Самоход. «Прощай, Родина!»

Виктор навел в башню и выстрелил. На этот раз эффект был сильный, танк взорвался. Башню сорвало и отбросило, а железную махину охватило пламя.

– Есть один! Заряжай! – снова прозвучала команда.

Виктор выбрал другую цель. Обычно немцы пускали вперед танки T-IV, а вторым эшелоном – T-III, у которых броня была тоньше. Сейчас же они шли вперемешку.

Виктор навел прицельную марку прямо на смотровую щель механика-водителя. Выстрел! Танк прополз немного и встал. И опять Виктор не увидел ни огня, ни дыма.

– Почему он не горит? – тихо спросил он себя.

Командир орудия стоял рядом и услышал его. Наблюдая за попаданиями в бинокль, он ответил:

– Попадание было, я искры видел.

Виктор понял, что не промахнулся. Он решил выстрелить еще раз в неподвижную цель. Подвел марку прицела под башню и выстрелил.

На этот раз башню сорвало, она съехала назад и набок, ствол склонился вниз и смотрел в землю. И опять – ни дыма, ни огня.

Немецкая пехота покинула бронетранспортеры через задние двери и рассыпалась цепью. С бронетранспортера по нашей пехоте стал бить пулемет.

– Ударь по транспортеру, пулеметчик нашим головы поднять не дает.

Из-за скошенной лобовой брони виднелась только голова пулеметчика.

Виктор прицелился немного ниже сверкающего огнем пулемета и выстрелил. Когда самоходка перестала раскачиваться после выстрела, он увидел в прицеле, что у транспортера разворочена лобовая броня, а пулемета не видно, его сорвало с вертлюга.

Нарвавшись на сильный пушечный огонь и понеся потери в технике и людях, немцы отступили.

– Надо позицию менять, – сказал командир орудия Тихон. По званию он был младший сержант, как и Виктор. – Заводи!

Позицию самоходки наверняка засекли, и вскоре последует артналет или бомбежка.

Тягач задом, ломая молодые деревья, двинулся в небольшой лесок. Командир решил отвести орудие назад, а после налета вернуться в капонир.

Так и случилось. Уже через четверть часа немцы открыли огонь из гаубиц. Стреляли точно, снаряды рвались рядом с капониром, и если бы они остались, пушка была бы повреждена.

Налет продолжался около получаса. Командир орудия посмотрел на часы – большие, карманные.

– Обед у фрицев, по расписанию живут.

Немцы и в самом деле не ходили в атаку и не вели артобстрелы во время завтрака, обеда и ужина. Немецкий орднунг!

Но атак не было до самого вечера. Перегруппировались они или искали мотоциклетными дозорами прорехи в линии обороны – неизвестно.

Виктор подошел к Тихону.

– Товарищ младший сержант, разрешите сходить к подбитым танкам! – обратился он.

– Зачем? – удивился командир орудия. – Горелого железа не видел?

– Посмотреть хочу, почему при попадании снаряда танк не загорелся и движение продолжил.

– Хм… Надо тебе к командиру батареи идти. Сам понимаешь, «нейтралка». А вдруг ты к врагу перейти хочешь?

Виктор козырнул и пошел к комбату.

Старлей сидел в небольшой землянке и при свете коптилки заполнял документы.

– Разрешите обратиться?

– Разрешаю.

Виктор объяснил причину обращения.

Комбат внимательно посмотрел на него:

– Не ты первый внимание обратил, самого этот вопрос занимает. Идем!

Старлей накинул шинель, наверное – еще довоенного пошива, поскольку петлицы были бархатные, а не черного сукна, как шили в военное время, и они прошли к пехотинцам.

Старлей нашел ротного, молодого лейтенанта. Тот ничего не имел против и даже дал двух автоматчиков для охраны. «Нейтралка», мало ли что… До танков было далеко, ближайший из них – в двухстах метрах от траншей, да и видно уже было неважно, старлей периодически подсвечивал трофейным фонариком с синим стеклом.

Это был тот танк, по которому Виктор стрелял в первую очередь – T-III. Вот и входное отверстие от снаряда.

– Сюда попал? – спросил старлей.

– Это был первый выстрел. После него танк продолжал движение и даже выстрелил. Вторым снарядом я в башню угодил.

– Надо посмотреть.

