Переворот (сборник)

За пятнадцать лет службы в контрразведке Буртик так и не выявил ни одного шпионского следа, который бы вел в воинские части, им опекаемые. Ближе всего к настоящей удаче, украшающей карьеру ловца шпионов, он оказался в дни, когда служил в Южной группе войск в Венгрии. Однажды к нему пришло тревожное сообщение, что в батальоне аэродромного обслуживания в Веспреме пропал офицер — капитан-инженер Белотелов. Был и пропал. Как корова языком слизнула.

Главных версий Буртик выдвинул две: капитана либо похитили, либо он сам сбежал из гарнизона в надежде уйти за границу.

Контрразведка, войдя в контакт с госбезопасностью Венгрии, забросила мелкоячеистую сеть на западные приграничные районы. И вскоре получила сообщение из Сомбат-хея, городка, где некогда проходил срочную службу бравый солдат Иосиф Швейк. Там в гостинице «Сабария» на ночь женщина мадьярка заказала номер для себя и советского офицера.

Получив разрешение властей, контрразведка нашпиговала номер, ожидавший постояльцев, всем имевшимся в ее арсенале набором подслушивающих и фотографирующих средств.

Вечером русский в летной кожаной куртке, в фуражке с авиационной кокардой и в брюках с голубым кантом вместе с черноволосой красавицей мадьяркой занял номер.

Офицера сфотографировали. Карточку сравнили с такой же, но взятой из личного дела пропавшего капитана Белоте-лова и ахнули. Федот оказался не тот. Срочно начали проводить опознание. Однако сразу выяснить, кто приехал в Сом-батхей, не удалось. Контрразведка, как говорят, встала на уши.

Тем временем наступила ночь. Офицер с красавицей мадьяркой заперли дверь и легли в постель. Слухачи припали к наушникам. Заработали магнитофоны. Звуки, которые записывались, были довольно однообразными. Скрипела старая деревянная кровать. Раздавалось пыхтенье. Иногда оно прерывалось женскими вскриками: «Милая моя, давай, давай!», на которые мужской голос отвечал: «О, кедвеш Илонка! О, кедвеш…» («О, дорогая Илона, о, дорогая!») Явно шел обмен секретной информацией, но какой именно, без экспертов установить не удавалось.

За ночь усилиями контрразведки удалось выяснить, что офицер, обнаруженный в Сомбатхее, это начальник штаба ВВС Южной группы войск полковник Лебедев. Позвонили полковнику в Будапешт, домой. Заспанная жена ответила, что муж в отпуске в Советском Союзе и еще не вернулся. Контрольно-пропускной пункт в Чопе дал справку, что Лебедев проследовал в Венгрию к месту службы два дня назад…

Полковник попался. Его в двадцать четыре часа вместе с семьей выслали на родину. Доказать, что фразы «Милая моя, давай, давай» и «О, кедвеш Илонка» были шифром, экспертам не удалось.

А капитан-инженер Белотелой нашелся сам. Три дня и три ночи он провел у вдовы Эржики Сабо в деревне Пискошпуста. Ему объявили только выговор. Расправиться со всей авиацией группы не позволил командующий войсками. Контрразведка удовлетворилась одной жертвой — полковником.

Так и в тот раз шпионская история обернулась заурядным альковным скандалом…

Воспоминания не оторвали Буртика отдела. Он продолжил разговор с Самохваловой:

— Я хочу подчеркнуть, Вера Николаевна, все наши усилия будут напрасны, если не удастся обнаружить следы заговора. Вы понимаете, о чем я?

— Не совсем.

— Милая моя!.. Можно я вас так назову? Важно обнаружить тенденцию, намерение совершить измену. Не только у Щукина, но и у его присных — Яшина, Терентьева… В вопросах государственной безопасности любое подозрение мы трактуем в пользу обвинения.

— Короче, если я обвиню генерала Щукина…

— Да, именно. И учтите, вам самой это ничем не грозит. Мы никому не сообщаем имена наших друзей. Тех, кто обнаружил предательство. В деле вы будете фигурировать под псевдонимом. Допустим, «Астра». Красивый цветок. Вас устроит?

* * *

Зеленый «уазик», покрытый тканевым тентом, стоял во дворе дома напротив скамейки, где сидели Буртик и Самохвалова. Магнитофон, закрепленный на кронштейнах, медленно мотал ленту. Два слухача — сам полковник Яшин и капитан Егоров, надев наушники, слушали разговор, происходивший на скамейке в сквере.

