Быть драконом

Глупости. Никто не скажет, что там, за дверью.

Никто не знает, почему мы выходим оттуда драконами.

Редко. Потому что, к счастью, врата открываются редко, потому что не каждый человек с душой дракона доходит до конца, потому что не каждому приходит в голову попытаться пройти врата до принцессы, чтобы встретить ее там.

Столько вопросов, которые нет смысла задавать.

– Ты полагаешь, что Диль справится с этой ношей?

– Уверен. Ты же справляешься. А тебе приходится хуже всех.

– Потому что я убиваю.

– Потому что ты убиваешь.

К черту. И правда, напиться не получится. Раньше лопнешь. Драконы не имеют даже иллюзии забытья. Драконы помнят все и всегда. Компенсация за забытое прошлое.

Франк отлично помнил, как пытался разузнать хоть что-то о себе, как пожимал плечами Виллим, как сочувственно улыбались остальные. И естественно, что с годами это желание сошло на нет. В самом деле, какая разница, что за вину ты нес первые тридцать пять или сорок лет жизни, если сейчас на тебе совсем другой груз.

Ра Кайен.

Ори-тал.

Хантел.

Бирам.

Даер.

Но не Илем Ветер, вор с душой ученого. Пройдет несколько лет, и он станет ученым с умениями вора. Может, напишет историю драконов. Или совершит величайшее открытие, которое начнет эпоху возрождения.

Никто не живет напрасно.

– Да, Франк.

Оказывается, он произнес это вслух. Эмоциональный дракон.

О потерянные боги… вы вернули мне потерянные эмоции?

Диль?

Илем?

Саф улыбался.

* * *

Диль снова любовался морем. Ветер трепал его рубашку, но холода он не ощущал. Драконы мало чувствительны к окружающей среде и голышом зимой не ходят, только чтобы не пугать людей.

Он изменился. Наверное, он мог быть таким и прежде, если б не дурацкое ванрельское воспитание, если б не груз несуществующей вины.

Ну да… несуществующей. Этого со стороны не решить. Кто знает, что было на душе самого Франка…

Освободившись от прошлого, душа дракона обретает облик?

Диль стал свободным. Свобода придает сил. В том числе и силы тащить эту ношу – быть драконом.

– Ты знал меня раньше? – негромко спросил он.

– Нет.

Драконы умеют врать куда более убедительно, чем люди. И не верить в убедительную ложь – тоже. Диль не настаивал.

– А я все пытаюсь вспомнить. Это пройдет, да? Уже проходит. Сначала были какие-то отзвуки… Смутные картинки. Много людей, им весело, радостно, и мне радостно от этого. Дороги. Костры. А сейчас картинки стерлись, я просто помню, что они были. Так странно… Странно узнавать мир заново.

– И как?

– Мне нравится, – засмеялся он. – Мне нравится мир, хотя он так несовершенен… мне нравятся люди. А в прошлом году Саф брал меня с собой за Сиккильские горы. Ты встречался с эльфами? Какие они… Мудрые?

– Такие же дураки, как люди, – хмыкнул Франк, – но я тоже люблю эльфов. Погоди, ты еще с орками близко не знаком. Они вообще как дети. Словно и не взрослеют никогда. Бесконечно чисты душой, и может, именно это позволяет им быть лучшими воинами в мире.

– Их не отягощает пролитая ими кровь?

– То-то и оно. Не отягощает. Кто знает, может, потому они зря кровь и не проливают. Диль, выходит, что ты счастлив?

Он покачал головой.

– Не знаю. Мне еще так многому нужно научиться. Я всех спрашивал, что должен делать, и все сказали одно и то же: сам поймешь. Я спросил: а если мне захочется просто идти по дороге и стараться примирить поссорившихся крестьян или вступаться за обиженных детей?

– И тебе сказали – иди. Ты свободен в выборе пути, Диль. Мирить крестьян – ничем не хуже, чем мирить королей.

– А я пару лет назад помирил двух королей, – улыбнулся он. – До сих пор не верится. Может, до войны бы у них и не дошло, но мне нравится думать, что я предотвратил войну.

– Мирить крестьян труднее. Короли понимают, что видят дракона, а крестьяне – нет. Крестьяне могут дракону и морду набить в пылу ссоры.

– Это вряд ли! Я, оказывается, такой верткий, – снова засмеялся Диль.

