Страница 94 из 115
— Ты все-таки поедешь туда?
Она совершенно просто ответила: да. Жозефина поехала, адски намучалась с гостиницами, но гордо держалась перед улюлюкающей публикой.
Однако не всякий похож на Жозефину Бекер: многих людей унижение уязвляет до глубины души и даже способно повергнуть в отчаяние.
Я уже столько раз говорил о маленьком человеке, что к этому можно не возвращаться. Положение у него как у новобранца, переступающего порог казармы. На воротах там можно бы повесить объявление: «Оставь надежду всяк сюда входящий»[143].
Главное, чтобы он не набрался наглости жаловаться на начальство или на какое-нибудь высокопоставленное лицо, поскольку подобное преступление приравнивается к «оскорблению величества».
Он работает? Значит, должен благодарить за то, что ему дана работа. Он безработный? Не он один живет с семьей на пособие, которое ему столь великодушно выплачивают.
И тут ему ничего не остается, кроме как выстаивать очередь перед редакцией крупной газеты на улице Реомюра, чтобы одним из первых схватить только что вышедший номер, пробежать крохотные объявления с предложениями работы и мчаться со всех ног по адресу возможного работодателя, куда он, как правило, прибегает всегда слишком поздно.
Время от времени он читает в какой-нибудь неблагонамеренной газете, поскольку такие еще остались, что с собой покончил очередной безработный или что безработная вместе с ребенком, а то и с несколькими бросилась в воду.
Он в чем-то похож на «человека с собачкой», который, скатившись с верхних ступенек общественной лестницы, никогда не жаловался, не бунтовал, а лишь переживал в одиночестве свое унижение.
Знаете, кто избавил его от этого? Нет, не благотворительная организация. Какое-нибудь официальное учреждение? Нет! Автобус.
Ведя собачку на поводке, он шел по бульвару Бомарше метрах в двухстах от своей мансарды. Собачка выскочила на мостовую, потащила за собой хозяина, а тут проезжал автобус…
Умер он мгновенно. Собака чудом уцелела, но осталась в одиночестве, а так как власти не любят одиноких, даже если это собаки, ее отправили на живодерню.
24 октября 1978
Вчера я прочел, что после выхода «По направлению к Свану» критики, во всяком случае большинство из них, сокрушались, что автор не знает грамматики, и упрекали его в неумении писать.
То же самое говорили о Бальзаке и о многих других писателях.
Привожу здесь, так сказать, в скобках отрывок из письма Пруста; если бы с 1920 года я не был его восторженным поклонником, я полюбил бы его только за эти слова.
«Если гордость является величайшим достоинством, не должна ли смелость стать величайшей добродетелью? Почему же существует столько отважных скромников и трусливых гордецов?»
Сколько страниц понадобилось бы мне, чтобы хоть приблизительно сказать нечто подобное?
Но вернемся к критикам и к стилю. Порой возникает ощущение, что иные из них люди без возраста и страстей, живущие вне эпохи; единственная их забота — подчеркивать красными чернилами слова и целые предложения, точь-в-точь как преподаватели грамматики.
Так было и прежде. Например, критики были беспощадны к Стендалю и, ничтоже сумняшеся, считали его посредственностью.
Бальзака, которого я только что упомянул, ставили куда ниже Эжена Сю, и Французская Академия дважды отвергала его кандидатуру.
Своей профессии критики обучались на литературе прошлого. Выучили они и грамматику, хотя она претерпевает постоянную эволюцию, но, завершив учение и вступив в жизнь, почему-то не стремятся расширять свои познания.
Разве не мечтал Виктор Гюго отменить традиционную орфографию и писать слова так, как они произносятся? Ведь из века в век орфография меняется.
Сейчас язык трансформируется в ускоренном темпе. В эпоху, когда самолет за считанные часы доставляет вас в Гонконг или Тимбукту, невозможно, как во времена пакетботов, писать, отделывая каждую фразу, элегантные и остроумные письма всем своим друзьям.
Открытка с видом. Или телеграмма в три строки.
После напыщенных трагедий начала прошлого века родился развлекательный роман. Почему? Да потому, что количество неграмотных уменьшилось наполовину и тех, кто только что научился читать, уже не удовлетворяли лубочные картинки и сентиментальные песенки, которые продавались бродячими торговцами.
Первым сочинителем развлекательных романов, вне всякого сомнения, был Эжен Сю. Я назвал бы его предтечей.
Убедившись в невообразимом по тому времени успехе «Парижских тайн», Виктор Гюго не погнушался написать «Собор Парижской богоматери».
