Возраст любви

Слезы полились по лицу Джунии. Она нерешительно кивнула.

Молодую пару поставили перед священником и велели соединить руки. Священник наспех пробормотал полагающиеся слова и объявил Джунию и Саймона мужем и женой. Они поцеловались долгим сладостным поцелуем. Потом священник отвел Саймона в сторону, и Джуния с возрастающим ужасом наблюдала, как ее муж встал на колени и начал тихо говорить что-то. Она снова повернулась к отцу и в отчаянии протянула к нему тонкие руки.

— Отец! Молю тебя, во имя Господа нашего пощади Саймона, — зарыдала она. — Он — все, что мне нужно от жизни! Я люблю его!

Она неожиданно рухнула на колени и обхватила ноги отца.

— Отпусти его! Обещаю никогда больше не встретиться с ним! Отец! Отец! Смилуйся! Оставь ему жизнь!

Но Мирин отвернулся от плачущей дочери.

— Честь Пендрагонов, Джуния, твоя честь, моя честь должна быть отмщена. Прости, дочь моя. Но другого способа нет.

— Ты еще худшее чудовище, чем Хьюго де Боун! — взорвалась она. — Если убьешь Саймона, я никогда тебе не прощу!

— Ты отпустил ему грехи, священник? — спросил лорд Дракон.

Саймон встал и подошел к ним.

— Еще минуту, господин, — спокойно попросил он Мирина и, обняв Джунию, заглянул в ее лицо.

— Твой отец прав, любимая. Похитив твою добродетель, я лишил тебя чести. Наша свадьба частично вернула тебе эту честь. Но только моя жизнь может возместить то, что случилось с тобой. Мне не следовало в тот день приезжать на свидание, но так хотелось увидеть тебя в последний раз. Мне так жаль, Джуния, но, поверь, я никогда бы намеренно не причинил тебе зла, моя драгоценная любовь.

— Саймон! — вскричала она. — Я люблю тебя!

Слезы лились ручьем. Она проведет остаток жизни в слезах и трауре по нему.

— И я люблю тебя, дорогая жена, — ответил он. — Но теперь мне нужно уйти, а ты, Джуния, должна продолжать жить и надеяться на лучшее будущее.

Он нежно коснулся ее губ в последнем поцелуе и, отстранив девушку, повернулся к Мирину.

— Я готов, господин.

Лорд Дракон протянул ему чашу с вином.

— Моя любимая Горауин дала мне с собой мешочек с ядом. И сказала: если я посчитаю, что ты заслуживаешь легкой смерти, то должен дать его тебе в чаше вина. Обещаю, боли не будет. Ты просто уснешь.

— Нет! — вскрикнула Джуния, бросившись вперед в бесплодной попытке перехватить чашу.

Но Рис Фицхью остановил ее.

— Замолчи, Джуния, черт бы тебя побрал! — прошипел он, с силой сжимая ее плечо. — Саймон показал себя отважным и благородным человеком! Хочешь сломить его дух?

Тонкие пальцы Саймона обвились вокруг чаши. Поднеся ее к губам, молодой человек без колебаний выпил все, до конца. Чаша почти сразу же выпала из его рук, а сам он рухнул на пол.

— Джуния, — прошептал он, свернувшись в комочек. Сердце билось все медленнее. Последней сознательной мыслью было, что Мирин Пендрагон не лгал. Боли не было. Совсем.

Глава 18

Джуния закричала и, вырвавшись из железной хватки Риса, бросилась на тело Саймона. Рука потянулась к чаше. Она бы выпила остаток, но Рис, вовремя поняв ее намерения, пинком ноги отправил чашу в другой конец зала. Джуния подняла голову и, пронзив его злобным взглядом, повернулась к отцу.

— Будь ты проклят, убийца Саймона!

— Глупое дитя, я стер пятно с нашей чести.

— Зачем мне честь, когда я потеряла единственного человека, которого могла любить? — завопила она. — Разве честь согреет меня в холодные зимние ночи? Разве честь даст мне сына? Проклинаю тебя и твою честь!

Она прижала к груди мертвеца и принялась укачивать как ребенка.

— Положите его на высокий стол, — велел Мирин. — Он сгорит вместе с замком.

— Нет, — свирепо вскинулась Джуния. — Ты похоронишь его, как подобает, рядом с матерью! Саймон достоин христианских похорон! Это будет твой свадебный подарок мне, отец!

У нее было такое решительное лицо, что лорд Мортимер выступил вперед.

