Деревья-музыканты

Посол приказал повару выбрать для завтрака тропическое меню. Он вовсе не желал угощать своего гостя французскими блюдами; французская кухня, несомненно, возбуждает и подхлестывает человека, но доставляет ощущения слишком изысканные, слишком размеренные и тонкие, которые не в силах притупить остроту ума; наоборот, даже в минуты сладостной истомы они стимулируют мысль, наделяя ее чисто картезианской логичностью. Нет, посол хотел, чтобы архиепископ целиком оказался в его власти, и он решил оглушить гостя, потрясти ощущениями острыми, дикарскими и вместе с тем нежными, поразить резкими и пряными ароматами, ошеломить натюрмортами неистовых тонов, где мясное филе обвито гирляндами из цветов красного перца... Надо охватить его нёбо клещами огня и льда, не дать ему опомниться, уложить на месте и заставить взмолиться о пощаде.

Религия представляла в этой стране немалую силу, и было бы неплохо заручиться ее содействием. Лучшего случая и не придумаешь — архиепископ пожалует сюда собственной персоной. Да, нелегкая, неблагодарная задача выпала на долю посла — орудовать в стране, где народ с такой страстью рвется к свободе. Приходится иметь дело с политиканами чересчур утонченными, слишком, так сказать, латинизированными; чем больше они развращены, тем труднее с ними договориться. И что за олухи сидят в государственном департаменте! Только и умеют что отдавать приказы в духе повелений Зевса-громовержца, — а потом еще удивляются, что провал следует за провалом! Болваны!

Надеялись, что все будет так просто: сиди на куче долларов с большой палкой в руке да веди разговор «с позиции силы», командуя всеми этими неграми, индейцами, метисами, латиноамериканцами и прочими ублюдками! А, оказывается, все идет по-иному. Послу приходилось иметь дело с проклятым латинским хитроумием, сдобренным негритянской сметливостью... Пускаться на всяческие уловки... Устраивать завтраки! Исправно играя свою роль могущественного проконсула, он прекрасно сознавал, что в народе бурлят подспудные силы и что янки быстро утрачивают свою власть. Посол видел, какой вред наносит его стране удивительная наивность, свойственная подчас самым опытным американским дипломатам. Так ли уж верно называть наш век американским?.. Что нужно архиепископу? Говорят, он одинаково опасен и когда поражает собеседника игрой ума и неопровержимой логикой, и когда принимает елейный, благостный вид.

Монсеньор уже поднимался на крыльцо осторожными, мелкими шажками. Он казался воплощением сердечности, простодушия, искренности, сочетавшимися с обычной для духовной особы степенностью. Ну и лукавый старик! Быстрым взглядом он скользнул по лицу супруги посла, вышедшей ему навстречу. Уж эта женщина с седеющими, подкрашенными в голубой цвет волосами звезд с неба не хватает. Разумеется, понабралась светскости и изящных манер, но так дурой и осталась. Должно быть, твердит сейчас про себя, как это «восхитительно» — принимать у себя за завтраком католического архиепископа!.. Появился посол, чересчур непринужденный, протянул руку с излишней развязностью, как бы подчеркивая, что он равно готов и к обмену любезностями, и к сражению... Да... Как там, в Европе, титулуют архиепископов? Ваше величие? Тьфу ты, ваше преосвященство!

Шампанское «кордон-вер» наверняка выдержано в подвалах не один год... Дьявольски заморожено... Без сомнения, 1935 или 1936 года. Монсеньор сощурил глаза, поглядывая на развалившегося в кресле посла и его жену, сидевшую на краешке стула как на иголках. Наверное, с этим бокалом в руке он кажется настоящим Рыцарем Тастевенским. Несмотря на забористое шампанское, надо сохранить свежую голову.

Завтрак начался с папайи[29], слегка замороженной, с корицей и анисом. Посол радовался, видя, как доволен гость. Действительно, повар Виктор — бесценный человек, мастер своего дела. Сегодня он превзошел самого себя... Беседа шла о красоте Бурдона и его окрестностей. Над столом порхали слова расплывчатые, беспредметные. Супруга посла восседала с восторженным лицом. Нет, посла не назовешь безграмотным ковбоем, и схватка наверняка будет жаркой.

Жена посла была пресвитерианкой; ее безумно интересовали повадки католических епископов, она старалась не упустить ни единого жеста монсеньора. Казалось, он пребывал в задумчивости, и она украдкой изучала его лицо. Однажды ей довелось слышать монсеньора, когда он служил торжественную мессу и голос его наполнял весь храм точно звоном золотого колокола:

   — Pater... et Filius... et Spiritus Sanctus... Amen![30]

Она никогда этого не забудет!

