Страница 55 из 75
- Иди один,- говорю я,- неохота мне к нему заходить.
- Мне тоже,-вздыхает Женька-Ну, а как же фанера?
- По-моему, отец графа - жулик,- решаюсь я.
- Почему так?
- Уж очень богато живут на одну зарплату. И всегда у них разные гости. Из окна на весь двор: «Шумел камыш…»
- А может быть, он за заем выигрывает?
Я вспомнил коробку из-под туфель, где хранились мамины облигации, представил, как мама всегда очень долго тщательно их проверяет по газете, а потом виновато посмотрит на нас с Нонкой, вздохнет и скажет: «Ну, значит, в другой раз…»
Я уже давно заметил, как только к нам во двор зайдет участковый дядя Карасев, так сразу у графа занавешивается окно.
Может быть, и жулик,- неуверенно соглашается Женька.- Ну, за сломанный ящик его же не посадят. Звоним. Нам долго не открывают.
- Кто здесь?-наконец слышим мы голос графа де Стася.
- Мы с Алешкой. Открой, дело есть. Защелкали запоры, на пороге граф:
- Прошу. Проходите, мы тут в карты в дурачка играем,- приглашает граф в комнату.- Мать к тетке уехала.
В комнате за столом Бахиля, Жиган дымит папироской, на столе карты, косточки от урюка, рваная газета.
- А,- радуется Жиган,- кинозвезды пришли! Монти Бекс и Дуглас Фербенкс. Привет от рядового советского зрителя!
Мы здороваемся. Бахиля неловко подает руку, топчется.
Я его уже давно не видел. Говорили, что он болел, а потом где-то долго лежал в санатории. И вот сейчас он, длинный, похудевший, прячет от нас глаза, подвигает стулья, разгоняет дым.
- Ну, как ваше кино? - спрашивает он.
- Плохо,- говорим мы.- Фанера нужна.
Женька долго объясняет, для чего нам нужна фанера. Он достает карандаш, осматривается, тянет к себе газету.
- Вот смотрите,- он начинает чертить на газете. Карандаш спотыкается, делает неровные линии. Женька поднимает газету, а под ней смятые рубли и мелочь.
- Значит, в дурачка играете? - спрашивает Женька.
Жиган по комнате ходит, в окна смотрит, посвистывает. Граф молча прикрывает газетой деньги, высыпает на стол горсть урюка.
- Ешьте.
Почему- то сейчас урюк невкусен. Так, словно скорлупа от грецкого ореха.
- А может, сыграем? - пытливо оглядывает нас Жиган.- Так просто, по пятачку?
Мы с Женькой молчим.
- Денег у вас нет? Я в долг ссужу. А?
Бахиля от газеты глаза поднимает, смотрит на нас и молчит.
- В долг дам. Ну? Я сдаю.- Красиво, звонко трещит картами Жиган.
- Мы не умеем,- говорит Женька. Жиган радуется, суетится:
- А чего тут уметь? Двадцать одно. Вот смотрите: это валет? Так вальту два очка. А это что? Ах дама… Ну, даме три очка. А это? Пожалуйста, шестерка. Ну, раз шестерка - значит, шесть.
И опять Бахиля смотрит на нас. Ничего не говорит, а только смотрит. Уж очень он стал худой.
- Вы на него не смотрите,- показывает Жиган на Бахилю.- Его испортило воспитание родителей. А что вы думаете? Кругом золотые коронки. Клиенты хватаются за щеку и кричат. Потом папа, его папа, им раздвигает рот и сверлит. Конечно, они опять кричат. А что им делать?
Жиган бросает колоду на стол, садится рядом, закуривает. Смотрит на нас, не знает, куда бросить спичку.
- А дальше? - Жиган катает косточку, берет ее в рот.- А дальше… Слушайте, а чего вы ко мне пристали?
Он жмет зубами на косточку, вкусно хрустит. Мы с Женькой тоже берем косточки. Щелкаем. Почему-то подумалось о зубном враче.
- Ну, так вот,- говорит Жиган и показывает на Бахилю,- этот гражданин все время находится между золотом и воплями больных. Какие же должны быть нервы?
Бахиля встает, идет в переднюю, долго хлопает калошами…
Жиган к нему. Мы с Женькой тоже.
- Куда же ты? - спрашивает Жиган.
- Я больше в карты не играю,- хлопает галошами Бахиля.
- Проигрался и бежать?
- Я отдам тебе долг,- Бахиля надевает пальто, никак не найдет шапку.
