Страница 50 из 90
не женится на ней, я женюсь».
Вася уперся руками в поясницу Вячеслава и стал толкать его к дому,
собираемому из светлотелых панелей. Внутри строения их осыпало чем-то
горячим. Они прижались к стене. Сверху, из-под электрода, который курился
лунным дымком, падали оранжевые капли. Сварщик стоял на коленях. Из-за
фибрового щитка, под стеклом которого возникало зеленое напряженное око, он
производил впечатление неземного существа, подпирающего спиной синюю
высоту. И Вячеславу захотелось перенестись на место сварщика, казаться людям
неземным существом, дышать небом, соединять панели и не ведать, что есть на
свете Тамара Заверзина.
Близ сварщика возник рабочий - фуражка козырьком назад, майка
приподнята кудрявой шерстянкой, подступившей к самому горлу.
- Эй, друзья, валяй отсюда. Зашибчи может.
Опять падает жалящий оранжевый дождь. Они бредут обратно: туда, откуда
вошли в здание. Тамара сидит на бумажных мешках с цементом. Как сиротлива
сейчас Тамара. Чудится, что пригорюнилась не только она сама, но и ситцевая
сумочка, висящая на согнутом пальце. Сесть бы рядом, прижаться, гладить
волосы. Нельзя! Невозможно! Никогда, никогда не простит. Невозвратным
человеком пройдет мимо, и ничто в нем не дрогнет, если она даже зарыдает. Вот
теперь, в эту секунду, его сердце словно очугунело и бесчувственно гонит кровь,
как движок речную воду.
Приближаясь к Тамаре, он все ясней ощущал вкрадчивые наплывы чего-то
томительного.
Куда девалась его холодность и почему он трепещет от нежности? Наверно,
любовь, однажды возникнув, приобретает над человеком вероломную власть?
Вася насупился, пинает дорожную пыль.
- Не пыли.
Вася поддел ботинком толченную колесами землю.
- Тебе чего сказали?
- Сла, позову Тамару?
- Зачем?
- Прошлой зимой мы с папой на речку ездили. Папа ельцов ловил. Мне их
жалко. Меня бы кто поймал, было бы хорошо? А сейчас бы я лег на поляне,
жаворонков слушал. Знаешь, как солнце зайдет за тучку, они падают в траву.
Мама дома или мы где-нибудь вместе с мамой - прямо солнце и вроде
жаворонки поют. Когда я к Тамаре зайду или на улице увижу, тоже тепло, весело
и в ушах: тюр-лю-лю, тюр-лю-лю.
- При штурмане у тебя тоже тюр-лю-лю?
- Она ему все тебя хвалила.
- Тогда меняй брата на Томку и штурмана.
- Учился бы ты у Марии Николаевны, поставила бы она тебе жирную
единицу.
Вася, угрюмо сопя, поднял подкову, перекинул через плечо. Вячеслава
умилили рассудительность и хитрость брата. Разумеется, он перебросил подкову
не потому, что верит, что это принесет ему счастье, а для того, чтобы
посмотреть, где Тамара. Вася догнал брата, довольный: Тамара следует за ними.
Вячеслав с укором глянул на Васю и поймал себя на том, что даже рад, что
она не повернула домой.
6
Лодочная станция, к которой они шли, поразила Вячеслава безлюдием. По
всей России, покуда он ехал с места службы, дни стояли погожие. На родине
тоже держится вёдро. Он забыл, что уже октябрь, но пустынность лодочной
станции напомнила об этом.
Открытые стеллажи уложены плоскодонными катамаранами. Рядом скутера
- оранжевые, алые, розовые, белые с черным, купоросно-синие. До армии он
нередко здесь бывал - ходил на яхтах, но либо так ярко не красили катамараны и
скутера, либо он был глух к разноцветью. Вероятней всего, был глух. Впрочем,
когда у него п е р е к р у ч е н н о е состояние, он очень обостренно
воспринимает все прекрасное, как будто вот-вот должен умереть. Что за чудо
каноэ! Какая в них изящная длиннота, И звонкое на вид дерево, и тонко, до
сухого свечения, крыто лаком! Не из такого ли дерева делают скрипки и не
таким ли покрывают лаком? Может быть, за каноэ, когда оно летит по воде,
вьется паутинка мелодии, и гребец слышит ее, особенно в безветрие и на самой
ранней утренней зорьке?
