Молот ведьм

В глубине дома с лязгом и грохотом заработал механизм лифта. Снова хлопнула дверь, зазвучали шаги. Алина посмотрела на торчащую из двери записку, кивнула, и стала спускаться к выходу.

Следующий день прошел в ожидании. Алина увеличила громкость сигнала на телефоне до максимума и каждый раз едва не подскакивала, когда аппарат надрывался мелодичным ревом. Как это обычно бывает в таких случаях, позвонили все: беспокойные следователи задавали вопросы о сроках готовности результатов исследований, настырные оперативники просили предварительных выводов, ассистентка Лера предупредила, что заболела, папа поинтересовался, как у нее дела, и в своей обычной неторопливой манере пытался что-то рассказать о своих, с кафедры Академии просили срочно посмотреть и согласовать новое расписание семинаров, а полузабытая знакомая по спортклубу интересовалась, нельзя ли помочь ее племяннице с поступлением в Медицинскую Академию. «Как сговорились», — думала Алина. Во второй половине дня позвонил Чекан: Алина чуть не уронила в умывальник совсем уж не вовремя заголосивший телефон, схватив его мокрыми руками, и на предложение встретиться вечером и «где-нибудь посидеть» ответила так, что самой стало стыдно.

В среду звонков было уже не так много, но громогласный сигнал по-прежнему заставлял Алину выхватывать телефон со скоростью, которой могли бы позавидовать бывалые стрелки Дикого Запада. За весь день она практически ни разу ни присела, а когда сгустились ночные сумерки и крупный дождь злорадно застучал в окна, как будто издевательски приглашая выйти на улицу, напряженное ожидание сменилось усталостью и раздражением. Может быть, она что-то не так написала в своей короткой записке, которую оставила в дверях? «Привет! Нужна твоя помощь. Позвони мне, пожалуйста, это важно. Алина».

Ну конечно! Она не написала номер! Вот дура!

Вообще-то, Алина специально не стала напоминать номер своего телефона на случай, если записка попадет в посторонние руки, но ведь Гронский мог потерять ее контакт: выбросить вместе с сим-картой, оставить в старом аппарате, да мало ли, что еще могло случиться! О том, что она ошиблась в выводах о месте нахождения своего бывшего напарника, Алина думать не хотела. И уж тем более о том, что он просто не счел нужным ей позвонить.

Она решительно собралась, надела пальто и вышла из Бюро. Мокрый холодный ветер зло резанул по лицу, но Алина его не замечала: она думала о том, что ей нужно срочно еще раз съездить туда, где осталось ее короткое послание — по крайней мере проверить, на месте ли записка. А еще потому, что она не могла больше ждать.

Большой старый дом встретил ее надменной тишиной. Алина стремительно прошла по лестницам и коридорам, миновала галерею, в разбитые окна которой с низким порывистым воем дул ветер, и почти бегом поднялась к скрытой сумраком двери.

Краешек сложенного листа бумаги белел в щели у замка.

Алина подошла ближе и присмотрелась. Да, ничего не изменилось: записка все так же плотно всунута ровно на том же месте, где была два дня назад. Алина вытянула листок из щели: никаких следов того, что бумагу разворачивали, а потом сложили обратно — ни лишних складок, ни заломов. Написанные от руки слова неразборчиво темнели во мраке.

Алина немного постояла в безмолвной темноте, держа в руке листок и думая, стоит ли дописывать номер своего телефона. Потом посмотрела на дверь и несколько раз сильно, отчетливо постучала костяшками пальцев по деревянному полотну. Стук гулко отозвался в пустынных пространствах закрытой квартиры. Алина скомкала записку, сжала кулак и ударила снова, еще и еще. Эхо как грохот больших барабанов покатилось по лестнице вниз. Дверь затряслась, протестующе лязгнув замком. Алина опустила загудевший от боли кулак и врезала ногой так, что дрогнули старые стены и стекла в расшатанных рамах.

— Никого нет дома.

Алина резко развернулась. У подножия лестницы, в синеватом ночном свете, стояла старуха, ветхая и древняя, как здешние оконные переплеты. Казалось, что с нее даже осыпалась чешуйками краска, оставляя пятна, похожие на следы разложения. Жидкие седые космы сухими водорослями свисали с желтого, как сыр, черепа. Старуха уставилась на Алину тусклыми бельмами глаз и повторила:

— Никого нет дома.

Голос был дребезжащим и мертвым, как если бы его записали на жестяной пластинке и проигрывали на патефоне с медной иглой.

