Страница 27 из 60
Звезда пленительного счастья
Режиссёр фильма «Звезда пленительного счастья» Владимир Мотыль похлопал меня по плечу и пошутил по поводу того, что, отказавшись падать с нефтяного танка в «Белом солнце пустыни», я буду повешен за декабриста в «Звезде пленительного счастья». Виселицу построили возле Петропавловской крепости по достоверным чертежам 1825 года шведского палача, приглашённого по повелению Николая I. Именно здесь я имел честь быть представленным Государю Императору, которого блистательно играл Василий Ливанов. Тогда я не мечтал с ним поработать на «Приключениях Шерлока Холмса». Об этом тогда никто не мечтал. Игорь Масленников снял свой фильм «Гонщики», где участвовали автогонщики сборной команды Ленинграда по ралли и их тренеры, Виталий Соломин блистал в «Соломенной шляпке» у Фрида, а Василий Ливанов по повелению Владимира Мотыля возрождал образы нашей Истории. Ну как бы мы без них представляли Императора Всероссийского Николая I, господ «декабристов» и их вернопреданных жён?
От имён актёрской труппы фильма перехватывало дыхание. Алексей Баталов, Иннокентий Смоктуновский, Олег Даль, Ирина Купченко, Наталья Бондарчук…… Все становились обычными людьми в ленфильмовской столовке во время обеденного перерыва. Перед голодом все были равноголодными.
Вешали нас со знанием дела. Виселицу построили над глубокой ямой. Такой глубокой и широкой, что к ней не возможно было подойти. Восторженный Массарский привёз пять комплектов парашютных ремней и поставив нас на помост, подвесил на верёвках за карабины. Виталий Щенников, исполняющий роль палача, облачил нас в покрывала с надписями имён. Когда раздалась барабанная дробь и тётки из массовки завопили в голос, по коже побежали мурашки. По шесть мужиков с каждой стороны за пеньковые верёвки начали выдёргивать из под наших ног дощатый помост. Он плохо поддавался и с каждым рывком поселял в наших телах ужас перед концом. На третьем рывке из под ног выскочили доски и мы, на мгновение, зависли над бездной. Сильный толчок верёвки поддёрнул тело вверх и мы зависли над пропастью. Несколько минут в тишине был слышен стрёкот камеры Дмитрия Месхиева, а потом воскрешающий крик Владимира Мотыля «Стоп! Снято!»
Вокруг все ликовали. Надо было готовить следующую сцену. Нас снимать никто не торопился. Массарский утопал в похвалах своей гениальности факира и забыл, что нас нужно как — то снимать. Мы висели трупами над пятиметровой ямой и теряли сознание от удушия парашютными ремнями. Мы могли умереть у всех на глазах. Плотники киногруппы, осознав ситуацию стали судорожно собирать помост и приколачивать доски. Когда мы ощутили под ногами твёрдую землю воскрешение Лазаря стало для меня реальным событием.
Владимир Мотыль быстро и решительно делал своё режиссёрское дело. Потребовав повесить двоих каскадёров для второго плана, на фоне которого он будет снимать длинный монолог Олега Янковского, он попросил оператора переставить камеру на другую точку. Повесить второй раз Массарский решил меня и Ходюшина. Остальные ребята торопились на работу. Я пожаловался Александру Самуиловичу на удушение от парашютных ремней в паху, но он, как всегда, отшутился и посоветовал расслабиться и глубже дышать. Так, шутя, он на этом фильме поджог свою молоденькую подружку Эллу, которая обожжённая пламенем, вышла за Массарского замуж. Толя предложил сделать две дополнительные петли под ноги, похожие на стремена. Через десять минут мы уже висели на виселице, обёрнутые белым саваном и смотрели на всё происходящее сверху вниз. Можно сказать смотрели на всё с небес. Декабристы, у которых по сценарию при повешении лопнули верёвки, карабкались по скатам ямы и выбирались на свет Божий. Олег Янковский, вылезая из ямы, шёл на камеру и говорил длинный монолог про мерзости самодержавия.
Режиссёр попросил всех затаить дыхание и дать возможность актёру Янковскому сыграть такой сложный и длинный эпизод. Потом крикнул нам, чтобы мы там тихо висели и произнёс магическое заклинание, после которого люди были готовы броситься вниз головой и расстаться с жизнью «Мотор! Камера! Начали!».
