Гомер

настроения самого автора, и т. д., и т. д. Эти аттические элементы совершенно нет никакой

возможности игнорировать, поскольку они являются бесспорным фактом личности нашего

«имманентного автора».

б)Исследователи аттического завершения Гомера. Аттического завершения

Гомера касались многие исследователи, но полной ясности в этом вопросе до сих пор еще

не достигнуто. Из более ярких концепций этого рода укажем на воззрения Пэли (Paley),

очень оригинально и с большим остроумием приписывавшего в 60-х гг. прошлого века

«Илиаду» Антимаху Колофонскому (1-я половина V в. до н. э.), на Виламовица с его

учением об аттической редакции Гомера (1884), на К. Роберта с его учением о четвертом,

«аттическом» периоде эпоса. Интересна работа Ваккернагеля (1916) об аттической

редакции Гомера и аттических элементах гомеровского языка. Укажем на новые воззрения

Виламовица (приложение к книге 1916 г., специально посвященное «Аттическому

Гомеру»), в которых этот капризный исследователь вдруг почему-то отрицает аттические

элементы в языке Гомера. Отметим взгляды Кауэра (1921–1923), признающего при всем

своем критицизме аттическую окраску и языка, и содержания гомеровских поэм.

В отношении общей характеристики аттической культурной ступени Гомера многое

дал уже Виламовиц в своей старой работе 1884 г., что и необходимо здесь привести с

некоторыми поправками и дополнениями. [53]

Во-первых, Афины VII в. представляют собою восходящую классическую

демократию со свойственным ей могучим культурным синтезом. Афины постепенно

становились культурным центром для всей Греции; и эта их центральность оставалась

даже тогда, когда они потерпели политический крах после Пелопонесской войны. Афины

были наследником всех предыдущих, уже погибших или погибающих греческих культур,

впитали в себя наивысшие достижения этих последних. Из Ионии Аттика получила

мраморную живопись и из Коринфа – гончарную, создавши из этого новое и высшее

искусство – свою краснофигурную живопись на вазах и фресках. Из Ионии Аттика

получила эпос, который там уже был мертв, а из Коринфа – дифирамб и создала из этих

двух художественных форм новое и небывалое искусство классической трагедии. Для того

чтобы пользоваться эпосом в таких широких размерах, как это делали аттические трагики,

необходимо было очень длительное время распевать этот эпос, слушать его, писать и

читать, словом, так или иначе культивировать.

в) Специальные аргументы в пользу аттического завершения Гомера.

Прежде всего имеет огромное значение для характеристики гомеровского аттицизма

уже тот простой факт, что сочинения Гомера были собраны именно в Афинах и что именно

в Афинах они исполнялись на официальном общенародном празднике. Гомер имел

распространение по всей Греции, но ни Коринф, ни Фивы, ни Спарта и ни один какой-

либо из островов не оказались местом столь глубокого и принципиального возвеличения

Гомера. Это могло быть, конечно, только в результате специфической близости Гомера

аттическому сознанию.

Далее, имеется ряд античных свидетельств о том, что Писистрат сам делал вставки в

гомеровский текст с политическими целями, для возвеличения престижа и роли Афин.

Так, стих Ил., II.558 – «Мощный Аякс Теламоний двенадцать судов саламинских вывел с

собою и стал, где стояли фаланги афинян» в античности трактовался как писистратовская

вставка для подтверждения прав афинян на Саламин, отнятый ими у его законных

владетелей, мегарян. Герей Мегарский утверждал, что Од., XI.631 – «Я б и увидел мужей

стародавних, каких мне хотелось, – славных потомков богов Пирифоя, владыку Тесея» –

тоже есть вставка Писистрата с целью возвеличения афинских героев. Традиция говорит,

что Писистрат не стеснялся даже внесением в текст Гомера целых песен. Так, одна схолия