Польщенный похвалой, прелат поудобнее устроился в кресле. Сколько месс в день должен служить архиепископ? Очень ли тяжел его золотой посох?..

Объявить о цели своего визита архиепископ решил в самом конце завтрака. За папайей последовали жареные пискетки[31]. Выпучив глаза и стараясь скрыть жгучие слезы, гость отважно глотал огненную массу. Посол был в восторге.

— Может быть, вашему преосвященству не нравится это блюдо?.. А я специально заказал типично гаитянские кушанья, откровенно говоря, довольно редкие... Чтобы вся обстановка располагала к обсуждению местных проблем...

Его преосвященство запротестовал. Все блюда просто превосходны. Он мог бы воздать завтраку гораздо более пышную хвалу, но почуял ловушку и, опасаясь, что интонации выдадут его, предпочел замолчать. Кровь весело струилась в его жилах, он ощущал удивительную полноту жизни, чуть ли не молодость, а ведь ему следовало тщательно взвешивать каждое свое слово! Посол — превосходный человек, которому не чужды маленькие слабости. А, может, в картотеке посла есть даже карточка, где взяты на заметку все вкусы и привычки монсеньора?..

— Монсеньор, мой повар Виктор утверждает, что суп калалу-джон-джон просто восхитителен, особенно когда его запиваешь маби... Знаете, крестьянское пиво?.. Виктор меня убедил. Не хотите ли попробовать? Виктор сам варит это пиво, он владеет всеми тонкостями гаитянской кухни... Открыл Виктора мой предшественник, Норман Армур...

Итак, на столе появился калалу-джон-джон, и чашка этого темного и клейкого грибного супа обожгла его преосвященству нёбо; от каждого глотка калалу вздрагиваешь, а вместе с тем, благодаря маби, эта похлебка освежает. Экзотическое блюдо! Однако оно было для архиепископа более привычным, чем пискетки... Монсеньор делал над собой колоссальные усилия, чтобы не забыть целей своего визита. Что за плутовская страна!..

Все как-то менялось в глазах его преосвященства: багровое лицо посла начало принимать нормальный человеческий цвет; супруга посла, одетая в полотняное платье с вышивкой, вдруг помолодела и вновь обрела пусть несколько примитивную, но по-своему неотразимую прелесть женщин, родившихся на берегах Гудзона. Все трое попались в ловушку, все трое отдали себя во власть жгучих ощущений, рожденных экзотическим завтраком. Нет ничего удивительного, что при такой кухне гаитяне стали народом танцоров. Эти пряные блюда подхлестывают жизненную энергию, как властный звук трубы...

Беседа потекла более непринужденно. Все трое очень любили вкусно поесть, и так ли уж противоположны их интересы? Гаитянское меню, в котором отражена сердечность и искренность народа, его торжествующая любовь к жизни, предстало перед этими гурманами в каком-то похотливом свете. Даже в их чревоугодии не было ни капли непосредственности и простоты. Эта кухня отвечала потребностям народа вечно полуголодного, ежедневно затрачивающего неимоверные физические усилия; а они воспринимали ее как любители грубоматериальных, животных удовольствий, умеющие ловко прикрывать свое сластолюбие словесной мишурой. На устах одного из сотрапезников всегда наготове слова «свобода», «демократия», «братская помощь» и «западная цивилизация», у другого — «рай», «доброта», «любовь» и «милосердие», но все это легко сводилось к общему знаменателю: оба любили рисоваться и командовать в чужом доме. Может быть, негры, маликоко и как их там еще... может, они и создали нечто приятное, но эти туземцы и сами не понимают всей прелести своих изобретений. Необходимы «цивилизаторы», которые сумеют по-настоящему насладиться любыми ценностями и показать низшим народам, как нужно жить. В конечном счете, ни чета щедрых амфитрионов, ни их гость нисколько не уважали то, что сами же они провозглашали в пышных фразах, — потому что они не уважали человека. Для них важен был только их Way of life— их образ жизни, и жизнь имела для них смысл лишь в той мере, в которой они верили в незыблемость своего Way of life. Жареная козлятина с петрушкой, соус «три разбойника», фаршированные цыплята, пирожки с начинкой из плодов «настоящего дерева», пюре «там-там» и другие лакомые блюда можно со спокойным сердцем одобрить — так же, как джаз, румбу, примитивное искусство и философию банту. Это ни к чему не обязывает.

29

Папайя — плод, похожий на дыню (прим. автора).

30

Во имя отца... и сына... и святого духа... Аминь! (лат.)

31

Пискетки — маленькие рыбки-мальки (прим. автора).