Деревья-музыканты

В этот вечер Эдгар приехал к Мариасоль, как обычно, около семи часов вечера. Он достал с величайшим трудом то, что требовал Данже Доссу: поношенную форму генерала прежней национальной армии — шитый золотом красный мундир, треуголку, украшенную перьями, и прочее. Приятель лейтенанта, живший в столице, где-то раздобыл для него этот маскарадный костюм. Эдгар предупредил Мариасоль о своем свиданье с колдуном, которое состоится ровно в десять часов вечера. У них есть дела во дворе, и что бы Мариасоль ни услышала, она ни в коем случае не должна выходить из спальни. Мариасоль обещала, хотя и не могла понять, что общего имеет Эдгар с этим страшным человеком.

Данже наводил ужас на Мариасоль. Стоило ему посмотреть ей в лицо, как у нее по телу пробегали мурашки. Колдун не держал себя развязно, наоборот, но постоянно заходил в дом под предлогом, что ему надо подождать лейтенанта. И всякий раз не спускал глаз с Мариасоль. Она чувствовала, что этот взгляд раздевает ее и обезьяньи руки колдуна будто ощупывают ее всю. Мариасоль приходилось бороться с собой, чтобы не потерять голову. Несомненно, этот человек желал ее. От него исходили какие-то отвратительные флюиды, липкие, вязкие, вызывая гадливое чувство и головокружение.

Боже, как трудно понять мужчин! Она была совсем одна в этой стране, никого здесь не знала, никому не могла довериться, ей даже не с кем было словом перемолвиться. Когда же она пыталась заговорить с Эдгаром о колдуне, он резко обрывал ее. Эдгар был с нею и ласков и жесток, а иногда и груб. Трогательная нежность чередовалась у него с непонятными приступами неистовства. То он прижимал Мариасоль к сердцу, да так бережно и осторожно, словно она была маленькой птичкой, то вдруг без всякой видимой причины набрасывался на нее, точно похотливое животное, срывал с нее платье, причинял боль, кусал ее. Когда же Эдгар приходил в себя, как утопленник, выплывший из пучины, где он познал ужас смерти, он долго лежал без движения, тяжело дыша. Затем принимался нашептывать своей маленькой Мариасоль ласковые слова, которые сводили ее с ума, и она становилась мягкой, как воск, в его руках... Любила ли она его? Да, любила со всем пылом своих девятнадцати лет, любила, как любят больного ребенка, беспокойного и тайне несчастного человека. Она видела в Эдгаре мужчину, в душе которого еще жив ангел-хранитель его детских лет. Ведь Мариасоль была женщиной, такой, какой ее сделали столетия мужского владычества: она обладала всеми достоинствами, заложенными в ее чистом сердце, и вместе с тем находилась во власти всех предрассудков, от которых отупел мозг этой потерянной и вновь обретенной Гризельды.

Эдгар извелся от ожидания. Главное, иметь деньги. Священники и те признают могущество колдовских чар. Если колдовство может дать деньги и власть, он без зазрения совести прибегнет к нему. Во всяком случае, дублон, который он держал в руке, был вполне реальной золотой монетой. Колдовство или самообман — не все ли равно, если Данже Доссу обладает даром находить спрятанные сокровища? Было бы глупо не воспользоваться помощью колдуна из-за какой-то дурацкой щепетильности! Не надо только его сердить, раздражать. Что до этих невероятных россказней о злых духах, там будет видно, чего они стоят. А вдруг нынче ночью он столкнется нос к носу с каким-нибудь рогатым вельзевулом?.. При одной этой мысли он вздрагивал и крепко сжимал маленький браунинг, спрятанный в кармане брюк.

— Не выпьешь ли отвара из плодов сулейника, солнце мое? Сегодня вечером ты как будто волнуешься, сердишься... Что с тобой, мой мальчик?

Протягивая Эдгару чашку, Мариасоль провела рукой по его волосам. Он уклонился от ее ласки.

— Отстань!.. Что со мной? Ничего особенного. Терпеть не могу, когда меня гладят по голове!..

Вот злюка, вот ворчун противный! Мариасоль отошла от Эдгара, бросив на него вопросительный и грустный взгляд. Она укрылась у себя в спальне и с нетерпением стала ждать конца этой отвратительной ночи. При малейшем шуме она вздрагивала и никак не могла уснуть. Как надоедливо пищат комары!.. Она потушила лампу и спряталась в постель. Прислушалась — Эдгар ходит взад и вперед по комнате, останавливается и опять принимается ходить: раз-два, раз-два, раз-два... Погоди, комар, дождешься ты у меня. Ну-ка сядь ко мне на шею, я тебя раздавлю!.. Зачем понадобились кирки и лопаты?.. Раз-два, раз-два... Хлоп! Убила комара... А для чего нужен Эдгару мундир?.. Раз-два, раз-два... Вот он останавливается, открывает окно... с кем-то говорит. Наверно, колдун пожаловал! И Мариасоль сжалась в комочек под одеялом.