К удивлению обоих, на корме обнаружили выходное отверстие – овальной формы, с рваными краями.

– Вот оно что! – присвистнул комбат. – Первый снаряд насквозь прошел, экипаж не задел и мотор не затронул. Бронебойный – это же просто болванка, проткнул, как шилом. А на башне броня толстая, снаряд всю энергию ей передал – башню-то и сорвало. Идем смотреть другой.

Вторым оказался танк T-IV. Пробитие было там, куда целился Виктор – входное отверстие находилось рядом со смотровой щелью. Наверняка первым снарядом механика-водителя убило, а вторым башню сорвало.

Виктор рассказал, как было дело. Комбат не поленился, забрался на корпус танка, посветил фонариком и отшатнулся.

– Если нервы в порядке, лезь сюда. – И протянул Виктору фонарик.

Наводчик заглянул. Картина его взору предстала жуткая: сплошное месиво из костей, крови – как после мясорубки. Снаряд убил водителя, а когда снесло башню, погиб весь экипаж.

– Интересная складывается картина! – лейтенант, укрываясь за корпусом, закурил папиросу.

– Выходит, надо сразу в башню стрелять.

– Я думаю, товарищ комбат, есть еще вариант.

– Ты закуривай! – Старлей протянул ему пачку папирос, но он отстранил его руку.

– Не балуюсь. Кажется мне, что надо у легких танков или T-III в гусеницу бить, даже в ведущую звездочку. Танк развернет, и тогда вторым снарядом – по мотору. Всяко загорится.

– Разумно. Я всем командирам орудий скажу.

На немецких танках – в отличие от советских – ведущая звездочка была передней. Если попасть в саму гусеницу, ремонт несложный, и наши, и немецкие экипажи быстро меняли разбитый трак – иногда даже на поле боя, под огнем. И снова в бой. Запасные траки вешали на лобовую броню как дополнительную защиту. Но если разбита ведущая звездочка, ремонт предстоит серьезный. У немецких танков карданный вал от мотора шел вперед и приводил в движение передние звездочки – они были ведущими и направляющими.

На наших танках привод был устроен рациональнее. Не было длинного карданного вала, отнимающего место у экипажа и дающего лишний вес.

Когда они вернулись на позицию батареи, комбат спросил:

– Как твоя фамилия, боец?

– Младший сержант Виктор Стрелков, наводчик второго орудия.

– У тебя есть склонность к анализу, желание докопаться до истины. Это хорошо, не безумно воюешь. Тебя бы в военное училище.

– Время тяжелое, товарищ старший лейтенант. Не до учебы, немцы прут.

– Рано или поздно остановим мы их. А хорошие командиры всегда нужны, особенно когда немцев погоним. Хочешь, с командиром бригады поговорю?

– Спасибо, не хочу. Не навоевался еще.

Старлей засмеялся:

– Сколько тебе лет, Стрелков?

– Девятнадцать скоро будет.

– Понятно, в солдатики в детстве не наигрался. Свободен!

– Есть!

Вылазка к танкам на «нейтралку» дала пищу для размышлений. Получалось, что высокая скорость снаряда оказывала плохую услугу – танки с тонкой броней пробивались навылет. Отсюда напрашивался вывод – бить по башне или мотору.

Виктор уснул с ощущением, что сделал открытие.

А проснувшись утром, сообразил еще одну вещь: выходит, что по танкам средним, с относительно тонким бронированием, можно стрелять издалека. Снаряд потеряет скорость, но его энергии хватит, чтобы надежно поразить цель. Одно плохо – артиллеристы себя загодя обнаружат. Танки и немецкие наблюдатели позиции пушкарей засекут и ответным огнем накроют.

Немцы обстреляли пехотные траншеи из тяжелых минометов. Видимо, расчеты минометчиков были опытными, мины кучно ложились у траншей и блиндажей. Даже смотреть со стороны на сплошные разрывы было страшно – пыль, дым, гарь, проблески огня, взметнувшаяся вверх земля, летящие куски бревен….

Едва стихли взрывы и улеглась пыль, немцы пошли в атаку. Уже традиционно впереди танки, за ними бежит пехота. Танки не стреляли, выжидали, когда наши артиллеристы откроют огонь и обнаружат себя.

Вот дистанция уже сократилась до четырех сотен метров.