Страница 18 из 21
— Это уж, милорд, не моего ума дело! — негодующе возразил адмирал. — Брак казался уже решенным. Я смотрел на эту женщину, как на нашу будущую королеву. И не пристало мне оценивать и критиковать ее. Может быть, она и не так хороша, как женщина на портрете Гольбейна, но у нее приятные манеры и доброе сердце. Какое я имел право искать в ней какие-то изъяны?
— Он прав, Кром! Это ты не выяснил всего об этой женщине, а теперь я вынужден вести ее к алтарю и спать с ней. А я не хочу ее! Не хочу!
— Но этот брак очень выгоден для вас, ваше величество. — Кромвель попытался зайти с другой стороны. — Тем самым вы очень мудро уравновешиваете союз между Францией и Священной Римской империей.
— Может быть, еще не поздно все исправить? — мягко спросил герцог Норфолк.
— Поздно! — отрезал Кромвель. — Для расторжения помолвки нет абсолютно никаких причин. Не было никаких других помолвок. Она не лютеранка, но исповедует религию, в которой, как и в нашей, церковь подчиняется государству.
— Со мной нечестно обошлись, — пробурчал король. — Она совершенно не такая, какой мне ее описывали. А знай я это заранее, милорды, нога ее никогда не ступила бы на английскую землю. А теперь я должен совать голову в эту петлю, которую ты мне приготовил! Черт возьми, меня ввели в заблуждение, я обманут! — Он обвел сидящих за столом вельмож тяжелым взглядом, но самый яростный подарил Кромвелю. Враги лорда-канцлера могли торжествовать: теперь его дни сочтены. Наконец-то сын мясника совершил ошибку.
Кромвель встал и громко спросил:
— На какой день угодно вашему величеству назначить коронацию принцессы? Остается праздник Сретения, как и было условлено?
Глаза короля сверкнули.
— Мы поговорим об этом, когда она уже станет королевой, — со зловещей усмешкой отозвался он.
Кромвель дрогнул, но продолжал настаивать:
— Нам пора выезжать, ваше величество, чтобы встречать принцессу в Лондоне.
Ни слова не говоря, Генрих Тюдор встал и вышел из зала заседаний.
— У тебя осталось мало времени, Кром, — дерзко бросил герцог Норфолк.
— Я более преданный слуга его величества, нежели вы, герцог, — парировал Кромвель. — Меня еще не выгнали.
Вместе с большой группой вельмож король отбыл в Гринвич. Они должны были встречать Анну Клевскую возле Блэкхита, чтобы король сопровождал свою нареченную при въезде в Лондон. Генрих Тюдор и его свита спустились вниз по Темзе на барже. Окружавшие баржу лодки были расцвечены шелковыми вымпелами. На отдельной барже плыли лорд-мэр и старшины города Лондона.
После Дартфорда в свите принцессы Анны остались только сто человек из тех, кто прибыл вместе с ней в Англию. Две ее фрейлины немного говорили по-английски: Хельга фон Графстейн, старшая сестра Ганса, и их кузина Мария фон Гессельдорф. Хельге исполнилось тринадцать лет, Марии — двенадцать. Гордячки сестры Бассет не замечали их, но остальные английские фрейлины приняли немок дружелюбно, Обе девушки легко овладели игрой на лютне, чем привели в восторг Кэт Говард. Бедняжка была весьма обескуражена безуспешными попытками научить тому же свою новую госпожу.
— У нее совсем нет слуха, — говорила Кэт, потряхивая каштановыми локонами. — Если бы король слышал наши уроки, то еще больше разочаровался бы в ней.
— Но она делает большие успехи в танцах, — с улыбкой возражала Нисса. — Она становится грациозной. И ее английский продвигается не по дням, а по часам. Мне кажется, король останется доволен.
— Она так старается, — заметила Кент Кэри. — Может быть, в конце концов он забудет ту женщину на портрете.
— Господи! — рассердилась Кэт Говард. — Неужели ты такая дурочка, Кейт, ведь главное для мужчины — внешность женщины. Для большинства из них все остальное вообще не имеет значения.
— Надеюсь, далеко не все мужчины такие, — сказала Нисса.
— Тебе-то что беспокоиться об этом, — ответила Кэт. — Ты самая красивая из всех нас. Ты похожа на свою мать?
— У меня такие же глаза, как у нее, — кротко ответила Нисса.
— Говорят, король в свое время сходил по ней с ума, — продолжала Кэт.
— Ты знаешь больше меня, — спокойно заметила Нисса. — Я тогда была младенцем.
