Переворот (сборник)

Открыв окно, запиравшееся на два шпингалета, Суриков выглянул во двор. Первое, на что обратил внимание, была близость пожарной лестницы к окну. Поднявшись по ступеням, можно было сделать шаг в сторону и заглянуть в номер или даже забраться в него. Внизу под стеной двор загромождали предметы, скорее всего принадлежавшие ресторану, — ящики, бочки, картонные коробки.

Присев на шаткий, скрипучий стул, Суриков вдруг увидел, что на прикроватной тумбочке, прижатый круглым основанием настольной лампы, лежал голубой конверт. Аккуратным детским почерком на нем был выведен адрес «Товарищу из Москвы. Лично». Суриков достал складной нож, приподнял лампу и лезвием подвинул пакет к себе. Таким же образом, не касаясь бумаги рукой, открыл незаклеенный клапан. Внутри увидел несколько сторублевых купюр. Новеньких, совсем не обмятых.

Суриков задумался. Все, что происходило сегодня, заставляло выбрать безошибочную тактику. При этом следовало исходить из двух соображений. Во-первых, его появление здесь, хотя цели приезда никто пока точно не знает, пришлось кому-то сильно не по вкусу. Во-вторых, нахальная открытость, с которой ему пытаются всучить деньги, говорит о том, что рука, их дающая, ничего не боится и даже не считает нужным таиться. Наверняка о конверте знает коридорная прислуга и дородная администраторша, открывавшая ему дверь. От внимания коммунальных работников редко укользают самые мелкие подробности жизни и поведения постояльцев, а здесь играли по-крупному и открыто.

Достав из кейса газету, Суриков расстелил ее, сдвинул на лист ножиком конверт и завернул его. Положил пакет в кейс и отправился на улицу Дзержинского, где располагался уполномоченный КГБ.

— Капитан Эргашев, — протягивая руку, представился Сурикову подтянутый молодой человек в кипенно-белой рубахе, смуглолицый, с глазами вдумчивыми, проницательными. — Вот уж не ожидал вас увидеть у себя так быстро.

— Все же ожидали?

— Нас предупредили о вашей миссии. Просили по возможности помогать. — Эргашев помолчал, облизал губы. Добавил поясняюще: — Если попросите, конечно. Так что слушаю вас.

— В принципе, товарищ Эргашев, я бы мог решить этот вопрос в отделе внутренних дел, но у меня к ним нет доверия.

— Так сразу? — спросил Эргашев и укоризненно покачал головой. — Вы же здесь всего один день.

— Да, вот так сразу. Я не сомневаюсь, что там работают и честные люди. Но есть, должно быть, и нечестные. Пусть один на все управление, но есть. Вы понимаете, что даже маленькая дырка в большом чайнике портит дело.

Суриков достал из кейса газетный сверток. Осторожно развернул его. Эргашев спокойно наблюдал за движениями гостя.

— Здесь пятьсот рублей. И записка: «Нашему другу подарок. От друзей». Друзей у меня здесь нет, — произнеся эти слова, Суриков запнулся. Подумал и добавил: — Во всяком случае, пока. А деньги от них уже появились.

Эргашев иронически улыбнулся.

— Зря волнуетесь. Друзья у вас объявились хилые. Ценят вас не высоко. Пятьсот рублей — это на табак.

— На табак?! Два моих оклада.

— Размеры подарков от друзей в окладах не измеряют, — голос Эргашева звучал насмешливо. — Мне, например, сразу прислали пять тысяч.

Суриков промолчал. Он не собирался вести дискуссию на тему, кто из собеседников сколько стоил. Эргашев понял это.

— Итак, чем должен помочь?

— Прежде всего, нужно составить акт и оприходовать мой подарок. Ни конверта, ни записки, ни купюр я не трогал. Прошу провести дактилоскопическую экспертизу. Обращаю внимание на то, что купюры новые. Они явно не из обращения. Номера следуют один за другим. Серия АЕ 2103540 до 2103544. В таких случаях можно найти сведения в банках, куда и когда серия с этими номерами отправлена. Кому выдана. Попробуйте?

Эргашев усмехнулся.

— Вы думаете, это так просто? Деньги могли быть получены не у нас.

— Понимаю, и все же…

— Хорошо, товарищ Суриков. Все, что вы просите, сделаем. Теперь скажите, что вас еще настораживает в нашем управлении внутренних дел?

— О том, что я приеду и буду здесь работать, знали только там. А вот подарок…

— Я тоже знал.

— Вас я исключаю.

