Страница 6 из 12
- Кто этот мальчик?
- София, дорогая, успокойся…
- А ты ответь мне. Кто этот мальчик? Где ты его нашел и зачем привез сюда? Почему ты не отвечаешь?
- Я отвечу, но постепенно. Его зовут Хуан, и он сирота…
- Это ты уже сказал, – прервала София нервно. – И это единственное, что я узнала. Его зовут Хуан Дьявол. Ответ весьма нахальный, когда его никто об этом не спрашивал.
- В его ответе нет нахальства, София. Речь идет о прозвище, которое ему дали рыбаки, из-за места, где находилась хижина его родителей.
- Какое место?
- Ну, рядом с тем, которое называют Мыс Дьявола. – Д`Отремон пытался уменьшить его важность. – Там деревня с очень скромными и бедными людьми, где они чинят сети и лодки. Среди этих бедных людей…
- На окраинах Сен-Пьера среди этих бедных людей есть много сирот, много нищих и несчастных мальчиков. Но тебе никогда не приходило в голову приводить кого-либо, и менее всего друга для твоего сына, в качестве брата, я бы сказала.
- София!
- Именно в таком качестве ты привез этого попрошайку! – воскликнула София, краснея от гнева. – Я думаю, что имею право спросить тебя: почему ты привез его сюда? Что у тебя с ним общего? Почему он не может одеть одежду работников, а должен одевать одежду Ренато? Почему наш сын должен его приветствовать? И именно в нашем доме мы должны предоставить ему место, хотя есть сотня бараков для работников, где всегда может поместиться еще один?
- Всегда считал тебя женщиной благородных и великодушных христианских чувств, София.
- У меня хватает сострадания к несчастным, а ты и одного раза не выдерживаешь.
- Когда речь идет о том, чтобы не баловать слуг, которых я силой должен заставлять признавать во мне единственного хозяина. Нельзя управлять имением, этим захолустьем, без абсолютного уважения к власти, без дисциплины и наказаний, которые заставят уважать эту власть. По этому поводу мы спорили много раз. А в этом случае…
- В этом случае, все по-другому. Я это знаю, вижу и ощущаю. Это не просто жест сострадания. Это жест возмещения ущерба. Этот мальчик тебе важен для себя самого. Очень важен, даже слишком…
- Ну хорошо, София. Я скажу правду. Этот мальчик – сын человека, с которым я повел себя плохо. Человека, который разорился по моей вине. Он умер в чудовищной нищете. Думаю, долг совести – помочь ему. – на мгновение он потерял уверенность. – Что происходит? Почему ты на меня так смотришь? Ты не веришь?
- Мне это кажется очень странным. Ты разорил многих, но никогда не приводил их детей к нам в дом. Более верна другая история. Этот мальчик – сын той женщины, которую ты любил!
Это прямое и точное, словно дротик, обвинение Софии метнулось и полетело в холодную броню равнодушия, которую напрасно пытался одеть Франсиско Д`Отремон, и оно попало в цель. На мгновение показалось, что он близок к тому, чтобы взорваться от гнева. Затем медленно взял себя в руки, потому что эта женщина, светлая и хрупкая, болезненная, словно цветок из оранжереи, единственная, которая, казалось, могла укрощать его своенравные порывы, растворять его бурю в усмешке или двусмысленном выражении лица, превращаясь затем в неестественно-обходительное поведение.
- Почему ты всегда так упорно стремишься думать о том, что может тебя мучить?
- Я наперед думаю о плохом, чтобы угадать… и угадать, к сожалению.
- В данном случае нет.
- В данном случае более, чем когда-либо. Плодом какой любви это создание является? Почему у него нет имени? Тот человек, которого ты разорил и которому хочешь вернуть долг, давая его сыну приют, какова его фамилия?
- Ладно, дело в том, что этому мальчику, сын мужчины, о котором я тебе сказал, не смог дать фамилию, не позаботился, такие вещи происходят. Обещая ему позаботиться о нем, я успокаивал, к тому же, свою совесть. А ты не хочешь, чтобы я сдержал обещание, данное человеку, который умер, благословляя меня, только потому, что в эту красивую головку вошла столь несуразная идея.
- Ты не успокоишь меня этими сентиментальными историями.