Жиган смеется:
- Шапочку в залог.
- А ну-ка, отдай ему шапку,- встает между ними Женька. Я тоже встал с Женькой рядом.
- Отдай шапку!
- Вы что, очумели? Он же сам играл? -Жиган озирается, увидел графа, зовет в свидетели: - Граф, как было дело?
Граф де Стась мнется, то на Жигана, то на нас смотрит.
- Да вот так было… Мы сначала вдвоем с Жиганом играли, а потом Бахиля пришел. Тоже захотел. А Жиган ему говорит: «Трус в карты не играет». Бахиля разорался, что он не трус. Ну, его приняли.
Бахиля справился с галошами, стоит, молчит, только одни глаза говорят.
- На уж твою шапку,- смеется Жиган.- Иди и больше не играй. Про долг не забудь. Слышишь?
Бахиля мнет в руках шапку, не уходит.
- Ну, чего стоишь? Иди.
- Не уйду,- глухо говорит Бахиля.- Я с ними хочу… У меня есть фанера… Отцу кабинет отделывали… Осталась.
- Так чего же мы стоим? - оглядывается Женька.- Пошли!
Ключ в ржавом замке на сарае еле-еле поворачивается.
- Фу, там, наверное, крысы,- ежится Лидочка.
- У тети твоей крысы.
Открыли дверь. У входа большая лужа. Тиски на верстаке оранжевые. Сверху капает.
- Сюда ее нельзя,- говорит Бахиля, поглаживая белоснежную тугую фанеру,- покоробится.
- Ну, а где же нам работать? Дома нельзя. Мусор будет,- говорит Женька.- Мне и так за пластилин попадает.
- Ну, ведь можно же все подмести,- оглядывает нас Лидочка.
- Ты что же думаешь: один раз провел напильником и скорее за веник? - говорит Мишка.- Разве это работа?
- Что делать? - часто моргает под очками Лева.- Что делать?
- Дети,- вздыхает где-то у меня под мышкой Славик.- Натаскаем желтого песку. Он еще за помойкой остался. Посыплем пол. Лужу вычерпаем.
- Снег с крыши скинем,- прикидывает Мишка,- тиски шкуркой почистить, дать маслица - и порядок.
- Дверь на всю ночь открыть. Пусть проветривается,- говорит Женька.
В общем, взялись мы за сарай. Лужу вычерпали, песок принесли. Лидочка со Славиком обили стены новыми газетами. Портрет Лермонтова по краям обрезали, вставили в рамку. Славик радуется:
- Ну вот, без погон он прямо за нас.
Молчит поэт. Смотрит со стены нашего сарая и молчит.
А рядом газетные фотографии папанинской льдины. Четыре человечка в лохматых одеждах подняли руки, прощаются с самолетом.
И все это вместе попало в наш сарай, попало к нам на Плющиху.
* * *
Жиган стоит у двери нашего сарая.
- Пилите?
- Пилим,- говорим мы. - Разве так пилят? Мы молчим, мы пилим.
- Лидочка лоб вытирает:
- Взял бы да показал, как надо. Жиган папироску рассматривает:
- А вы попросите как следует. Мы пилим.
Закурил, ногой консервную банку катает. - Чего же вы молчите?
Мы заняты. Лидочка фанеру держит, а мы пилим. Дымит Жиган в нашем сарае.
- Хоть бы по линии пилили. А то все вкось. Меня зло берет.
- Слушай, катись отсюдова. Хочешь - на тебе пилу и пили.
Жиган папироску выплевывает, всех расталкивает.
- Вот, смотрите.
Идет пила. Прямо по линии и не спотыкается. Где линия» там и зубцы.
- Что еще пилить? - спрашивает Жиган.
- Все. Больше нечего.
- Я еще могу…
Мы торжественно прибили на воротах нашу вывеску:
«КИНОСТУДИЯ «ПЛЮЩИХФИЛЬМ» Просьба ко всем сознательным ребятам не мешать работать.
Дирекция…
Прием посетителей с 9 утра до 9 вечера».
Наш участковый дядя Карасев долго стоит около вывески, снимает фуражку, опять надевает, хмурится и молчит.
Мы стоим у него за спиной и тоже молчим.
- Так,- наконец говорит дядя Карасев,- а вы это самое… Ну хоть с кем-нибудь согласовали?
Он снова интересуется, покашливает:
- Мало ли что? Вроде как самоуправство…
- А мы с райкомом согласовали,- врет Женька.