Страница 15 из 27
Миссис Керр, пухлая вдовушка средних лет, мягкая и доброжелательная, выразила Катрионе свое сочувствие. Она доверительно поведала, что и сама оказалась когда-то в подобном положении: ее мужа застрелили на границе в схватке с англичанами, а она в это время была уже на шестом месяце беременности. Ребенка пришлось растить одной. Однако каким славным парнем он стал! Теперь проходит обучение у мясника.
— Моя кузина леди Лесли рассказала вам, как умер мой муж? — спросила Катриона.
Миссис Керр покачала головой.
— Тоже в пограничном бою, — печально продолжила Катриона. — В Чиовио, всего два месяца назад.
— Да, — сочувственно кивнула женщина, — я помню об этом случае. Но англичане потеряли тогда больше парней, чем мы.
Снова оставшись одна, Катриона довольно посмеивалась. В Кэйт Абернети скоро поверят все. Она угадала в миссис Керр сплетницу — добрую душу, но большую любительницу посудачить о чужих делах.
На следующий день Катриона последовала совету Фионы и посетила доктора Рамсея. Тот осмотрел ее и сказал:
— Если только не случится чего-то непредвиденного, я вряд ли вам понадоблюсь, дорогая. Там растет славный здоровый парнишка, и ваша миссис Керр, должно быть, сумеет его принять безо всяких затруднений. Но если я вам все-таки потребуюсь, то посылайте за мной без колебаний.
Устроившись в доме кузины, Кат, к своему удивлению, обнаружила, что не перестала радоваться жизни. Ее больше не тошнило по утрам, прежний аппетит восстанавливался. За всю свою жизнь она ни разу не оказывалась так далеко от дома. Ни матери. Ни отца. Ни Гленкерка. Ни Эллен. Ни; перед кем не надо отчитываться, кроме как перед самой собой. Правда, каждое утро приходила миссис Керр. Она прибирала в доме и смотрела за тем, чтобы ее подопечная была накормлена. Но каждый вечер женщина уходила еще до наступления темноты.
Стояла осень, и Катриона, изучая город, подолгу бродила по самым богатым улицам Эдинбурга. Беременную женщину со скромными манерами, одетую в простое, хотя и дорогое платье, никто не беспокоил. По мере того как дни становились холоднее, она ограничила свои прогулки садом и короткими походами на рынок с миссис Керр.
Эти вылазки приводили Катриону в восторг. Сопровождая свою экономку, она открыла для себя новый удивительный мир. Позже миссис Керр расширила границы этого мира: она взяла молодую женщину покупать ткань на одежду будущему младенцу. И вскоре уже сама Катриона говорила:
— Миссис Керр, мне нужно сходить в галантерейную лавку. Кажется, у меня кончается этот прелестный голубой шелк для детских чепчиков. Нужно ли что-нибудь от мясника, раз уж я прохожу мимо?
Миссис Керр вовсе не казалось странным, что ее молодая госпожа была столь несведуща в повседневных делах. Катриона объяснила славной женщине, что рано осталась сиротой и росла в сельском монастыре. Тогда это была обычная история.
Дни становились все короче, и, решив, что молодая дама не должна по вечерам оставаться одна, миссис Керр привела за ней ухаживать свою двадцатилетнюю племянницу по имени Салли. Эта девушка была похожа на свою тетку — такая же пухлая и жизнерадостная. Ее присутствие скрашивало одиночество Катрионы. Молодые женщины вместе шили, или Катриона читала вслух, уютно устроившись перед камином.
Будущая мать настолько привязалась к новой подруге, что спросила, не останется ли та и потом, когда придется смотреть за ребенком. Салли с радостью согласилась.
Фиона и Адам отпраздновали Рождество в Париже со своими кузенами Лесли. На Новый год пришли поздравления из Гленкерка. В них, среди прочего, сообщалось, что Патрик до сих пор не сумел отыскать Катриону. Девка словно сквозь землю провалилась. Адам покачал головой и внимательно посмотрел на жену.
— Ты тоже мне когда-нибудь такое устроишь, дорогая?
— Нет, — ответила Фиона, стрельнув глазами.
Адам посмотрел внимательнее.
— Боже мой! — закричал он. — Ведь ты знаешь, где она! Знаешь! Так ли?
Его взгляд был ужасен, и Фиона перетрусила.