- Тогда мне придется уточнить некоторые вещи: я пообещал, я поклялся помочь этому мальчику. Не думаю, что он будет тебе надоедать хоть чуть-чуть. Я сам займусь его обучением.
- Как вторым сыном…? – горько намекнула София.
- Как другом и верным слугой Ренато, – отрезал решительно Д`Отремон. – Я научу его любить, защищать, оказывать помощь и защиту Ренато, когда представится случай.
- Его защиту?
- А почему нет? Наш сын не силен и не отважен.
- Ты бросаешь мне это в лицо, будто это моя вина.
- Нет, София, я больше не хочу продолжать этот спор, но мы должны смотреть правде в глаза, наш сын, из-за избытка твоей заботы и ласки не тот, кем должен быть для борьбы и обязанностей, которые могут свалиться на него уже завтра. Я и раньше говорил тебе это: ему не хватает смелости, силы, отваги. Самое время, чтобы приобрести эти качества.
- Мой сын поедет обучаться в Европу. Не хочу, чтобы он стал мужчиной среди этих дикарей.
- У меня на него другие планы: я хочу, чтобы он вырос здесь, чтобы глубоко познал землю, на которой должен развиваться, чтобы знал, как управлять в будущем этим маленьким королевством, которое я оставлю ему в наследство. Если бы у нас была дочь, то последнее слово о ней оставляла бы ты. А он мальчик и нужно, чтобы он стал мужчиной. Поэтому я так говорю и приказываю.
- А этот мальчишка, которого ты привез…?
- Этот мальчишка уже почти мужчина, и великолепно послужит моей цели. Я займусь тем, чтобы показать ему, что всем он обязан Ренато, что его долг отдать свою жизнь, если потребуется. Это будет моя месть!
- Месть за что?
- За судьбу, за участь, как хочешь называй. Прошу тебя, не будем больше говорить об этом деле, София. Позволь мне самому все уладить.
- Поклянись, что все сказанное – правда!
- Могу поклясться в этом. Ничего не сказал тебе, что было бы ложью. Кроме того, я не делаю ничего окончательно. Просто хочу проверить мальчика, стоит ли ему помогать. От того, что он мне покажет, будет зависеть его судьба. Если в его венах есть кровь, о которой говорится, то он это докажет.
- Какая кровь?
- Разрешите? – Педро Ноэль пришел как раз в тот момент, когда ситуация между супругами стала совершенно невыносимой.
- Проходите, Ноэль, – пригласил Д`Отремон, глубоко вздохнув и будучи благодарным в глубине души приходу друга. – Вы пришли как раз вовремя, чтобы мы выпили аперитива, о котором говорили. Не беспокойся, София. Я распоряжусь, чтобы его принесли. – Сказав это, он удалился, оставив Ноэля и Софию вдвоем.
София сделала слабое движение, чтобы задержать его, напрягшись из-за неполученного ответа в последних словах, но стояла неподвижно, смущенная взглядом, которым Педро Ноэль, казалось, обволакивал, угадывая ее даже самые тайные мысли.
- Иногда лучше не углубляться чрезмерно в некоторые вещи, правда? Признать, что не нужно слишком углубляться, что даже самые лучшие мужчины имеют капризы, слабости и совершают печальные ошибки, которые можно простить снисходительно, дабы избежать большее зло.
- Что вы пытаетесь мне сказать, сеньор Ноэль?
- Определенно ничего, сеньора. Я просто сказал, как говорил много раз; когда я пришел сюда, пройдя через этот прекрасный дом, я подумал, что ваш брак действительно счастливый, и чтобы сохранить его, можно немного пожертвовать самолюбием.
- К чему вы меня подготавливаете, Ноэль?
- Ни к чему, сеньора, какая мысль! Вы слишком рассудительны, чтобы нуждаться в моем совете. Но если бы вы случайно спросили мое мнение о том, как лучше себя вести с сеньором Д`Отремон, я бы сказал, что нужно переждать. Мой отец, который также был нотариусом семьи Д`Отремон во Франции, всегда мне говорил: «Гнев Д`Отремон словно ураган: неистовый, но проходящий». Противостоять ему в момент вспышки – это настоящее безумие. Но он быстро проходит, и тогда можно все разрушенное заново построить.