Пуля для главы

Насупившийся генерал угрюмо посмотрел на своего подчиненного и сердито пробурчал, что упустили Трамвая вовсе не правоохранители, а «раздолбаи от медицины». И вообще, судьбу обвиняемого должен решать суд, а не самосуд оперов-вольнодумцев, считающих, что им все позволено.

– …Кроме того, как теперь доказать, что убийства в подземельях совершал именно он? – выразительно разведя руками, вопрошал Петр. – Как провести очные ставки, как провести иные следственные действия на месте совершения преступлений?

– С кем очные ставки-то? – прищурился Гуров. – С теми пятью его жертвами? Что ты ерунду городишь? Доказательство его авторства в этих убийствах очень простое – нападение на нас. Почерк с прежними убийствами – один в один. Чего еще надо-то? И вообще… Если ты такой дельный и крутой, шел бы сам в эти крысиные норы, где темень – хоть глаз коли, и задерживал бы этого урода по всем правилам конвенции ООН по правам человека. Только вот не знаю, если бы он вдруг и тебе перо всадил в печенку, стал бы ты в этот «благостный» момент зачитывать ему его права?

Ничего не ответив на эту тираду, Орлов потер ладонью лоб и молча отмахнулся. Он и сам понимал правоту Гурова, но его должность обязывала говорить именно так, как он говорил. Ведь, если по совести, он сам любого нелюдя с превеликим удовольствием пристрелил бы не моргнув глазом. Взять этого же самого Трамвая, абсолютно неисправимого мерзавца и подонка. Он половину своей жизни просидел на тюремных нарах и причинил людям столько бед, что пролитых ими слез хватило бы на целый пруд, где давно уже стоило бы утопить эту гниду. Сидел он за кражи, не гнушаясь обкрадывать даже тех, кто и так еле сводил концы с концами, сидел за грабежи и разбои, сидел и по сто двадцатой нового УК. Последний раз, вернувшись из отсидки за насилие, сопряженное с нанесением тяжких телесных, в результате чего еще совсем молодая девчонка навсегда осталась калекой, Трамвай словно сорвался с цепи и занялся совершенно бессмысленным мокрушничеством.

После задержания и отправки его на судебно-психиатрическую экспертизу – туповатый на вид уголовник умел мастерски изображать из себя психически ненормального – он словно испарился. Почему-то осталось загадкой, кто именно принял решение отправить его не в специализированную клинику наподобие Института Сербского, а в заштатную уездную психбольницу, откуда Трамвай смылся в первую же ночь.

– Петро, что там насчет выходных? – прервав затянувшуюся паузу, напомнил о себе Станислав. – Прошлый раз кое-кто обещал нам вернуть отнятые два дня отдыха, да еще и за нынешнее дело добавить от щедрот своих. Чего молчишь-то?

– Ну два так два… – вздохнув, покорно кивнул генерал и тут же включил свой генеральский рык на полную мощь, заметив, что Стас собирается возразить: – Два! И – точка. Скажи спасибо, что эти даю.

Гуров, не принимавший участия в их диалоге, слушая спорщиков, лишь чему-то сдержанно улыбался. В этот момент резко зазвонил один из телефонов, стоящих на столе Орлова. Петр поднял трубку и, выслушав собеседника, который что-то долго и нудно излагал, отчего-то недовольно поморщился и сокрушенно выдохнул:

– Хорошо, мы займемся…

Он немного помолчал, после чего, конфузливо крякнув и побарабанив пальцами по столу, со вздохом объявил:

– Мои извинения, мужики, но… В общем, выходные переносятся на более поздний срок.

Стас при этих словах зашипел, как разъяренный кот, и стукнул себя кулаком по коленке:

– Да что же это за беспредел такой?!! Лева, а ты-то что ж молчишь?

– Что-то похожее я предчувствовал, как только зазвонил телефон… – все так же чуть заметно улыбаясь, невозмутимо произнес Гуров. – Даже еще раньше, когда Михаила передавали медикам, я уже тогда шкурой чуял, что сегодня обязательно приключится какая-то хрень, которую нас заставят расследовать. Вот, пожалуйста, – сбылось…

– Кстати, что там с Вилюевым? – вопросительно взглянул на него Орлов.

– По мнению врача, у него, скорее всего, отравление каким-то ядом наподобие чего-то нервно-паралитического. Причем пролонгированного действия, – думая о чем-то своем, неспешно ответил тот.