— Кат в нашем эдинбургском доме. Она взяла с меня обещание никому не говорить об этом! Я думала, что она уже давно вернулась домой и вышла замуж за Гленкерка, — зачастила Фиона. Потом она рассмеялась. — Ей не занимать мужества, этой Кат! Что за молодчина!
— Ты ведь знаешь, — свирепо начал Адам, — как я тебя накажу, Фиона.
И тут Фиона вспылила. Если нашлась управа на Патрика, то, значит, найдется и на Адама. Попытка не пытка.
— Да, Лесли! — закричала она в ответ. — И я раздвину ноги перед первым мужчиной, который войдет в эту дверь.
Я не позволю тебе больше обращаться со мной, как со скверным ребенком!
Какой-то миг они сверкали друг на друга глазами, а потом Адам засмеялся.
— А я и не предполагал, что вы с Кат так дружны.
— Мы и не были дружны, но теперь мы подруги по несчастью, нам обеим приходится бороться с надменностью Лесли. Твой ослоухий брат назвал Катриону вещью, на которой он будет выводить своих сыновей. И если ты винишь кузину в том, что она сбежала, то я — нет!
— Я должен сообщить ему, Фиона, иначе невинное дитя родится вне брака.
— Знаю, — согласилась она. — Гленкеркский курьер все еще здесь. Отправь письмо с ним. И, Адам, напиши Патрику, чтобы он обращался с Кат помягче. Кузина любит его, ты знаешь. Но бедняжка хочет, чтобы и Гленкерк любил ее — ее саму, а не только за детей, которых она может ему подарить. Твой брат должен обращаться с Катрионой уважительно. Так что во всем виноват он сам.
— По-моему, голубка, — насмешливо проговорил Адам, — замужество идет тебе на пользу. Ты набираешься мудрости.
Он увернулся от подушки, которая полетела ему в голову.
— Займись своим письмом, Адам, и приходи в постель, — ответила Фиона. — Кузина Лесли показала мне сегодня восхитительные картинки, и я прикидываю, сумеем ли мы их воспроизвести.
Она кокетливо глянула через плечо. Адам Лесли не мог отвести глаз от своей соблазнительной жены.
— Я буду самым прилежным учеником, мадам, — сказал он, ухарски подняв бровь.
9
Курьеру Лесли не составило труда добраться из Парижа до французского побережья, однако там ему пришлось остудить свой служивый пыл. Надвигалась жестокая зимняя буря, и ни один капитан не соглашался выходить в Северное море. Парень был бы вовсе не против надолго засесть в маленькой уютной таверне, наслаждаясь обильной пищей и прекрасным старым вином. Но он знал, что несет графу новость огромной важности. Лорд Адам дал ему золотой, добавив, что в Гленкерке будет еще один.
В конце концов одним ветреным, но солнечным утром курьер встал посреди пивной и, высоко подняв золотую монету, объявил.
— Она достанется тому настоящему мужчине, который благополучно доставит меня в Абердин! И еще одну монету он получит от моего хозяина, графа Гленкерка, когда мы прибудем на место!
Монета была выхвачена из его руки каким-то чернобородым моряком.
— Если ветер удержится, парень, — сказал он, — то я доставлю тебя в мгновение ока!
Утром второго февраля курьер добрался до Гленкерка.
Там граф не только возместил ему истраченный золотой, но дал еще два. Капитан тоже получил обещанное вознаграждение.
В тот же день Патрик Лесли выехал из Гленкерка. Он остановился в аббатстве и попросил дядю Катрионы, аббата Чарлза Лесли, сопровождать его в Эдинбург.
— Нам придется поспешить, дядя. Хотя Эллен и говорит, что до родов осталось по крайней мере еще две недели, но с первым ребенком все может случиться.
Чарлз Лесли кивнул, удалился в свои покои и вернулся через несколько минут. Монашеского одеяния как не бывало. Аббат превратился в высокого крепкого мужчину, обутого в длинные сапоги и готового тотчас выехать верхом.
— Так мне будет удобнее, — объяснил он. — Я не буду выглядеть священником в этом еретическом городе.
Несколько дней спустя граф с аббатом стояли перед домом Фионы в Эдинбурге. Дверь открыла Салли. Увидев на пороге две представительные фигуры, она вытаращила глаза от удивления.