для наследников Ивана Калиты бывшие некогда рязанскими коломенские владения на левобережье Оки продолжали оставаться территориями, государственная принадлежность которых, очевидно, вплоть до заключения договора 1381 г. не считалась окончательно решенной. В духовной грамоте московского князя Ивана Ивановича (ок. 1358 г.) предусматривалась ситуация, при которой «могут искати из Орды Коломенскихъ и Лопастненскихъ мест»[49]. Авторы, не обратившие внимания на то, что оба «места» ранее были рязанскими, считают, что в завещании говорится о возможном предъявлении ордынскими ханами своих прав на Коломну и Лопасню[50]. Скорее всего, как представляется, отец будущего победителя татар на Дону опасался не прямого захвата Ордой «Коломенскихъ и Лопастненскихъ мест», а вмешательства ханов («искати из Орды») на стороне рязанских князей в московско – рязанские отношения, пересмотра устоявшихся, но не зафиксированных договорными отношениями границ между княжествами по Оке, что собственно и имело место во время спора за «Лопастну»[51].
Возвращаясь к последствиям Куликовской битвы для истории Окско – Донского региона, отметим, что ситуация в московско-рязанских отношениях кардинально поменялась только в 1380 г. после «Донского побоища», дав возможность московскому князю решить обе проблемы, и политическую, связанную с установлением вассальной зависимости Рязани от Москвы, и территориальную. Дмитрий Иванович получил возможность оформить отношения с Олегом Ивановичем договорной грамотой и продиктовать свои условия на волне взлета политического влияния Москвы.
В историографии договор 1381 г., совершенно справедливо, считают унизительным и неравноправным по отношению к Великому княжеству Рязанскому[52], что никоим образом не исключает наличия в нем встречных обязательств Москвы по отношению к Рязани[53]. Тем не менее, говорить о взаимной выгоде соглашения 1381 г. все-таки представляется преувеличением[54].
35
Пресняков А. Е. Московское царство. Пгр., 1918. С. 56–57.
36
«О побоищи на реце на на Воже в Рязанскои земли» (ПСРЛ. М., 2007. Т. 18. С. 126; ср.: «Того же лета… князь великы Дмитреи Ивановичъ… поиде в землю Рязанъскую и сретеся с татары на реце на Вожи» (Там же. М., 2000. Т. 25. С. 199).
37
ПСРЛ. Т. 15. Стб. 135.
38
ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1. С. 308 («а тотарове взяша Переяславль Рязаньскии, а самъ князь Олегъ из рукъ оубежа исстрелянь»).
39
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1988. Кн. 2. С.273; Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 110; Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. С. 217–221; Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. С. 166.
40
Кучкин В. А. Русские земли и княжества перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980. С. 110. Прим. 336.
41
Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. Комплексное исследование региональных аспектов становления единого Русского государства. М., 2001. С. 75–76, 544. Табл. 2; Мазуров А. Б., Никандров А. Ю. Русский удел эпохи создания единого государства: Серпуховское княжение в середине XIV – первой половины XV вв. М., 2008. С. 61.
42
Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. Комплексное исследование региональных аспектов становления единого Русского государства. М., 2001. С. 27–28; Митрошенкова Л. В. Малоярославецкий уезд в конце XV–XVIII вв. Историко-географическое исследование. М., 2004. С. 37–47.
43
ПСРЛ. Т. 15. Стб. 67.
44
Горский А. А. Москва и Орда. М., 2001. С. 79.
45
Татищев В. Н. Собрание сочинений. М., 1996. Т. 5–6. С. 109.
46
Мазуров А. Б. Средневековая Коломна в XIV – первой трети XVI вв. С. 92–99; Хорошкевич А. Л. Московское княжество в XIV столетии. Некоторые особенности развития // Куликово поле: История. Природа. Археология. Тула, 2003. Т. 2. С. 155. Отличное от общепринятого мнение о дате вхождения Коломны в состав Великого княжества Московского, 1427 г., высказал К. А. Аверьянов: Аверьянов К. А. Московское княжество Ивана Калиты. Присоединение Коломны. Приобретение Можайска. М., 1994. Вып. 3. С. 3–20.
47
ПСРЛ. Т. 15. Стб. 150.
48
Подробнее: Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Сб. статей. Тула, 2004. Т. 2. С. 45–51.
49
ДДГ. С. 15–16, 18.
50
Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды XIII–XIV вв. С.41; Каштанов С. М. Финансовое устройство Московского княжества в середине XV в. по данным духовных грамот // Исследования по истории и историографии феодализма. К 100-летию со дня рождения акад. Б. Д. Грекова. М., 1982. С. 175.
51
Темушев В. Н. Борьба за Лопастну между Москвой и Рязанью. С. 49–50.
52
Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. С. 178; Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб… 1891. Т. 2. С. 587.
53
Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. С. 168.
54
Кучкин В. А. Договорные грамоты московских князей XIV в. С. 237.