В зловещей тишине я услышал кряхтение Олега Янковского, выбирающегося из ямы, его задыхающийся, прерывистый монолог и хрипящие звуки, висящего рядом Толи Ходюшина. Подождав ещё немного и шёпотом спросив его о самочувствие, я понял, что он мне уже ничего не ответит. Преодолевая кинематографический наркоз я истошно заорал «спасите!». Минута оцепенения сменилась броуновским движением по всей съёмочной площадке. Массарский смотрел в нашу сторону и что-то пытался объяснить побледневшему от злости Мотылю. Толя хрипел, затихая и дёргаясь в вышине над ямой, к которой никто не мог подойти. Два плотника, схватив шестиметровую доску и встав на края ямы, подвели и приподняли обмякшее Толино тело. Через пять минут он пришёл в себя и Мотыль без промедления скомандовал съёмку второго дубля. «Стоп! Снято!»
Весной 1980 года мне повезло работать на фильме Игоря Масленникова "Собака Баскервилей". Никита придумал своё появление в фильме с ковбойским седлом, которое случайно нашли реквизиторы. От этой случайности Никита, как всегда, начал придумывать историю оправдания и докатились до того, что сэр Баскервиль, на прогулке верхом вдоль болот, будет обстрелян неизвестным /а это герой Олега Янковского/, упадёт, применив трюк "завал лошади" и станет панически бояться магической силы болот. Масленников сначала клюнул на это и я всю зиму готовил Михалкова к этому трюку на конюшне в Сестрорецке. В Таллине мы прекрасно проводили время. Таллин для советских людей был фешенебельной заграницей. Мы гуляли по старому городу, пили кофе с ликёром "Старый Таллин" и наслаждались беседами. Михалков с Янковским пикитировали друг друга шутками, а я наблюдал за их дуэлью со стороны. Они тогда очень подружились и строили планы. Вместе с Сашей Адабашьяном они снялись у Романа Балояна в его фильме "Во сне и наяву" и строили грандиозные планы. В "Собачке" же всё пошло наперекосяк. Режиссёр Игорь Масленников не выдержал такого давления со стороны объединившихся в группу, москвичей и начал доказывать, кто в доме хозяин, вымарывая все сцены, придуманные этими гениями. Так и пропала сцена с убийством лошади под сэром Генри на краю болот. Пока в Ленинграде шли съёмки "Собачки" Никита, Адабашьян, Вася и Олег Янковский часто заходили ко мне в гости. Жил я рядом с киностудией, На Кронверкском проспекте. Жена накрывала на стол. Я заваривал чай и выставлял бутылочку. Олег с интересом разглядывал мою коллекцию живописи и икон. Однажды я порадовал их обновкой, купил у Славы Михайлова огромную картину на тему "Бокал вина" Рембрандта. На коленях у господина, спиной к зрителю сидела красивая девушка с бокалом вина. У Рембрандта была изображена подгулявшая парочка и второе название картины было обозначено как "Блудный сын в чужой стране". Картина вызвала настоящий фурор у артистов. Но больше всех завёлся Олег Иванович. Проявилась настоящая страсть. Обычно очень уравновешенный, он дошёл до того, что предложил мне продать ему картину. Я предложил Олегу сходить в мастерскую художника и посмотреть другую картину, где девушка была обнажённой. В этот же вечер мы пошли к Славе Михайлову и Олег с восторгом купил этот шедевр за вполне умеренную сумму.
Так случилось, что 21 октября 1985 года мы с Олегом Янковским встретились на праздновании сорокапятилетия нашего друга Никиты Михалкова. Торжество проходило в зале ресторана «Меркурий» на втором этаже Международного Торгового Центра в Москве. Немного опоздав с аэродрома, я присел за стол к Олегу Ивановичу с супругой и вынув икону Николая-Чудотворца из сумки, привезённую юбиляру, скромно поставил её на стол с подарками. Олег Иванович, оценив письмо и прислушиваясь краем уха к череде длинных тостов, подмигнул мне хитро и спросил
— А что же ты, Коля, тут-то не кричишь, что такую икону подарил Никите?»