Страница 45 из 75
- «Снежинка»,- говорит Женька.
- Почему?
- Сам не знаю.
- «Рупор»,- сказала Лидочка и сейчас же замахала руками,- не то, не то!
- «Бегемот»,- бухнул Мишка.
- Почему? В Советском Союзе бегемоты не водятся.
- Крокодилы тоже не водятся, а ведь есть же такой журнал,- оправдывается Мишка.
- Надо что-то такое,- задумывается Лева,- чтобы ребята поняли, что газета друг и товарищ.
- А что надо?
- Да вот я и сам не придумаю.
- «Костыль»,- неуверенно говорит Мишка и по очереди смотрит на всех нас.
- Почему?
- Ну, костыль помогает людям ходить.
- А разве мы хромые?
Подумали и дружно отбросили этот «Костыль»,
- «Товарищ»,- тихо, почти шепотом, говорит Лева. Но мы услышали.
- Правильно,- вдруг кричит Женька,- конечно, «Товарищ»! Ведь настоящий товарищ - это здорово!
- Верно,- согласилась Лидочка.- «Товарищ» - это очень правильно.
Мы решили посоветоваться с Пелагеей Васильевной, с нашим пионерволеатым, может быть они предложат что-либо лучше, а если нет, то наша газета отныне будет называться самым хорошим словом.
***
Мы уже настолько выросли, что даже изучаем химию. В кабинет химии всегда бежим с удовольствием, восторгом. Я стараюсь обогнать Гогу и бежать за Лариской. Впереди всех Мишка размахивает летчицкой полевой сумкой, за ним по ступенькам прыгает Лидочка. Она с Мишкой и в химическом кабинете сидит рядом.
Вместе они нагревают свои пробирки, вместе нюхают какую-то дрянь, и даже вместе своими языками облизывают одну и ту же соль.
Если у них спросить промокашку, то она обязательно вся разрисована самолетами разных марок. И рядом рукой Лидочки написано: «А это какой?» И тут же Мишкин почерк: «Это бомбардировщик ТБ-3».- «А это?»-Это истребитель. А вот гидросамолет».
Однажды на промокашке было написано Мишкиной рукой: «По-моему, Алешка на нас сердится. За что?» И тут же ответ Лидочки: «Ну его, он просто глупый». После этого я не стал просить у них промокашек. Пусть уж лучше буду жить с кляксами.
По химии мы уже много прошли. Помнятся первые уродываюсь. Но на кого? Почему-то я впервые сейчас посмотрел на Лидочку, а уж потом на Лариску, а они посмотрели на своих соседей.
Когда мы переступали порог роскошного буддийского храма, я опять посмотрел на Лидочку, а она - на Мишку. Я взглянул на Лариску, а она - на Гогу.
- Что ты все вертишься, как еж? - сердится Женька.- Ведь мешаешь.
Урок окончился. Лариска с Гогой свертывают карты. Географ ждет вопросов. Я встаю и стараюсь задать вопрос поумнее. Смотрю на Лидочку. Но они с Мишкой все еще летят в самолете. На меня никакого внимания.
Хочется еще встать и еще задать вопрос, но ничего умного в голову не приходит.
Вот Лева нашел что спросить:
- Николай Семенович, почему Индия до сих пор не сбросит английских колонизаторов?
Эх, мне бы такой вопрос!
На следующий день Пелагея Васильевна раздала нам сочинения: «За что я люблю свою Родину». Заметно, что она довольна. Веселая. Да и у ребят на лице хорошо. Все получили свои листки, только Гога ничего не получил. Он руку тянет, а Пелагея Васильевна его опережает:
- Знаю, знаю. Твое сочинение мы прочитаем вслух,- говорит она.
Мы переглядываемся. Наверное, и отметок не хватило для Гогиной работы. Вот ведь, писатель!
- Садись за мой стол и читай,- приглашает Гогу Пелагея Васильевна.
Гога неловко вылез, боком прошел к учительскому столу, шевелит своими листками, непонимающе смотрит на Пела-
гею Васильевну.
- Я не поставила тебе отметки,-она прохаживается вдоль рядов, потом подсела к Женьке на нашу парту.- Мне хочется знать, что скажет класс. Ну, читай.
Гога начал неуверенно. Что-то застревало у него в горле, а потом он разошелся, раскраснелся, даже в нужных местах потрясал рукой.
Мы притихли, мы подавлены. Гога здорово читает.