— Спасибо, — улыбаясь, поблагодарил Эргашев.

— Мне в помощь выделили лейтенанта Вафадарова. Саде-ка Юсуфовича. Вы его знаете?

— Знаю. Человек честный, надежный.

— Странно, зачем тогда его ко мне приставили? Почему не своего человека?

Эргашев пожал плечами.

— По-моему, особой загадки нет. Пойдут у вас плохо дела, можно будет лишний раз и лейтенанта упрекнуть. Разве не так?

В гостиницу Суриков возвращался через тенистый парк мимо полувысохшего пруда, поверхность которого затягивала зеленая ряска. Он шел по тропинке вдоль берега и, когда до главной аллеи оставалось метров десять, из-за кустов ему навстречу вышел мужчина. Тощий, в грязном синем халате, которые носят обычно уборщицы и кладовщики, с лицом черным то ли от загара, то ли от того, что никогда не умывался, он казался артистом, загримированным для фильма о жизни трущоб в какой-то неизвестной развивающейся стране. Красными слезящимися глазами посмотрел на Сурикова и расплылся в улыбке, открыв бурые щербатые зубы.

— Не узнаешь, начальник? — спросил красноглазый, и в его словах не было даже тени акцента, присущего жителю Востока.

— Мы не встречались, — сухо ответил Суриков. Вступать в беседу с этим типом не было причин, тем более их пути раньше никогда не перекрещивались.

— Ну, хорошо, что не узнаешь, — сказал красноглазый. — Я тебя тоже не знаю. Видел бы раньше — не забыл. Сам понимаешь, пять лет строгого режима — всех своих начальничков наперечет. Верно?

— Не знаю, не сидел.

— Кому что дано. Один долго сидит, другой рано умирает.

— Пугаешь, что ли?

— Что ты, начальник! Я по делу.

Красноглазый стоял на тропе, преградив Сурикову дорогу. Тот, конечно, мог без всяких усилий освободить себе путь, отодвинув красноглазого без причинения ему ущерба и боли, но делать этого не стал. Шагах в десяти от них за колючей щеткой кустов толклись три дюжих парня в белых рубахах и в тюбетейках. Они настороженно следили за Суриковым, и тот угадывал — их присутствие здесь совсем не случайность.

— Если по делу — говори.

— Ты думаешь, начальник, если Нормат тянул срок, он ненавидит милицию? Да я ее просто люблю! Во! — большим пальцем правой руки он чиркнул себя по горлу, как ножом. — Век свободы не видать!

— Короче.

— Начальник, я хочу, чтобы ты был здоров. Чтобы дети и жена были здоровы. Чтобы деньги у тебя всегда были. Десять тысяч рублей. Тебе надо? Возьми, я дам.

— И за что ты мне такие деньги дашь?

— Правильно спрашиваешь! Я дам, ты закроешь дело, начальник.

— Какое дело? — спросил Суриков.

— Ва! Он не знает! Весь город знает, а он нет! Ва! Да то дело, ради которого приехал. Если надо виновных, тебе их найти помогут.

— Как помогут?

— Сделают тебе труп. Или два нужно? Сделают. Потом вали на мертвого, он отпираться не будет.

— А чей труп?

— Ты что, маленький? Чей надо, тот и сделают. Как решишь взять деньги, так получишь. И уезжай.

— Как все просто, — сказал Суриков. — А если я не деньги, а тебя возьму и потрясу. У Бобосадыкова.

— Бери!

Красноглазый расставил руки в стороны.

— Бери, начальник. Я чистый, как стеклышко. В кармане у меня три рубля. Я ничего тебе не говорил. Бери. У меня будут свидетели. Они скажут, что ты ко мне прискребся. Я шел, а ты меня зацапал. По нахалке.

— Молодец! — похвалил Суриков. — Башка у тебя работает что надо. Я подумаю.

Красноглазый поправил тюбетейку, сбив ее на затылок.

— Значит, труп будем делать? — спросил он и осклабился. — Порядок! Только ты больше к Жиржинскому не ходи. Хоп?

— К кому? — не поняв, удивился Суриков.

— Э! Будто не знаешь. К Железному Феликсу. Тем, кто деньги даст, это не нравится. Учти.

Красноглазый неожиданно замолчал, сделал быстрый шаг назад, затем влево и, проломившись через колючки декоративных кустов, быстрым шагом направился к трем парням, которые стояли в аллее. И все четверо сразу ушли. Стараясь понять причину, вспугнувшую собеседника, Суриков оглянулся и увидел милиционера, приближавшегося к нему по тропинке.