Озаренные

— Кого ты мне в соавторы предлагаешь? — насмешливо сказал Алексей и подумал: «Так вот что тебя занесло, друг любезный, ко мне в гости?»

— Никого. Здесь дело проще. Видишь ли, Леонид Васильевич пишет кандидатскую диссертацию. Ему нужны данные по скалыванию углей. Дело новое — литературы нет.

— Подбирать для него материальчик, — перебил Алексеи Коликова. — Это не по мне работа.

— Напрасно ты горячишься. Не подбирать. Если бы ты письменно обобщил свои опыты! Тебе нужно познакомиться с Леонидом Васильевичем. Он пригодится тебе, мужик напористый.

— Слушай, твоего шефа еще в ЦК не вызывали по вопросам диссертаций? — напористо произнес Алексей.

— Ты не так все понял это, — не смущаясь, продолжал Коликов. — Я по-товарищески предложил тебе. У тебя материал пропадает, а человеку он нужен. Диссертацию Леонид Васильевич и без тебя напишет. Подумай. Позвонишь мне. — Коликов неторопливо оделся, постоял, ожидая, очевидно, ответа Алексея. Алексей молча продолжал раскладывать книги на столе.

— Звони, — сказал Коликов, выходя из номера.

Алексей даже не оглянулся. «Какая гадость!» — подумал он.

8

Министр по пути из Кузбасса задержался в Челябинске. Алексей уже перестал надеяться на его скорое возвращение и по-прежнему продолжал работать над заменой электрических моторов пневматическими.

— Вам звонят, звонят, прямо телефон оборвали, — на исходе второй недели ожидания сообщила Алексею дежурная по гостинице. — Звоните вот по этому телефону.

Оказалось, срочно вызывали в министерство.

В шестом часу вечера Алексей вместе с Каржавиным входил в кабинет заместителя министра. В огромной комнате с окнами на площадь Ногина было пусто и скучно. Скуку навевали обои из коричневого линкруста.

Заместитель министра, невысокий, лысеющий, с желтоватым усталым лицом, казался школьником за огромным, как бильярдный, столом, на котором одиноко белел блокнот.

Он приподнялся и, неловко нагибаясь, подал через стол руку Алексею.

— Наш «мозговой трест» всегда приглашать надо, — недовольно сказал заместитель министра и нажал кнопку звонка. Но в это время в кабинет уже вошел председатель технического совещания и с ним молодой осанистый инженер.

— Садитесь. А вы рассказывайте, что у вас там на «академии» вышло, — сказал заместитель министра председателю технического совещания. — Ох, и мастера проволочек...

— Савва Антонович, мы переслали вам протокол, — предупредительно сказал молодой инженер и осторожно опустился в кресло.

— У меня не хватает времени с совещания на совещание попадать, — резко произнес заместитель министра, — а у вас, особенно в техсовете, пишут протоколы объемом не меньше, чем псалтырь... Почему завалили «Скол»? — обратился он к председателю технического совещания. — Министр и заместитель узнают в последнюю очередь... Я сегодня в ЦК докладываю, что испытывается машина со спряженным конвейером, а выходит — ее сняли с испытаний. В ЦК уже известно!

— Товарищу Заярному не стоило жаловаться раньше времени, — сказал председатель технического совещания.

— Я не жаловался, — вспылил Алексей.

— А хотя бы и жаловался, — перебил его заместитель министра, — он своего добиваться должен...

— Мы не вынесли определенного решения по «Сколу», — вставил молодой инженер.

— Еще хуже, — разозлился заместитель министра и поднялся из-за стола. — Просто замариновали... Чем плох «Скол»? Почему не пошел на «Капитальной»?

Заместитель министра прохаживался вдоль стола, выслушивая объяснения начальника технического совещания, а Алексей пытался догадаться: кто сообщил в ЦК — Каржавин, Верхотуров? Или, может, кто-то из аппарата ЦК был на техническом совещании.

— Да ведь все это натасканное, — останавливая председателя технического совещания, сказал заместитель министра. — Надуманное! Вы это должны понимать, Андрей Андреевич. Конвейер отказал! Уголь не угрызли! Любую машину нужно доводить... Чего добились тем, что испытания прекратили? — И после короткой паузы добавил, уже обращаясь к Алексею: — Будем испытывать вашу машину. Продолжим испытания.