в кодексе Twnleyanus к Ил. X сообщает: «говорят, что эта рапсодия была сочинена

Гомером отдельно и не была частью «Илиады», но что она была внесена в произведение

Писистратом». Диоген Лаэртский (1, 2, 9 в чтении Ричля) сообщает мнение некоего

Диэвхида, мегарского историка, объяснявшего работу [54] Писистрата над Гомером тоже

как направленную для возвеличения Афин. Все эти свидетельства говорят не только о том,

что в античности тоже были охотники за механическими интерполяциями у Гомера, но

самое главное и о том, что окончательная редакция всегреческого текста Гомера так или

иначе связана не с каким-либо другим местом, но именно только с Афинами.

Но и без этих указаний на интерполяции Писистрата в Гомеровском эпосе можно

выделить достаточное количество мест бесспорно аттического происхождения (эти места

собраны у John. A. Scott. Athenian interpolations in Homer Class. Philology, VI 419 стр. 1911;

IX 395 стр. 1914). Можно утверждать, например, что аттического происхождения весь

каталог кораблей или уж, во всяком случае, – Ил. II.544-557. Виламовиц еще в своей

старой работе 1884 г. прекрасно трактовал – Од., XI.566-631 как эпизод чисто аттического

происхождения. «Дом Эрехфея» (Од., VII.82) есть тоже, конечно, не что иное, как храм

Афины Паллады в Афинах.

В настоящее время все подобные аттические элементы в эпосе никак не могут

трактоваться как простые интерполяции, т. к. подобный метод гомеровского анализа

является слишком механистическим. Может быть, такое «аттическое место», как – Ил.,

II.557 сл., и вводит несколько неожиданно Аякса и о-в Саламин (так что эти два стиха

можно было бы без труда и выпустить, подобно предшествующим стихам 553-555 с

похвалой Афинскому Менесфею; однако Кауэр (стр. 118) совершенно прав, указывая, что

не только эти места, но и весь «Каталог» не есть механическая вставка, ввиду его

предвосхищения еще в предложении Нестора (в стихах 360-368) разделиться по филам и

фратриям. Виламовиц устанавливает, что филы и фратрии в это время уже отсутствовали в

Ионии, но были в силе в Аттике при Писистрате. Таким образом, аттическими во II песни

«Илиады» являются вовсе не только те места, которые содержат аттические имена. Точно

так же в Ил., XIII.195 сл. упоминается об афинских вождях Стихии и том же Менесфее,

уносящих павшего с поля сражения. Если это интерполяция, то тогда нужно считать

интерполяцией и Ил., XV.329-331, где этого Стихия убивает Гектор (причем Стихий назван

товарищем Менесфея) и где говорится о гибели от руки Энея также еще Иасона, тоже

афинского вождя. Но если согласиться, что в обоих случаях действовал тот же самый

интерполятор, то тогда придется подвергнуть сомнению и всю XIII песнь «Илиады», в

которой среди славных и героических народностей, изображаемых в 679-724, опять

фигурируют афиняне, и опять с теми же Стихнем, Менесфеем и еще двумя другими –

Фейдом и Биасом. Ясно, что эти «интерполяции» слишком выпукло говорят об аттическом

заострении гомеровской идеологии, чтобы их считать только механическими

интерполяциями. [55]

г)Невозможность грубого понимания аттических интерполяций. То, что это не

есть просто интерполяции, во всяком случае, не интерполяции с такими грубыми

политическими целями, о которых говорят и античные и новые исследователи, достаточно

доказывается тем неоспоримым фактом, что изображаемые у Гомера афиняне вовсе не

всегда являются победителями и вовсе не всегда способны обойтись без посторонней

помощи.

Стихия и Иасона убивают, и Менесфей не приходит им на помощь (Ил., XV.330-333).

Сам Менесфей (Ил., XII.331-363) зовет себе на помощь саламинца Аякса; и тот вместе с

Тевкром его спасает (364-377), и тут дело вовсе не в трусости, мало приятной для афинян