Вячеслав взял ялик, греб на далекую от пристани дамбу, насыпанную из
сиреневого скальника. Куда-то девалась Тамара? Только что была возле сарая,
откуда торчал нос спасательного катера, и вот исчезла.
- Вась, ты не заметил, куда она подалась?
- Хотя бы и заметил...
Вася замкнул губы и отводил с переносицы челку.
Зыбило. Лодки, звеня цепями, кланялись мосткам. Яхты, приткнутые к
заветренной части пристани, пошатывали в небе мачтами. От прилива тоски
Вячеслав все воспринимал как бессмыслицу: приход на лодочную станцию, то,
что исчезла Тамара, и то, что насупился Вася.
Распахнулась дверь фанерной будочки, где была касса, оттуда вышла
старуха. В тот короткий промежуток времени, пока старуха прикрывала дверь,
он успел заметить Тамару, склонившуюся к оконцу кассы. Потом Тамара
подошла к старухе.
- Бабушка, я оставлю в залог босоножки.
- Никаких залогов, - зло сказала старуха, хозяйски осматривая пруд.
- Мало босоножек - платье оставлю.
- У меня не раздевалка. Вона погода портится. Вона пруд-то кочками взялся.
Тамара обогнула ограду, скрылась в дощатом кругло-оком доме. Вскоре она
вышла на крыльцо впереди мужчины, одетого в чесучовый костюм. Мужчина
столкнул с отмели красную лодку-однопарку, придирчиво наблюдал, как Тамара
огибает причал. Начальник станции. Дурнушка бы попросила отпустить лодку
без документа, наотрез бы отказал, красавица - персональную, пожалуйста,
бесплатно.
Яростью наполнились руки Вячеслава. Хотя весла раздирали пруд не под
самой поверхностью, вода кипела и снаружи.
Он правил к вышке, установленной на железных понтонах, но едва заметил,
что Тамара начала грести вдогонку, повернул ялик в сторону Южного моста.
Мост светло возвышался вдалеке на высоких быках.
Алюминиевой легкости Тамарина однопарка догоняла ялик. Вячеслав
подумал с ехидцей, что встречи со штурманом оказались для нее не без пользы.
А уж морячок-то, видимо, достиг, чего добивался.
Вячеслав гнал ялик без передышки. Его не покидала уверенность, что
Тамара скоро измотается и отстанет. Но как он ни кромсал воду, лодка упорно
подтягивалась к ялику.
Вася, сидевший на корме со сжатыми кулаками, внезапно принялся
раскачивать лодку.
- Прекрати, дьяволенок.
Вячеслав сшиб лопастью гребень волны, Васю окатило брызгами, но он
продолжал наклоняться вправо-влево. Вячеслав опять ударил веслом по воде, и
тогда Вася, мокрый, с наершившимися на макушке волосами, прыгнул в пруд.
Вячеслав машинально взмахнул веслами, а когда, испугавшись, затормозил,
Вася уже схватился за протянутую руку Тамары и она выдернула его из пруда и
было направила однопарку к пристани, но его настырный братишка
запротестовал, тыча пальцем по направлению к Южному мосту, и Тамара
погнала туда лодку.
Держа ялик поперек воля, фыркающих и шепелявящих пеной, Вячеслав
медленно поплыл за ними.
Они пристали к бетонной площадке возле боковой опоры моста, где лежали
плиты для облицовки дамбы, кабельные шпульки и пласты асбоцемента.
Подъезжая к центральным быкам, Вячеслав увидел, что Тамара полезла из-под
моста наверх, а Вася принялся стаскивать с себя мокрую одежду.
Как только проплыл под мостом, опять увидел Тамару. Она шла около
чугунной решетки, выкрашенной оловом, задержала прохожего, что-то взяла у
него, быстро бросилась на ту сторону моста, наперерез желто-голубому
трамваю.
Она спустилась на площадку, разожгла костер. Голенький Вася, зажавшись,
стал прыгать вокруг этого красивого огня. Вячеслава потянуло под мост, к ней, к
брату, но тут ему стало совестно перед Тамарой и Васей, и он, не глядя на них,
въехал под свод между срединными быками и посетовал, что это не Сцилла и