– Как это – пролонгированного действия?

– Это яд наподобие тех, что используют некоторые западные спецслужбы для устранения неугодных. Скажем, сегодня его подсыпали, а действовать он начинает только завтра. За это время диверсант успевает смыться. А человек умер, и хрен докажешь, что это было убийство, а не несчастный случай.

– Я-я-сно… Ну, а Михаил-то жить останется? – спросил генерал с оттенком сочувствия в голосе.

– Врач сказал, что должен сдюжить, мужик здоровый, крепкий. К тому же есть надежда на то, что он употребил не всю порцию отравы, которую кто-то ему втюхал.

– Черт! Кто же мог его отравить-то? И чего ради? Кому он помешал?

– Вот сейчас к нему съездим и, если он уже пришел в себя, попробуем выяснить, – тем же невозмутимым тоном произнес Лев.

Стас, уже несколько остывший, с нотками обиды хмуро поинтересовался:

– Ну, уж рассказывай, мон шер дженераль, что за хренистику опять собираешься нам подсуропить?

Облокотившись о стол, Орлов понимающе кивнул, как бы желая сказать: «На вашем месте я бы отреагировал точно так же, если не круче!..»

– В общем, мужики, дело из так называемых громких происшествий… – тягостно вздыхая, заговорил он.

– Да ты нам «тихих» и не поручаешь! – усмехнулся Крячко.

– Прошу не перебивать! – недовольно поморщился генерал. – Может, слышали, есть на Верхней Волге такой городок – Якорный. Как-то, лет пятнадцать назад, я был там проездом. Это как бы средний райцентр, но кое в чем он не уступает и иным губернским городам. Прежде всего там пересекаются крупные транспортные магистрали – автомобильные, водные и железнодорожные. В свое время там даже был небольшой аэропорт. Правда, летала только местная авиация, уровня «кукурузников» и чешских двухмоторок. И вот сегодня утром в Якорном было совершено покушение на главу района. Он тяжело ранен, сейчас лежит в областной реанимации. Прогнозы неблагоприятные. В своем районе, да и на уровне региона он человек уважаемый, поэтому случившееся с ним там воспринято как чей-то вызов, брошенный всей системе власти в центре и на местах.

– Я так понимаю, он кто-то вроде административного «паханка», который держит всю округу в ежовых рукавицах, – понимающе кивнул Крячко.

– Никаких «паханков»! – Голос Орлова звучал сухо и строго. – Между прочим, очень даже приличный мужик. Так сказать, народный глава, который и перед вышестоящими не прогибался, и нижестоящих не унижал. При нем Якорный воспрянул, и здорово воспрянул.

– Хм… Тогда и гадать не стоит по поводу того, кто мог желать его смерти – их легион, – задумчиво покачал головой Лев. – Быть порядочным во власти – это большая роскошь… Если убивают негодяя, то версий приходится отрабатывать намного меньше. А вот в такой ситуации, как в этом Якорном, искать убийцу можно порой неделями, а то и месяцами.

– Размечтался! – Петр откинулся в кресле. – Дана предельно жесткая установка: найти подозреваемых в течение недели. И – не более того.

– Но вообще-то мы согласия еще и не давали, – чуть развел руками Гуров. – Так что вопрос о том, кто поедет в Якорный, пока остается открытым. Два раза быть обманутым – это уже перебор. Как говорили древние? Если тебя обманул твой друг, то позор ему, а если он обманул тебя повторно, то позор тебе. Улавливаешь, к чему клоню?

– М-м-м… Ну, в общем и целом… – Орлов встревоженно взглянул на Льва – как ни верти, а он полностью прав. – Ладно, говори уж конкретнее. Что?

– Что я хотел бы? Письменную гарантию того, что если кинешь нас и в третий раз, то…

– Хорошо! Если обману, то немедленно пишу заявление с просьбой об отставке, – с безнадежно-ухарским видом махнул рукой генерал.

– Не спеши поперед батьки в пекло! – сурово осек его Гуров. – Ишь ты, заявление он напишет… Нет, милый! Так просто не откупишься. Пиши расписку, что если обманешь с выходными, то в обеденный перерыв, когда все идут в столовую, трижды прокукарекаешь с крыльца Главка. На меньшее я не согласен. Понял? А если понял – пиши!