После этого за дело взялись литературные поденщики вроде Понсон дю Терайя[144], Фортюне де Буагобе, Ксавье де Монтепена[145], Пьера Декурселя[146] и многих других.
Названия у этих книг были броские: «Разносчица хлеба», «Невинная и поруганная»[147], не говоря уж о «Фантомасе»[148] и «Рокамболе». В буржуазные дома они не попадали. Кое-как отпечатанные на скверной бумаге, в вульгарных кричащих обложках, они доставляли радость людям, только что научившимся читать, подобно пьесам того же разбора, собиравшим толпы зрителей в театрах на бульваре Сен-Мартен.
Настал день, когда неграмотных стало возможным перечесть по пальцам обеих рук.
Тогда-то и возникла новая литература — новая не в том смысле, который сейчас придается этому слову в кругах интеллектуалов. Разрыв между развлекательным и литературным романом с годами все уменьшался и сейчас стал почти неразличим.
Произошло это не случайно. Коль скоро имеется огромная масса умеющих читать, как не пойти на уступки для завоевания столь выгодного рынка?
Этим занялись писатели типа Жоржа Оне[149], Анри Лаведана[150], Андре Терье[151]; к ним нужно еще добавить Поля Бурже, а из современников — Ги де Кара[152].
Как тут требовать, чтобы критики обратились к современности, если они еще полностью в неповторимом прошлом?
Самое забавное, что они очень часто не видят разницы между халтурщиками, поставщиками чтива, и подлинными писателями. И те и другие оказываются рядом на литературных страницах субботних выпусков газет.
У великих художников всех времен была потребность рисовать или писать эротические картины, хотя это не было основным в их творчестве. В Лувре подобные холсты хранятся в запасниках, и надо предъявить веские основания, чтобы полюбоваться ими.
То же было с писателями. В изящных средневековых поэмах частенько встречаются эротические строчки, от которых много позже падала в обморок г-жа де Ментенон[153].
Первым непристойным писателем был, пожалуй, маркиз де Сад, которого некогда предавали позору, а ныне возносят до небес.
А разве почтенный Лафонтен не сочинял наряду с баснями сказки более чем галантного содержания, которые не изучают в школе?
Но постепенно происходила популяризация и этой части литературы.
Началось это, как мне представляется, со слов. Некогда существовали, а в определенных слоях общества и до сих пор еще существуют слова-табу: прежде издатели следили, чтобы они не проникли в печать. Возьмем невинный пример: слово «любовница» некогда означало «любимая» и имело галантный оттенок. В нем еще не было запаха измятых простыней, который оно приобрело впоследствии. Спать с любовницами в литературных произведениях стали много позже.
143
«Оставь надежду всяк сюда входящий» — слова из надписи над вратами ада в третьей песне поэмы Данте «Ад».
144
Понсон дю Террай Пьер Алексис (1829–1871) — французский писатель, автор многочисленных романов, главным героем которых был Рокамболь, впервые появившийся в его «Парижских драмах».
145
Монтепен Ксавье де (1823–1902) — французский писатель, автор т. н. романов-фельетонов (печатавшихся из номера в номер в газетах), снискавших ему большую известность. Перу Монтепена принадлежит, помимо страшных «Драм адюльтера» (1873), захватывающая история несчастной «Разносчицы хлеба» (1889), сын которой, впрочем, становится министром.
146
Декурсель Пьер (1856–1926) — французский писатель, автор большого числа популярных в свое время романов и мелодрам, в том числе драмы «Петербургские тайны» (1905). Наиболее известный среди его романов — «Преступление святой» (1889).
147
«Невинная и поруганная» — роман популярного в 20-х гг. нашего века поставщика развлекательного чтения Шарля Мерувеля.
148
Фантомас — герой серии детективных романов Марселя Аллена (р. 1885) и Пьера Сувестра (1874–1914).
149
Оне Жорж (1848–1918) — французский драматург и романист, в конце XIX в. пользовавшийся широкой популярностью.
150
Лаведан Анри (1859–1940) — французский журналист и драматург; интересовался историей и написал сценарий для фильма «Убийство герцога Гиза» (1908), который некоторые историки кино не без основания считают первым художественным фильмом.
151
Терье Андре (1833–1907) — мало чем примечательный французский романист.
152
Кар Ги де (р. 1911) — французский писатель-романист, отличающийся чрезвычайной плодовитостью.
153
Ментенон Франсуаза д'Обинье маркиза де (1635–1719) — внучка поэта Агриппы д’Обинье, была замужем за поэтом и автором «Комического романа» Скарроном; любовница, потом морганатическая супруга Людовика XIV; ханжа и обскурантистка.