— Ну, подонок! — сквозь зубы процедил Яшин, услыхав фразу «Важно обнаружить тенденцию. Не только у Щукина, но и у его присных — Яшина, Терентьева…» — Вот мразь!

— Что? — спросил капитан Егоров и сдвинул наушник, чтобы лучше слышать полковника.

— Ты следишь? У тебя хорошо пишется?

— Так точно.

— Ой, смотри, Егоров! Сейчас эта запись для нас на вес золота!

* * *

Синицын жил на чужой даче уже четвертый день. Ольга Михайловна оставила ему ключи и даже показала, где в особом тайнике хранится ружье мужа — «винчестер» с вертикальными стволами. А сама в тот же вечер уехала в Москву. Всему этому предшествовали интересные обстоятельства.

После того как Синицын продрых на кушетке шесть часов, хозяйка спросила его:

— Вы поедете в город? Я уже собираюсь туда.

— Нет, останусь, — сказал Синицын, шкурой ощущая опасность возвращения.

— Что так? Вы же спешили в город, — сказала хозяйка. — Или я вас неправильно поняла?

Он смущенно замялся, не зная, что сказать. Потом объяснил:

— Мельком видел зеленого дятла. Не редкость, но все же…

— Где собираетесь жить?

— Перебьюсь.

— Зачем перебиваться? — сказала она. — Живите здесь. У нас.

Синицын широко раскрыл глаза.

— Вы же меня не знаете и вот просто так…

— Почему не знаю? Вы — биолог Синицын…

— Но я мог запросто соврать?

— Не соврали. Пока вы спали, я звонила мужу в Москву. Он проверил. Биолог Синицын — настоящий ученый. Сейчас его в городе нет. Как говорят соседи — он на выезде…

— Кто же ваш муж? У нас ведь так просто о людях справок не дают.

Ольга Михайловна улыбнулась.

— Он генерал. Служит в ФСК.

— И вы ему звонили?! Сказали, что у вас в доме посторонний мужчина?!

— Вы видите в этом нечто неприличное? — И вдруг, словно прозрев: — Неужели вы рассчитывали на роль моего любовника?!

Они посмеялись вместе.

— Ключи завезете к нам, на Кутузовский. Адрес я дам. На всякий случай, здесь на даче есть ружье.

Она повела его в кладовку и показала, где искать оружие и патроны.

* * *

Черный «мерседес» медленно въехал на улицу дачного поселка, раскинувшегося на краю красивой сосновой рощи. Проехав в глубину улицы, машина остановилась. Сергей Кремер, наиболее доверенный костолом из команды Шапиро, прошел к сторожке. Второй боевик — Костырин — прошел к даче, где, по их сведениям, был замечен Синицын.

Биолог только что вернулся с лесной прогулки и сидел на крыльце, отдыхая. Рядом, прислоненный к стенке, стоял «винчестер».

Через несколько минут к Костырину быстрым шагом подошел Кремер. Он взглянул на эмалированную табличку с номером дачи, закрепленную справа от калитки, и помрачнел. Сдвинув кепку на лоб, подтолкнул локтем в бок Костырина.

— Уходим.

— Куда?

— К чертовой матери! Давай!

— Что такое? Объясни. Разве не будем брать?

— Прокололись мы с треском, вот что. Я когда говорил: этот птицелюб — профессионал-чекист. А вы мне вместе с шефом лапшу на уши вешали: нет, нет, простак-дилетант, взять его за задницу и раздавить — пара пустяков. Вот и раздавили!

— Да в чем дело? Скажи толком.

— Ты знаешь, чья это дача? Генерала Максимова из ФСК. Иногда он сам здесь живет. Иногда крыша используется для конспиративных целей. Как в данный момент.

— Не-е мо-о-жет бы-ыть, — слегка заикаясь; протянул Костырин.

— Может. Ты знаешь, кто сюда привез Птицелюба? Жена Максимова. Он ушел с лесосклада, она его подобрала по дороге.

— Как они связались? Его же обыскивали. Я сам…

— Как и что, я не знаю, тем не менее он сумел ее вызвать.

— Что же делать?

— Линять побыстрее.

— А как насчет того, чтобы его убрать?

Кремер саркастически рассмеялся.

— Глупей ничего не придумал? Ты считаешь, он таскает записи с собой? Да они уже давно в ФСК. Для нас сейчас главное — уйти на дно. Нам они за своего человека такой бэмс устроят — будь здоров!