Страница 51 из 75
В ноги мужу повалилася…
- А что я должен с ней потом делать?
- Думаю, Алеша, нужно поднять жену с колен и приласкать, успокоить.
- Как это - приласкать?
- У Лермонтова этого нет,- опять встревает Лидочка. Пелагея Васильевна удивленно пожимает плечами.
- Странно, Лидочка,- говорит она,- у тебя мама актриса, и неужели ты от нее не слышала, что такое режиссура?
- Слышала,- тихо говорит Лидочка,- только все равно так не по Лермонтову.
Пелагея Васильевна медленно снимает пенсне, долго близоруко щурится то на Лидочку, то на меня.
В дверях снова гремит ведром тетя Агаша. Пелагея Васильевна закрывает книгу, мы заканчиваем репетицию.
Мы даже и не подозревали, что значит подготовка к спектаклю. Начиная от клея для бороды и кончая ватой для снега- все пришлось разыскивать, доставать, делать.
Позвонили в райком Наташе. Она пообещала прийти на спектакль. Я еще пригласил маму и Нонку. Долго им рассказывал про купца Калашникова и про всю эту драму. Мама с удовольствием согласилась прийти, а Нонка поморщилась:
- Тоже мне Станиславский с Плющихи.
Я обиделся. Мама с укором на нее посмотрела:
- Нехорошо, Нона. Ты и меня обижаешь.
Нонка смутилась, полезла под кровать, вытащила старый чемодан, долго в нем рылась, потом протянула мне бумажный сверток:
- На, отдай своей купчихе.
Я развернул легкий сверток, а в нем пушистая, длинная Нонкина коса.
Утром следующего дня в класс забежал наш школьный пионервожатый Гриша.
- Кто посильнее, после уроков останьтесь,- серьезно сказал он.- Поедем за костюмами.- Гриша значительно поднял палец.- Райком комсомола пошел навстречу. Наташа с настоящим театром договорилась. Дают все боярское.
Мы закричали, завизжали, захлопали. Гриша за дверь, на ходу обернулся:
- Только чтобы учиться сегодня на «отлично».
Это он всегда так говорит. И всегда почему-то на ходу. Мы, конечно, пообещали.
Интересный у нас вожатый Гриша. Он все время торопится. Даже когда открывает пионерскую комнату, то долго никак не попадет ключом в замочную скважину.
Раскроет шкаф, где хранятся два горна, два барабана и одна фанфара. Даст кому-нибудь чуть погорнить и сразу отбирает:
- Больше нельзя, директор услышит.
Однажды взялся учить нас играть в шахматы. Только мы расставили фигуры, как он уже принялся выдворять всех малышей из пионерской комнаты.
- Вы еще октябрята. Вам сюда рано. Мы за Славика заступились:
- Он всегда с нами. Ему можно.
- Он сын директора школы,- попробовала было заикнуться Лидочка.
- Ну и что же? - удивился Гриша.- У нас все равны. Давай-ка, дружок, иди гуляй.
Нам почему-то это понравилось. Только было непонятно, почему Гриша боится, если директор услышит горн, и совсем не испугался «сына директора школы?»
Гриша умеет все делать весело. Умеет хорошо придумывать смешное.
Все плакаты к нашему новогоднему вечеру он придумал и сам нарисовал. У входа в раздевалку Гриша повесил плакат: «Здесь раздевают!», а внизу подрисовал бандита в маске и с ножом. Рядом шутливая просьба: «Калоши и ботинки вкладывать в рукава». Под урной забелел веселый плакатик: «Урна- твой друг, плюй в нее». У входа в зал: «Хочешь сказать что-нибудь умное - считай до 16».
Не знаю, кто как, а я считал. И как будто кое-что получалось.
Итак, Гриша выпроводил Славика и стал объяснять нам, как ходят пешки. Не успели мы это уяснить, а Гриша уже побежал к роялю:
- Ребята, давайте учиться танцевать.
- Для чего нам танцы? - сержусь я.
- А ты считал до шестнадцати?
- Сейчас нет.
- Вот оно и видно,- смеется Гриша.
- А я сосчитала,- говорит Лидочка.- Ребята, нам нужно научиться танцевать.
Мы удивленно смотрим на Лидочку.
- Что вы услисьь? Гога умеет, Лариска умеет, а мы что, хуже?
Теперь уже и я сосчитал.
- Правильно,- говорю, что мы, хуже?
Начали учиться.
