Страница 26 из 27
— Ведьмы, — просто ответил Отченаш.
Повисла пауза. Откуда-то из-за двери кабинета раздался свист закипающего чайника: достиг самой высокой, захлебывающейся ноты, и затих. За окном под порывом ветра качнулись голые ветви. Чекан откашлялся и произнес:
— Можете пояснить?
— На самом деле, ничего особенного, — пожал плечами главврач. — Истинные зрительные галлюцинации устрашающего характера, бред преследования, сумеречные состояния с аффектами страха…
— Ведьмы, — напомнил Чекан.
— Ах, да. Он утверждает, что старшая медсестра специализированного отделения, где он находится — ведьма. И насылает на него порчу. Случай довольно частый, обычно переживания персонифицируются…
— Позволите на него взглянуть?
— Почему бы и нет, — Отченаш взглянул на часы. — Как раз скоро время обхода.
В гулких сводчатых коридорах пахло старыми тапками, лекарствами и больничной едой — судя по тошнотворным миазмам, на кухне тушили морковь. Стены были до половины выкрашены той особой зеленой краской, которой красят стены всех казенных учреждений, будь то больница, тюрьма или школа в рабочем районе. Верхнюю часть стен и потолок покрывала грубая белая штукатурка. Следом за врачом Алина и Чекан миновали несколько коридоров и лестниц и остановились рядом с белой деревянной двустворчатой дверью. За дверью было тихо. Рядом у стены стоял металлический медицинский столик на колесах и тумбочка с журналом для записей, на обложке которого значилось: «Тетрадь назначений при бессоннице и возбуждении». Арсений Виленович повернулся и негромко сказал:
— Постарайтесь не беспокоить больного. Обычно реактивная стадия наступает у него в ночное время, но лучше не провоцировать.
За дверью оказалась довольно большая палата со светлыми стенами и высоким окном с видом на серое небо. Три койки из четырех были заняты: на двух справа неподвижно лежали, вытянувшись под одеялами в одинаковых позах, немолодые мужчины с закрытыми глазами. Казалось, что они спали. Возраст человека на кровати у левой стены определить было трудно: он напомнил Алине внезапно состарившихся детей из мультфильма о потерянном времени, как будто старость пришла слишком рано и ждет теперь своего срока, терпеливо соседствуя с угасающей молодостью. Пегие волосы мужчины растрепались по желтоватой подушке, длинные ноги с большими костлявыми ступнями торчали из-под короткого тонкого одеяла в застиранном пододеяльнике, пальцы на тощих руках сжимались и разжимались. Тело было худым, как у мумии, обряженной в полосатую пижаму. Алина обратила внимание на широкие ремни, привязанные к раме железной кровати, из-под которой торчало помятое судно и пара безразмерных шлепанцев. Заросшее белесой щетиной худое лицо пациента было облеплено кусками ваты и бинтов, прихваченных пластырями. Светло-голубые глаза беспокойно метались, а потом уставились на вошедших с тревогой и любопытством.
— Отдельных палат на бюджетном отделении у нас нет, — вполголоса пояснил Отченаш, — поэтому тяжелые больные лежат вместе. Мы стараемся сделать так, чтобы они не беспокоили друг друга: остальные пациенты здесь в кататоническом ступоре, на внешние раздражители почти не реагируют, и к приступам Николая привыкли. Пойдемте знакомиться.
Он подошел к койке у левой стены, присел на стоящий рядом табурет и сказал:
— Добрый день, Николай! Как наши дела сегодня?
Голос у главврача был глубокий и тихий, как безмятежный утренний сон.
— Здравствуйте, Арсений Виленович, — ответил пациент глухо. — А кто это с Вами?
— Это мои друзья, — так же тихо промолвил врач. — Они тоже врачи. Пришли мне немного помочь.
Алина подошла ближе и заметила, что все лицо и руки больного покрыты следами глубоких царапин, замазанных выцветшим йодом, а тонкие, потрескавшиеся губы искусаны в кровь. Николай беспокойно заерзал на койке. Звякнули пряжки ремней.
— Врачи? — спросил он.
— Вообще-то, я из полиции, — сообщил Чекан.
Отченаш сердито зыркнул в его сторону, а больной на кровати уставился на Семена и затрясся так, что загремело железо. Потом он широко разинул рот с большими желтыми зубами, и Алина поняла, что пациент трясется от смеха.