— Пусть будет, как просит она, друг мой, — вмешался он. — В конце концов, это не так уж и много.

— Так и быть, — согласился Мирин. — Возьми людей де Боуна, дочь, и похорони своего мужа. А ты, Рис, приведи двоих из подземелья и иди с ними.

— Я тоже пойду, — вызвался Бринн. Лорд Дракон изумленно уставился на сына.

— Он был моим другом, отец, — спокойно пояснил мальчик. — И был добр ко мне.

— Он обесчестил нас, Бринн, — возразил Пендрагон.

— Саймон был моим другом, — повторил Бринн и, подойдя к сестре, осторожно разжал ее руки и поднял с пола.

— Пойдем, Джуния. Мы должны похоронить его вместе. И, повернувшись к Кейди и Элге, которые тихо всхлипывали, боясь навлечь на себя гнев лорда Дракона, сказал:

— Вы тоже пойдете с нами.

— Саван, — пролепетала Элга. — Ему нужен саван.

— Времени нет, старуха, — объяснил лорд Мортимер. — Будь благодарна лорду Дракону за то, что позволяет похоронить его по-христиански, рядом с матерью.

Рис вернулся из подземелья с двумя крепкими парнями. По его команде они подняли тело Саймона де Боуна и вышли из зала.

Мирин Пендрагон шагнул к служанкам.

— Если хотите что-то взять с собой, соберите, пока роют могилу. Я собираюсь поджечь замок.

Женщины побежали наверх, а Бринн тем временем вывел сестру из замка на склон холма, где на маленьком семейном кладбище под каменным крестом покоилась Энн де Боун.

Земля была мягкой от недавних дождей, и воины принялись энергично орудовать лопатами. К Джунии подошли Элга и Кейди с маленькими, завернутыми в шали узелками и встали рядом.

Наконец Рис посчитал, что яма вырыта достаточно глубоко. Но Джуния не посмотрела в его сторону. Она сидела на траве, рядом с мертвецом, и что-то шептала, но никто не мог разобрать слов. Слезы бесконечно струились по лицу, а распухшие глаза почти не открывались.

Рис осторожно тронул ее за плечо.

— Прощайся, Джуния. Пора.

Лицо, поднятое к нему, на глазах осунулось и потемнело, но девушка кивнула и, наклонившись, поцеловала ледяные губы того, кто так недолго был ее супругом. Потом позволила Бринну вновь поднять себя и дрожа наблюдала, как кладут в могилу Саймона. Старая Элга горько плакала. Вой несчастной становился все громче по мере того, как яма заполнялась землей, скрывая тело молодого человека, которого она помогала растить. В воздухе неожиданно потянуло дождем. Поднялся сильный ветер, принося запах гари. Повернувшись, они увидели пылающий замок. Пламя плясало над крышей, вырывалось из бойниц и окон. Даже тяжелый подвесной мост горел как свеча.

Сервы, принадлежавшие Аграманту, выползли из своих хижин и, открыв рты, глазели на картину разрушения, и особенно на окровавленную голову Хьюго де Боуна, смотревшую на них с пики. Мирин Пендрагон громким, сильным голосом обратился к ним:

— Я лорд Дракон, достойно ответивший на оскорбление моей фамильной чести. Возьмите все, что сможете унести, и следуйте за мной. Отныне вы принадлежите Пендрагонам и найдете меня куда лучшим хозяином, чем тот, чья голова украшает пику.

— Господин, — воскликнул подбежавший к нему высокий серв, — а что с молодым лордом?

Мирин Пендрагон показал пальцем на склон холма.

— Лежит рядом с леди Энн. Пусть Господь и Пресвятая Дева смилостивятся над ним.

При этих словах многие сервы заплакали.

— Найдите мою дочь, — велел лорд Дракон. — Она поедет рядом со мной.

Рис и Бринн силой увели Джунию с могилы мужа, помогли сесть на коня и вложили в руки поводья. Все это время она молчала. Заплаканные глаза превратились в щелочки, но слезы продолжали течь. Видя, что сестра ничего не сознает, Бринн приторочил повод к ее седлу, а второй конец взял в руки. Мирин Пендрагон ничего не сказал. Вполне естественно, что дочь скорбит о человеке, которого, как считает, любила. Пускай год носит траур, поскольку от семьи ждут соблюдения приличий и всякое отступление показалось бы странным. Ей будет нельзя выезжать из «Драконьего логова» без сопровождения воинов. Он не позволит дочери вновь навлечь на их головы неприятности.