— Академик Верхотуров советует испытывать на пластах крутого падения, — сказал Алексей.

— Тут уже вы хозяин. Каржавин вам поможет подобрать шахту.

— На «Глубокую» передать надо, — сообщил Каржавин.

— Составь записку — объясни, где и что для этого нужно, — снова усаживаясь за стол, сказал заместитель министра. — Только протоколов не пиши, как техсоветчики, а действуй...

— Сегодня вечером засядем вместе с Заярным! — весело поглядывая на председателя технического совещания, произнес Каржавин.

— Газовая шахта. Инспекция не разрешит, — уверенно заявил молодой инженер.

— Нам разрешит! У нас теперь в резерве кое-что есть, — еще задорнее произнес Каржавин.

— А вы объяснение садитесь писать, почему со «Сколом» ничего не решили, — хмуро сказал заместитель министра председателю технического совещания. — От меня ЦК требует...

9

По субботам в Белопольском угольном тресте проходили совещания.

В двухсветном зале заседаний, обставленном резной дубовой мебелью, собирались начальники шахт района обсудить итоги прошедшей недели.

В районе эти совещания называли «большой обедней», в отличие от «малых обеден» — совещаний по селектору, — они тянулись по три-четыре часа.

Управляющий трестом Яков Иванович Черкасов любил поучать. Он прямо-таки вдохновлялся на совещаниях. Вспоминал разные случаи из своей жизни, разносил проштрафившихся начальников шахт.

Сегодняшнее совещание обещало быть особенно затяжным и бурным — три шахты треста вторую неделю не выполняли плана.

«Опять в воскресенье отдыхать не будем, — жаловались начальники шахт, глядя на доску показателей. — Устроит Яков Иванович день повышенной цикличности или день повышенной добычи. Задергали: ни ремонтом, ни горными работами нет времени заняться».

Черкасов начал совещание рассказом о том, как он был недавно на заседании в Москве и к нему — первому! — перед началом заседания подошел секретарь ЦК.

— Первому руку пожал! — многозначительно подчеркивал Черкасов. — Это не просто так! Это значит — нам, шахтерам, первое внимание, особый почет, а мы как его оправдываем? Я из-за вас должен прятаться теперь при встрече с руководящими товарищами.

Среднего роста, с шарообразным розовощеким лицом и всегда удивленными глазами, он становился необычно подвижен во время выступлений.

Рассказ о встрече с секретарем ЦК был вступлением к бурному и бесцеремонному разносу начальников шахт. Яков Иванович не стеснялся в выражениях, не отбирал слова: он выпаливал любое, приходившее ему на память.

— Разве же это руководители? Это ланцепупы! Настоящие ланцепупы, — смаковал Черкасов слышанное им где-то заумное слово. — Совести у вас нет. Месяц к концу, а вы шахты посадили.

— Три раза энергию сбрасывали, Яков Иванович. Учтите, — попытался возразить кто-то из начальников шахт.

Реплики действовали на Черкасова, как керосин на костер. Он вспыхивал после них с новой силой.

— Значит, кто виноват? Трест? Ну, конечно, во всем трест виноват! Я! Черкасов! — покаянным голоском выкрикивал он. — Черкасов всегда на других вину сваливает, чтоб самому выкрутиться...

Начальники шахт, привыкшие к разносам, равнодушно выжидали, когда Черкасов выговорится. Хорошо было известно, что после вступления Черкасов перейдет к диалогу с каждым начальником шахты.

Сегодня вступление особенно затянулось.

— Говорят, нужно искать новое. Правильно! Но только нужно искать с толком. С толком! Помните, как в Донбассе цикличность вводили в тридцать пятом году? Что из этого вышло? Пшик! Говорильня! Не та техника была, чтоб цикличность внедрять... Кое-кто прославиться захотел... Думаете, сейчас нет таких товарищей? Хочется кому-то славу заработать. Начинает думать, что-то надумает и пошел на всю губернию звонить — «у нас новое, мы новаторы»... Потом хлоп — в лужу, не вышло. Новое нужно внедрять обдуманно, хорошо подготовясь...