Гриша из рояля выжимает танго, покрикивает:
- Алеша, не смотри под ноги.
- Лева, не ломай Мише руки. Это танго, а не борьба.
- Лидочка, не делай каменное лицо. Смотри в угол, на нос, па предмет.
Потом «кавалеры» по просьбе «дам» сняли ботинки, и пары задвигались смелее. Лидочка смотрит «в угол, на нос, па предмет», и передо мной совсем другая Лидочка. Будто киноактриса. Как же все это называется у взрослых? И вдруг меня осенило: кокетство! Вот как это называется.
Гриша закрывает рояль:
- Продолжим в следующий раз. Только учитесь на «отлично».
Мы заверили.
…И вот вместе с нашим Гришей мы привезли из театра настоящие костюмы. Мешки сложили в пионерской комнате. Гриша развязывает узлы, суетится со списком, все пересчитывает, никого не подпускает.
Пересчитал, успокоился. Только и сказал:
- Ну, валяйте.
Мы кинулись примерять костюмы. Шелка, бархат и еще чего-то. Всюду путается Славик, суетится, помогает нам застегивать пуговицы, смеется:
- Ну и костюмчики тогда были! Мировецкие!
- Да…- говорю я, оглядывая свой бархатный кафтан,- хорошо раньше люди одевались.
Женька напяливает царский наряд. Один Славик ему помочь не в силах. Помогаем все. Как-никак, а все-таки царь.
Вот уж где полно разного золота, мехов да каких-то цветных камней! Это, значит, чтобы все прямо издалека угадывали, что он царь.
Ну, а если вблизи? Или, скажем, царь пошел купаться в Москве-реке? Как же тогда люди узнают, что он царь? Так и будут купаться рядом в одной воде. И ничего люди не узнают.
- Алешка,- говорит Лидочка,- посмотри-ка. Я, наверное, не свое взяла.
Она стоит вся в цветных шелках, на голове какая-то штука в разных камнях. Все переливается, светится.
- Ух ты!
- Алешка, тебе нравится?
- Здорово!
Меня за кафтан дергают. Это Славик.
- Мировецки! Да?
Лидочка посмотрела «в угол, на нос, на предмет», отшвырнула ногой пустой мешок и плавно пошла к окну. Даже не оглянулась.
- Лидочка, постой,- прошу я.
Около нее крутится Лариска. Сует какие-то тряпки.
- Лидочка, ведь ты же старая служанка Еремеевна. Тебе вот что надо, смотри-ка. Очень будет красиво…
Укрепляем последние декорации, примеряем бороды. У меня одна борода на двоих с Иваном Грозным.
Пришла Наташа. Около нее старшеклассники. Нам даже не пробиться. Я Славика приподнял, он кричит:
- Тетя Наташа!
- Славик! - радуется она. Старшеклассники удивленно расступились, мы поспешно окружили нашу Наташу. Она всех по очереди к себе прижимает, тормошит нас.
- Цыплята вы мои,- суетится она,- ой, как все выросли! Алешка, ты же мне был вот до сих пор,- показывает Наташа,- ну-ка, а теперь?
Она меряет, я не дышу.
- Ого! Уже настоящий мужчина!
- Вы куда тогда от нас ушли? - вдруг вспоминает Славик,
- Когда?
- А вот тогда, после того вечера в темноте. Помните? Ну, где еще немецкий коммунист выступал?
Лидочка сзади дергает Славика, он оборачивается, сердится.
- Ну, я же все помню…
- У тебя хорошая память,- смеется Наташа,-сколько будет семью девять?
- Шестьдесят три.
- Ну, вот и молодец. А помнишь, какую мы пели на том Вечере песню?
- «Заводы, вставайте»,- говорит Славик и поднимает кулак,- Рот фронт!
Нас зовет Пелагея Васильевна.
- У вас все готово? - тревожится она.- Скорее гримироваться.
В пионерской комнате нас по очереди гримирует наш учитель рисования. Только Женька пожелал гримироваться сам. Ну что же - он художник.
Мы на сцене. Занавес закрыт. В дырочку видны зрители. Вон у стенки все наши учителя. С ними Наташа. А вон у окна тетя Агаша. Я ее в первый раз вижу без синего халата. На ней белая блузка и бусы.
И вдруг что-то очень знакомое, родное. Да это же мама с Нонкой. А рядом наш киномеханик Костя. Вот это да!
- Костя пришел,- толкаю я Женьку.
- Да здравствуют наши советские киномеханики! - говорит Женька.