А лет десять назад ты остановил войну, которую мы благополучно прошляпили и готовились уже к долгим переговорам, чтоб хотя бы свести потери к минимуму. А ты просто приземлился на поле боя между готовыми к битве армиями, минутку покрасовался с распростертыми крыльями, а потом принял облик человека. И солдаты побросали оружие, а ты ужасно смутился и очень расстроился, когда подумал, что сделали они это от страха перед драконьим огнем. Когда понял, что страх движет людьми куда чаще, чем доброта. Ничего. Мы все это проходили. И все это делали. И когда тебе будет хотя бы лет сто, ты станешь осторожнее и мудрее. Драконы тоже совершают ошибки, порой непоправимые. Быть драконом ничуть не легче, чем быть человеком.

– Пятнадцать лет, – задумчиво проговорил Диль. – Уже пятнадцать. День был солнечный и очень ясный. Я не понимал, кто я и где я. Посмотрел на себя – чешуя, лапы, крылья… Даже не испугался. Потоптался на месте, сделал несколько шагов – чуть не упал, крыльями взмахнул для равновесия – и взлетел. Опять не испугался, но быстренько вернулся на траву. Она была такая мягкая, я это даже сквозь броню чувствовал. А потом смотрю – летит. Я снова не испугался, понял, что я такой же. Он подошел ближе – и стал человеком. Я подумал – и тоже стал.

То же самое. Совершенно то же самое. Солнечный день – там всегда солнце. Мы всегда появляемся в одном и том же месте. Густая и очень мягкая трава. Первые неуверенные шаги и первый краткий полет. Саф.

– Я рад, что ты мой друг, – очень серьезно сказал Диль. – Не смейся. Я знаю, что все мы братья, все дороги мне, но с тобой как-то иначе. С тобой я могу говорить обо всем. Нет ограничений. Это глупо?

– Наверное, – потянулся Франк, – и мы – два глупца. Ты ж не считаешь, что драконы лишены права на дружбу?

– У тебя есть друзья среди людей?

– Есть. Один. И раньше тоже были. Они умирают, Диль, и с каждым из нас случается… стараться не заводить друзей, избегать долгих связей, избегать любви.

– Это неправильно?

– Неправильно, – убежденно сказал Франк. И пусть больно смотреть, как меняются твои друзья и еще больнее понимать, что осталось им не так долго, а у тебя впереди вечность…

Он нечасто навещал Илема. Доктора Илема Реллу. Фамилию они придумывали вместе: наугад выбрали несколько букв и хохотали, собирая их в слово: Арелл им показалось претенциозно, Ларел – очень уж женски, Еллар – глупо, вот и оставили забавное Релла. Забавное, но похожее на Ванрел. Конечно, об этом они не говорили. За эти пятнадцать лет они ни разу не говорили о Диле. Ни разу не говорили о миссии. Илем даже судьбой Лири не интересовался… впрочем, зачем ему, он читал газеты и хроники, слушал рассказы приезжих и наверняка знал, что королева Лирия Кандийская весьма умело правит своим вспыльчивым мужем Райгуном и весьма неплохо воспитывает их четверых детей. И что в народе ее любят, потому что справедлива и добра, однако все равно считают причиной войны.

Однажды он едва не потерял Илема, причем узнал об этом случайно, от тетушки, которая следила за порядком в его холостяцком жилище. Стало хозяину однажды плохо, так плохо, что лекари опустили руки, хозяин уж и не вставал, когда вдруг появился еще один, старый уже, и лекарство дал. Крохотный такой флакончик. Буквально несколько синих капель. И доктор Илем смог вернуться к своим студентам – уж как они его любят, сказать нельзя, хоть и суров он, и язвителен. «Сандурен?» – спросил тогда Франк. «Сандурен», – кивнул Илем. Маг отдал еще пять лет. Зачем? Он не мог рассчитывать задобрить дракона – незачем. Драконы не мстят.

Очень хотелось сказать ему о Диле. И не поворачивался язык. Илем лучше любого другого человека понимал, что быть драконом не так просто.

Лири он тоже нанес пару визитов, в основном чтоб не дать Райгуну забыться. Лири изменилась куда больше, чем Илем, у того разве что морщины появились да румянец исчез напрочь, а королева Лирия располнела, похорошела, считалась красивой и мудрой, к ней шли за судом и беспрекословно подчинялись. С Франком она говорила неохотно, отводила глаза, и он не стал навязываться. Она выбрала свой путь, и пусть им и следует.