Патруль

Смешки как-то сразу погасли. Стало ясно, откуда взялся в Приграничье эльф. Ни черта ему не приказывали. Ему предложили: или в Патруль, или на плаху. Тим хорошо знал, как это делается, да ведь не только он, все остальные тоже. Добровольцы в Патруле не приживаются, потому что только полный идиот захочет здесь служить по собственному желанию, а когда больше деваться некуда – отчего и не послужить? Тем более что жалованье доброе, не задерживают никогда, стража не шибко лютует, если патрульный загулял, навалятся впятером и повяжут, пока не проспится. В борделе опять же скидка… Интересно, пользуются ли эльфы борделями, и если нет, что он будет делать?

Отслужить двенадцать лет в гвардии – не шутка. А уж в гвардии мятежного принца и подавно: элита, отборные бойцы, способные одним отрядом держать целую армию. Когда принца взяли, а об обстоятельствах ходили самые разные слухи один другого неаппетитнее, он приказал своим войскам сдаться. Эльфы и правда умеют подчиняться приказам. Может, принц им и приказал идти служить… а ведь и не людям. В Патруль. Ни королям Патруль не подчиняется, ни первосвященнику, ни черту лысому. Никто подчинения и не требует – с кого? с тех, кто держит зарубежников вот уже третью сотню лет? тех, кто выходит в многодневные дозоры к самой границе? покомандуй таким, он и не пойдет. Повесят? Делов-то! Зарубежникам живым попадешься, простым повешением не отделаешься. Да и поговаривают, что и мертвых они умеют заставлять пожить еще немножко – чтоб снова смерть пережили, и не такую легкую, как в бою.

Тим велел всем, кроме дежурных, спать, и улегся сам. Утро вечера не то чтоб мудренее, но не в темноте же со своими разбираться? Да и что разбираться: прислали бойца, и хорошего, радуйся, командир. А расспрашивать здесь не принято.

Эльф, видно, устал за дорогу, потому что, когда Тим проснулся, он еще спал, и патрульные старались производить поменьше шума. Ну а если патрульный хотел ходить тихо, его и муравьи не слышали. И почему они так сказочно хороши, не муравьи, понятно, а эльфы, вот вроде и человек – и понимаешь, что человек таким не бывает. У человека или нос картошкой, или кожа бугристая, или брови лохматые, или зубы кривые. А тут – нет. Ничего. Словно не мать родила, а наилучшие художники придумали. Волосы у него были светлые, и то не по-человечески (Тим и сам был блондином когда-то), а словно голубоватые и серебристые. А глаза, когда он их продрать соизволил, – просто серые. Нет. Опять не просто. Когда-то в старые времена у Тима была жена, принесшая в приданое редкой красоты заколку для волос с крупной жемчужиной вот ровно такого цвета. Не черного, не серого, не белого, не розового. Но что-то вроде.

Мелт показал эльфу, где умыться, а где отлить. Здесь-то, в общем, везде еще можно, но через пару миль место выбирать надо тщательнее, чем для ночлега. Если там такие твари, которые сидят под землей и вылезают, только если на них жидкость попадет. Определенная. Тот и ухом не повел, в смысле послушался, отлил, где показали, умылся, где показали, исправно сожрал, что дали, водичкой запил, флягу наполнил – и все спокойно, не реагируя ни на подначки Кираса, ни на изучающие взгляды остальных. «А вопросы тебе задавать можно?» – поинтересовался Витан, и тот кивнул: давай, мол, человек, любопытствуй, но что-то Витану помешало к нему приставать.

Эльф и дальше держался нейтрально-дружелюбно. Отвечал, когда спрашивали, делал, что велели, впитывал новые сведения, как мочалка воду, улыбался шуткам, и дал пинка Кирасу, когда тот хотел сделать то же самое. Эльф нагнулся, чтоб рассмотреть что-то, Кирас и углядел так аппетитно подставленный зад – ну и не удержался. Только эльф его опередил – так, кверху задом и стоя, одну ногу, как храмовая танцовщица, задрал, и подошва его сапога пришлась прямо в челюсть задире. Ох они и ржали… Мелт аж на траву повалился (глянув предварительно, не растет ли там щипачка) и ногами задрыгал. Пока Кирас поднимался, свою задницу, о камень ушибленную, потирал да соображал, что делать надо, эльф распрямился наконец и сообщил, что тут не далее как три часа назад прошла группа неизвестных ему созданий. Тут и Кирас раздумал в драку кидаться, оставив страшную свою месть на потом. До крепости, до кабака. Как, интересно, примут чужака в крепости? Зенки пялить да пальцами тыкать в этакую диковинку? Помидорами швыряться не станут, нет дураков связываться с патрульным, даже если он эльф. Тем более если он эльф. Это ж в центральных районах, где цивилизация, эльфов сразу после начала бунта в правах ущемили, а тут не поущемляешь. Ты ему о правах – а он тебя защищать не станет, когда твари полезут.