— Полиция! Полиция!
Больной задергал руками, пальцы забегали, как испуганные пауки.
— Полиция! Наконец-то! Доктор, спасибо!
Чекан вопросительно посмотрел на врача. Тот кивнул в сторону больного. «Разговаривайте уж теперь, делать нечего».
Смех прервался так же внезапно, как и начался.
— Арестуйте ее, — требовательно и твердо сказал Николай, глядя Чекану в глаза. — Немедленно арестуйте.
— Кого? — осторожно поинтересовался Чекан.
— Медсестру!
Арсений Виленович вздохнул и отвернулся к окну.
— Она ведьма, — быстро заговорил больной, — самая настоящая. Мучает меня. Хочет сжить со света. Сводит с ума. Пугает. Зовет их. Постоянно зовет. Они приходят и мучают. Каждую ночь. Не дают спать. Не дают жить. Все из-за нее. Приходят каждую ночь. Ведьма, понимаете? Очень сильно пугает. Я не могу…
Он осекся и замолчал. Глаза застыли, как осколки стеклянных бутылок, и уставились куда-то за плечо Чекану. Секунду лицо больного оставалось неподвижным, а потом вдруг исказилось гримасой такого ужаса, что Алина почувствовала, как у нее заледенели руки и волосы будто стянуло тугим обручем. Каждая мимическая мышца несчастного превратилась в беззвучный вопль страха, челюсть отвисла, глаза вытянулись вниз, не сводя взгляда с чего-то, появившегося у Алины за спиной.
Она резко обернулась. У двери в палату стояла невысокая молодая женщина в белом халате и смотрела на них. У нее были гладко расчесанные на прямой пробор черные волосы, забранные на затылке в пучок, темные, почти черные глаза под густыми бровями и серьезное лицо с острым носом и тонкими губами — не красивое, но странно привлекательное. В руке женщина держала железный эмалированный лоток со шприцами.
— Здравствуйте, — негромко сказала она, посмотрела на сидящих рядом с койкой гостей и взглянула на главврача. — Арсений Виленович, мне позже зайти?
— Нет, Карина Максимовна, заходите, все в порядке — Отченаш сделал рукой широкий приглашающий жест. — Вы нам не помешаете.
Медсестра кивнула и прошла к больным в правой части палаты.
Пациент на койке издал звук, похожий на глухое шипение. Алина посмотрела в его сторону. Бледно-голубые глаза Николая слезились и глядели умоляюще.
— Не говорите, — прошелестел он искусанными губами, — не говорите ей…
В наступившей тишине отчетливо слышались тихие шаги медсестры и позвякивание шприцев в лотках. Она сделала уколы двум неподвижным пациентам и направилась к Николаю. Тот вытянулся на койке, зажмурился и замер. Алина увидела, что он снова трясется, на этот раз мелкой заячьей дрожью. Карина спокойно подошла к его койке, не глядя больному в лицо, обработала испещренную крошечными кровоподтеками вену на левой руке, и взяла шприц. Из плотно сжатых губ Николая вырвался тихий сдавленный писк.
— Ну спокойно, спокойно, голубчик, — Отченаш успокаивающе тронул его за руку и встал с табурета. — Все хорошо, я рядом, все хорошо…
Алина внимательно смотрела, как медсестра Карина села, выверенным, профессиональным движением ввела иглу, впрыснула препарат, потом убрала шприц и прижала к ранке кусочек ваты со спиртом. Перед тем, как подняться, она быстро взглянула Алине в глаза, отвернулась, и пошла к выходу.
— Всего доброго.
Ей никто не ответил. Пациент на кровати лежал с закрытыми глазами и глубоко, шумно дышал.
— Пойдемте, — негромко сказал главврач. — Сейчас лекарство подействует. Для первого знакомства вполне достаточно.
Они вышли в коридор.
— Ну вот, — развел руками Отченаш. — Вы все сами и увидели.
— Вы простите, я, наверное, зря про полицию сказал… — виновато произнес Чекан.
Он был бледен и выглядел немного растерянным. Алина понимала, почему.
Арсений Виленович махнул рукой.
— Да ладно, чего там…кто же мог знать.
— Насколько я понимаю, он на нейролептиках? — спросила Алина.