— Спасибо, — ответила Алина и почти не услышала собственных слов за гулкими ударами сердца. — Я так и поняла. Уже ухожу.

Она осторожно спустилась на несколько ступеней и остановилась: проходить мимо старухи почему-то очень не хотелось. Та стояла неподвижно и не сводила с Алины мертвенно-голубого взгляда. Пахло лекарствами и застарелой мочой.

Алина ступила еще несколько шагов, быстро, как школьница, проскользнула мимо старухи и торопливо, почти бегом, стала спускаться ниже.

— Никого нет дома! — проскрежетала ей вслед жестяная пластинка. — Никого нет дома!

Алина выскочила из дома, с облегчением вдохнув влажный воздух. Она подошла к своей машине, постояла минуту, переводя дыхание, потом села за руль, вынула телефон и набрала номер.

— Семен, привет! Можешь завтра найти для меня немного времени?

Глава 5

25 февраля 20… г.

Обычно рядом с очередной записью в дневнике ставят и соответствующую ей дату. Но месяц назад я еще не вел дневник, а если уж взялся сейчас рассказывать все по порядку, то нужно написать и о предшествующих событиях, правдиво и без прикрас. Это очень важно: я не хочу, чтобы в моей истории оставалось место умалчиванию и не буду кривить душой перед теми, кто, возможно, когда-нибудь прочитает эти строки.

Итак, 25 февраля. Первый акт инквизиции. Первый настоящий бой в войне, на которую я был призван.

Про обстоятельства самого призвания я расскажу чуть позже. Мне еще нужно привыкнуть к Вам, как к собеседнику, пусть даже Вы и существуете пока в весьма гипотетическом будущем. Знаете, при начале знакомства ведь не каждый готов сразу выворачивать душу наизнанку, доверие — это процесс. Но расскажу обязательно.

За три недели до этого у меня были только второпях записанный на клочке бумаги номер телефона, имя — скорее всего, вымышленное, и твердая уверенность, нет, больше — знание, что носительница этого имени является ведьмой. Кроме того, мне был известен род ее занятий. Удивительно, но она и работала — если это можно назвать работой — то ли ведуньей, то ли знахаркой, то ли, как принято сейчас это называть, специалистом по белой магии и биоэнергетике. Воистину, такое возможно только в нынешнее безумное время: открыто признаться в колдовстве и не получить вилами в бок или не отправиться на костер. Огромное достижение просвещенного техническим прогрессом человечества.

А еще у меня были вопросы, много, много вопросов. Попробуйте как-нибудь на досуге спланировать похищение и казнь человека, да так, чтобы потом не попасться в руки тех самых властей — и вы увидите, как список требующих разрешения затруднений будет расти с быстротой скороспелых романов нынешних беллетристов.

В частности, нужно было решить проблему со связью. Я хотел сначала позвонить и удостовериться в справедливости имеющихся у меня сведений — в том, что номер телефона действительно принадлежит ведунье, называющей себя «госпожой Стефанией». В таком тонком деле, как свершение правосудия в отношении ведьм, нужно быть уверенным во всем до конца, чтобы не пострадали невинные. Разумеется, звонить с собственного телефона было немыслимо. При нынешнем уровне развития систем коммуникации личный мобильный телефон является универсальным приспособлением для слежения и прослушивания в гораздо большей степени, чем средством общения или передачи информации. Поэтому я отправился на «Аврору»: огромный рынок на юго-востоке города, место, куда стекается большинство краденых мобильников, которые там можно купить открыто и не опасаясь последствий. Я приобрел сразу шесть, самых простых: цены на подержанные аппараты были умеренные, а широкий выбор позволял совершить покупки в разных концах рынка без риска запомниться продавцу в качестве оптового клиента. С телефонным номером, который ни в коем случае нельзя было бы связать со мной, тоже не возникло трудностей: я без проблем купил несколько новых сим-карт у распространителя рядом с разными станциями метро, называя каждый раз придуманные на ходу имена и паспортные данные. «Забыл дома документы», — объяснял я. Продавцы только кивали, брали деньги и выдавали товар. Думаю, что я мог бы и не утруждать себя вымыслом: в конце дня эти юные ребята, подрабатывающие на продаже сим-карт, просто сочинили бы все сами, вписав требуемую информацию в договор, который никто не будет проверять. Да и как проверить поступающие каждый день сотни договоров от десятков распространителей? Главное, чтобы исправно сдавали выручку.