Данже вошел в дом с тяжелым мешком в руках. Вслед за ним в открытую дверь влетела большая черная бабочка.

— Это опасная бабочка, господин лейтенант... Она не предвещает ничего доброго! Пожалуй, какой-нибудь мертвец хочет нам помешать!.. Чувствуете, как пахнет в комнате? Вот беда! И зачем это случилось именно сегодня... Кстати, хозяин, вы никогда не слышали здесь по ночам шагов, звона цепей или чего-нибудь в этом духе?

Нет, Эдгар никогда не слышал ни звона цепей, ни лязга железа, ни звяканья ключей. Правда, на Мариасоль нападал иногда страх, и она рассказывала всякие небылицы... Женские бредни! Оно и понятно: бедняжка слишком часто бывает одна...

— Нельзя постичь непостижимого, — заявил Данже Доссу. — Во всяком случае, сегодня вечером в доме появился мертвец. Мы ничего не добьемся, если не обезвредим его заклинаниями.

Колдун вынул из мешка бутылку, масляную лампу и несколько крошечных свертков. Он снял рубрику и, присев на корточки, пригнулся волосатым торсом к самому полу.

— Не в обиду будь вам сказано, господин капитан, вам тоже придется поцеловать землю...

Эдгар медлил, но все же повиновался. Данже зажег черную восковую свечу, начертил на полу крест, насыпал какого-то белого порошка, вытащил из сумы человеческий череп и стал бормотать заклинания:

— Накипь-пена, три канавы, три мачете, три мотыги, три лопаты, давай-выливай, рой-копай, жги-поджигай, субботний день, сгинь, сгинь, рассыпься!

Лицо Данже Доссу все больше искажалось, глава налились кровью, он был в исступлении. Он загребал воздух своими огромными ручищами, пена выступила у него на губах. Затем он разбросал на все четыре стороны горсточки волшебного порошка: порошка святой Вероники, порошка заклятия, порошка порчи, порошка смерти. Эдгар пятился все дальше, пока не уперся в стену, с непреодолимым ужасом наблюдая за этой сценой. Колдун взял из пакетика щепотку ружейного пороха и кинул ее в пламя свечи. Произошел сильный взрыв. В соседней комнате протяжно заскрипели пружины на кровати Мариасоль. Данже продолжал сыпать порошок и время от времени вызывал вспышки пороха.

— Ты сам позвал меня, чтоб тебе!.. — крикнул он Эдгару. — Делай то же, что и я!

Эдгар осторожно приблизился к свече, взял щепотку пороха и бросил ее в пламя. Густой дым наполнил гостиную. Мариасоль закашлялась. Данже схватил кирки и лопаты; по его знаку Эдгар взял мундир, шпагу и вышел вслед за колдуном.

Наступившая тишина встревожила Мариасоль, она осторожно приподнялась на кровати. Значит, ушли? Она вся дрожала... Бежать? Но куда? Она никого здесь не знала, да и, кроме того, теперь, когда были вызваны злые духи, ходить по улице опасно. Она встала, стараясь не шуметь, подошла к окну, отворила его и вздохнула полной грудью. Но тут же поспешно захлопнула окно: по улице медленно двигался белый конь со звездой на лбу — она ясно видела его, — конь был оседлан, но без седока. Прерывисто дыша, Мариасоль затворила даже ставни. Слышно было, как цокали копыта удалявшегося таинственного коня. Ночная птица насмешливо захохотала в сумраке. В гостиной было совершенно темно. Мариасоль подошла на цыпочках к двери, посмотрела в щелку, прижалась к ней ухом... Нет, ничего не слышно. Она приоткрыла дверь — никого.

Во дворе, на площадке, по углам которой стояли четыре зажженных свечи, Данже Доссу и Эдгар Осмен рыли яму. Огромная фигура, колдуна сгибалась и выпрямлялась в такт неистовым взмахам кирки, вгрызавшейся в каменистую почву. Пот ручьями стекал по его обнаженному торсу. Эдгар пытался не отставать от Данже, но не мог выдержать такого напряжения. Время от времени он брал лопату и выбрасывал грунт. Вокруг высились кучи земли. Яма доходила обоим уже до пояса. Данже Доссу часто поглядывал на небо, по которому ползли черные рваные тучи. Вдруг колдун плотно сжал свои толстые вывороченные губы, стараясь подавить рвавшийся из груди смех. Он оказался прав: дождь не заставит себя ждать. Все было мастерски рассчитано. Из ямы теперь выглядывали только головы Данже и Эдгара.