Для официальной церемонии въезда Анны Клевской в Лондон ее фрейлины приготовили свои лучшие наряды. Нисса остановила выбор на бархатном платье цвета бургундского вина и нижней юбке из золотой парчи. Рукава и подол «были оторочены мехом куницы. Плащ, специально подобранный под цвет платья, тоже украшал мех. Нисса не стала прятать свои прекрасные каштановые волосы под капюшоном, а надела расшитый золотом чепчик. Затянутыми в перчатки ручками Нисса с легкостью управляла своей серой кобылой. Остальные девушки, памятуя о том, как королева Джейн однажды отослала Анну Бассет домой за то, что на ней было мало драгоценностей, разоделись не менее пышно. Фрейлина королевы должна служить отражением особого положения своей госпожи и не имеет права выглядеть скромно.
Для принцессы Клевской у подножия Шутер-Хилл специально выстроили роскошный, отделанный золотом павильон, который окружали другие, поменьше и поскромнее. Ровно в полдень принцесса появилась у подножия холма. Ее приветствовали лорд Чемберлен, ее личный лорд-канцлер, лорд — раздатчик милостыни и другие лорды и леди ее свиты. Доктор Кайе обратился к присутствующим по-латыни, после чего официально представил Анну ее двору. Посол герцога Киевского от имени принцессы выступил с небольшой ответной речью.
Затем началось официальное представление придворных дам. Каждая выходила вперед, склонялась в реверансе. Фрейлины представлялись последними, и Анна встретила каждую из них теплой улыбкой. Она уже успела оценить их стремление помочь ей привыкнуть и освоиться в новой жизни.
День выдался очень холодным, и принцесса почувствовала большое облегчение, когда наконец покинула свой разукрашенный экипаж и вместе с дамами прошла в павильон, где они могли немного отогреться у жаровен с горящими углями.
— Майне либе девочки, — заявила Анна, стаскивая перчатки и протягивая руки к жаровне, — сегодня есть большой холод.
— Лучше сказать — сегодня холодно, ваше высочество, — вежливо поправила Нисса.
— Хорошо, леди Нисса, — улыбаясь, согласилась Анна. — Сегодня холодно. Теперь правильно?
— Совершенно правильно, мадам, — улыбнулась в ответ Нисса.
— Принесите кресло для ее высочества, — громко распорядилась Кэт Говард. Тотчас же принесли кресло, и Анна Клевская, порывисто вздохнув, устроилась поближе к жаровне и окликнула:
— Ганс! Где же ты?
Паж поспешно подошел поближе и поклонился.
— Я здесь, мадам, — сказал он по-немецки.
— Держись все время около меня, Ганс. Нисса, милое дитя, очень старается, по все-таки еще недостаточно хорошо овладела языком. Ты мне понадобишься. Где сейчас король?
— Он едет сюда из Гринвича, мадам. Юный виконт Уиндхем потихоньку проскользнул поближе к сестре.
— Ты уже накоротке с ней, да? — спросил он. — Она и впрямь совсем не похожа на свой портрет. Говорят, король в ярости.
— И это очень глупо с его стороны, дорогой братец! — резко ответила Нисса. — У леди Анны есть и обаяние, и достоинство. Она станет хорошей королевой, если наш господин и повелитель вовремя опомнится и сообразит, что ему уже под пятьдесят и сам он вовсе не подарок. Он должен дать ей шанс и тогда быстро убедится, что она может быть хорошей спутницей и доброй матерью его детей.
— Ради Бога, сестрица, не вздумай делиться этими мыслями ни с кем другим, — прошептал виконт Уиндхем. — Если это еще и не государственная измена, то уже очень близко к ней, хотя, — он слегка улыбнулся, — может быть, ты даже не лишишься за такие речи головы, но уж домой тебя отправят наверняка, и вся наша семья попадет в немилость. Тогда за кого ты выйдешь замуж, леди Нисса?
— Я не выйду замуж иначе, как по любви, Филипп, — ответила ему сестра.
— Слава Богу, я еще слишком молод, чтобы влюбляться, — сказал мальчик. — Мастер Калпепер, кузен госпожи Говард, без ума от нее. Когда король заказывал себе одежду для венчания, он предложил Калпеперу отрез бархата на камзол. Так тот выпросил второй такой же кусок для госпожи Говард. По-моему, на ней сейчас платье, сшитое из этого материала. Вот дурак, лучше бы он оставил оба куска себе, хватило бы на несколько костюмов. Любовь! Тьфу!