– Молодец, – сказал Тим, – глазастый. Тройка курников прошла, верно.

– Как ты определил, что курников? И кто это такие?

Никто и рож никаких строить не стал. Откуда б ему знать про этих тварей четырехруких вроде обезьян, оставляющих после себя довольно сильный запах цветущей сирени… Тален выслушал объяснения и кивнул. В сторону куста цветущей сирени. Кирас посоветовал пойти куст обнюхать, и эльф снова послушался. Откуда ему знать, что здешняя сирень не пахнет ничем, кроме пыли, откуда знать, что курники носятся со страшной скоростью, ухитряясь ни травинки не шевельнуть, ни мха с булыжника не стереть, откуда вообще про курников знать. А след, однако, углядел, молодчага, крошечный следочек, ровно ребенок ручкой оперся. Когти-то курники на манер кошек прячут.

И шел он хорошо. Легко, ровно, ноги ставил… да не хуже, чем те курники – руки, и по сторонам смотрел, и землю из виду не выпускал. И так до самого места, где уже все подобрались. До Желтиковой пади.

– Ну вот и начинается, – обыденно проговорил Кирас. Подначки и придирки кончились. – Ты, Тален, парень, конечно, внимательный, однако ж старайся поближе ко мне держаться, потому что опыта маловато…

– Спасибо, – перебил эльф. – Спасибо, Кирас. Опыта у меня вообще нет. Но я хочу сказать… Люди, если будет драка, ни в коем случае не старайтесь защитить меня.

– За принцем своим последовать решил? – хмыкнул Мелт. Эльф только головой качнул. – А чего тогда? Гордый?

– Нет. Ничуть. Просто меня есть кому защитить.

Они невольно похватались за оружие, да не вытащили, поняли, что не лесные твари, а прирученные. В ошейниках. Красивые – дух захватывает, тоже жемчужные какие-то, шкура переливчатая, серебристая, уши торчком, глазища тоже серебром отливают, хвосты пушистые, морды длинные да умные… умнее, чем у Кираса, – точно.

– Волки? – спросил Витан.

– Собаки! – неуверенно возразил Кирас.

– Северны, – поправил эльф. – Не нужно их бояться. Не севернов вообще, а этих. Они вас не тронут никогда.

Звери стояли по обе стороны от Талена, разглядывая людей с тем же любопытством, что люди разглядывали их. Вдвое крупнее лесного волка, поджарые, сильные, подвижные, северны считались волшебными животными. Ни одному человеку не удавалось их приручить, да и иным расам тоже нечасто. Они шли рядом с Патрулем – и никто их не увидел, не услышал и не почуял. Это ж что получается – не одну боевую единицу получил Тим, а сразу три! Не к добру этакая удача. Не к добру.

– И погладить можно? – подал голос молчаливый Той. Тален с улыбкой кивнул.

– Если руку не жалко.

И Той, уже протянувший было руку, отдернул ее прямо молниеносно. Северны одновременно, как по команде, совершенно по-собачьи вывалили розовые языки.

– Я пошутил, – примирительно сказал Тален. – Конечно, можно погладить. Они любят ласку.

Тим решил подать пример, как командиру и положено, коснулся пальцами мягкой шерсти. И ничего, не откусили. Тогда он почесал северна за ухом, и тот засопел, прижмурив серебристо-синие глаза. Красивая тварь.

Эльф учился легко, ему не нужно было показывать дважды или говорить дважды, вел себя так, словно уже не одно ведро браги с ними выпил, не нарывался на ссоры и, пожалуй, гасил их. Даже задира Кирас перестал к нему приставать, разве что с шуточками своими дурацкими, ну так эльф над шуточками порой даже и смеялся.