«Родина! Это самое дорогое, любимое и прекрасное, что есть у человека. Сердце мое переполнено любовью к ней. Нет выше счастья, чем любить свою цветущую Родину. Согретая сталинским солнцем, она, моя Отчизна, цветет и развивается. Наши сердца бьются вместе с Родиной. Мое сердце полно тобой и принадлежит тебе, Родина!»
Гога окончил, посмотрел на Лариску. Лариска - на класс.
- Ух, здорово,- не выдерживаю я.- Красиво!
- Да…- вздыхает Женька.
- Прямо, как в театре,- говорит Лидочка. В классе гул.
Гога нашел свою парту, уселся.
Пелагея Васильевна прошла к столику, журнал листает. Ждет, пока мы успокоимся. Встала, карандашиком посту-кишнгг:
- Кто из вас своими словами расскажет, о чем написал Гот?
Стали очень тихо. Я хочу пересказать, но вот не знаю, кап начать, ()чень много таких слов, как «Родина», «любовь», «сердце», «счастье», а пот о чем:т»? Псе ярко, гладко, а никак не ухватишь. Схватиться бы за какую мысль, к ней спои мысли присоединить и рассказывать. По что-то не получается. Соскальзывает.
А ведь только что Гога читал, и все было очень здорово, красиво, даже торжественно. Так о чем же он писал? Прямо никак не вспомню.
Толкаю Женьку: давай выходи. Он кляксу с пера выдавливает, плечами пожимает.
Лариска руку тянет.
- Пожалуйста, Лариса,- приглашает Пелагея Васильевна,- выходи сюда и рассказывай.
- Вот, значит, он написал про нашу Родину,- говорит Лариска,- вернее, за что он ее любит. Ну, он ее очень любит… Так сказать, всем сердцем… Очень любит… И он счастлив…
Она остановилась, на Пелагею Васильевну смотрит:
- Ну, я не знаю, как дальше сказать. В общем, мне сочинение понравилось.
Лариска замолкла. Стены рассматривает.
- У тебя все, Лариса?
- Все,- выдохнула она.
- Садись. Кто еще перескажет это сочинение? Тихо в классе.
- Нет желающих?
Звонок трезвонит. А мы сидим. И Пелагея Васильевна сидит.
- А как же отметка? - гудит класс.- Пелагея Васильевна, вы же обещали?
Я смотрю на Гогу. Он выпрямился, улыбается во все стороны. Лариска его толкает, а он не замечает.
- Мне кажется, что Гога поторопился,- говорит Пелагея Васильевна,- поспешил. Ты, Гога, сохрани это сочинение. Спрячь вог как оно есть сейчас. Потом подрастешь, работать пойдешь, женишься (мы хихикаем), будут у тебя дети (нам опять весело), тогда найди эти листки… Прочитай их себе, жене, детям… и поставь сам отметку.
Она торопится:
- Ну, так ребята… Мы не уложились. Прочитайте сами «Песню о купце Калашникове». Женя и Алеша! Завтра выходной. Сходите в Третьяковскую галерею. В зале XVI века не торопитесь, не спешите дальше по залам. Нарисуйте костюмы купца Калашникова, опричника Кирибеевича.
У нее никак не закроются застежки портфеля. Справилась с застежками, глазами Гогу нашла:
- Отметку себе поставь честно. Опять звонок разоряется. Ушла Пелагея Васильевна.
- Ничего не понятно,- говорит Лариска.- Какие дети? Какие отметки? Как же еще писать сочинения?
Кто- то нашу дверь трогает. Мы сидим тихо. Это, конечно, физик. Показалась щель, а в ней голова Славика:
- Учитесь! Ха-ха!
- Марш домой! - кричит Лидочка.
- «До свиданья!», «Всего хорошего!», «Будьте здоровы!» - выпаливает Славик.
* * *
Мы по- прежнему тратим время на наше кино. Дома кручу аппарат, сколько хочется. Только неинтересно крутить ленту самому себе. Нет зрителей.
Нонке надоел. Мама тоже все торопится. Смотрю сам. Ребята придут, рассядутся и вслух рассказывают друг другу, •гг. 1.д.дальше на экране.
Потом наш аппарат мы таскаем по квартирам друг к другу, опять крутим, и опять Мишка или Женька забегают вперед:
- «Англия уже потеряла свое господство на морях…» Я замечаю, что и зрителей становится все меньше и меньше. Просто неинтересно смотреть одно и то же, Л новой пленки у нас нет.