"Король" с Арбата

- Попробуй отруби зубилом,- советует Женька.

- Молено и сломанным лезвием ножовки,- прикидывает Лева.

- Только трудно.

Я долго раздумываю, за что браться. Зубилом, конечно, быстрее, но молоток почему-то только изредка попадает по головке зубила. А ножовкой хватит пилить до вечера.

Вдруг влетает Славик и молча протягивает еще теплый расплющенный в лепешку гвоздь.

Мы тормошим Славика, спрашиваем, где и кто ему это сделал.

Славик садится на землю, обмахивается картузиком, безразлично оглядывает стены. Нас он не замечает

- Ты что? Язык проглотил? - сердится Лева. Славик молча трогает язык, показывает нам.

- Все очень просто,- говорит он в пространство.- На трамвайную рельсу положил.

Мы захлопываем дверь. Прислушиваемся. Все тихо. Лева, заикаясь вдруг, говорит:

- Нам еще не хватало, чтобы трамваи сходили с рельсов.

Дверь сарая кто-то настойчиво трогает. Мы не шелохнемся.

- Отоприте, я это,- слышим голос графа де Стася. Мы открыли. Граф потоптался, не глядя на нас, сказал:

- Мать велела тиски забрать.

Стало так тихо, что я слышу, как за дровами скребется мышь. Славик обнимает тиски, а Лева рассматривает свои ботинки, медленно говорит:

- Никому мы тиски не отдадим. Нам они нужны.

- Стась,- очень нежно воркует Женька,- скажи матери, что мы делаем киноаппарат, что ее пригласим на первый сеанс.

- Я говорил,- яемется граф,- она ни в какую.

- Пусть хоть сама приходит,- решает Лева,- все равно не отдадим.

- Так что же ей сказать? - понуро оборачивается в дверях граф.

- Скажи, когда сделаем аппарат, тогда и вернем. Граф, спотыкаясь, направился к дому. Мы перестали работать. Сидим, ждем.

В открытую дверь видно, как скорым шагом к нам направляется сама мамаша. За руку тянет графа.

- Это что еще за хулиганство? - кричит она.- Сейчас же отдайте тиски. Выманили у мальчика такую дорогую вещь, да я вас всех за это в милицию!

Мы загородили тиски, молчим.

- Ночью сон вижу, будто бы наш чулан обокрали,- брызжет «графиня».- Сейчас глянула, и верно - тисков нет, фруктов нет. И этот подлец долго не признавался,- теребит она за руку Стася.- Что значит - сон в руку.

- А мне тоже сон снился,- тихо говорит Лидочка.- Будто бы сижу я утром на скамейке и вдруг из вашего окна вылезает спиной какой-то дядя в зеленом свитере. Может быть, он чулан обокрал?

«Графиня» хлопает ресницами и смотрит на нас так, словно всех повели на экскурсию на кондитерскую фабрику, а ее одну не взяли.

- Лидочка,- вдруг говорит она тихо.- Какой у тебя красивый воротничок, только сейчас заметила. Сама вязала?

- Сама,- охотно отвечаем мы за Лидочку.

- И это у вас будет настоящее кино?

- Настоящее,- дружно говорим мы.

- Ах, какие умники!-радуется она.- Стасик, почему же ты мне про это не рассказывал? А то молчит и молчит. Откуда я должна знать, зачем вам тиски?

Из сарая она вышла очень довольная и даже у своего парадного погладила графа по затылку. А может, это нам только показалось? Издалека плохо видно.

- Лишь бы она мужу про тиски не сказала,- беспокоится Мишка.

Лидочка тихо смеется:

- Не скажет.

И опять наш сарай наполнился деловым шумом. Я вырезал в фанерке отверстие для линзы, как сказано в чертеже. Вырезал точно по размеру. Обласкал шкуркой, получилась очень красивая дырка. Славик через нее оглядел сарай, а потом мы все загрустили. Самим эту самую плоско-выпуклую линзу не сделать. Купить надо. Пожалуй, слово «купить» самое противное на свете. Это слово всегда тянет за собой другое - «деньги». А где их взять?

Решаюсь идти домой, к Нонке. Может, удастся выпросить. Меня тщательно причесывают, Славик из ведра поливает на руки, застегиваю все пуговицы, отряхиваюсь и пошел.

Нонка сидит, зубрит. Скоро у нее приемные экзамены в институт. Мешать ей нельзя. Присел на краешек стула, так просто предлагаю:

- Давай я за хлебом схожу.

- Хлеб есть,- не отрываясь от учебника, обрезает Нонка.

Делать нечего: беру веник, мету пол. Нарочно стараюсь около ее ног. Увлеклась, не замечает. Щекочу веником. Она голову подняла, отодвинулась и опять в книгу. Так и подмел весь пол, и никто не заметил, никто не оценил.

Начал зеркало протирать. Это Нонка сразу заметила, смотрит подозрительно.

- Что-то ты такой старательный? Деньги нужны?

- Нужны,-вздыхаю я-Линзу нужно купить плосковыпуклую.

- Нет денег,- сухо говорит Нонка и опять - в учебник. Я помялся, помолчал. Дождался, когда страницу перевернет.

- Перед экзаменами особенно нужно людям делать добро,- задумчиво разглядываю я абажур.- А то засыплешься.

- И это не пройдет,- говорит Нонка, не поднимая головы.- Я же сказала: денег нет.

Опять молчим. Дождался еще одной страницы, решаюсь:

- Знаешь, Нонка, я семилетку копчу и работать пойду.

- Это почему же?

- Тебе буду помогать, а учиться можно и в вечерней школе.

Нонка поднимает голову, внимательно на меня смотрит. Затемнил трамвай окна, но мне видно, как она хорошо улыбается.

- Ладно уж, возьми в кармане в жакете. И катись, не мешай.

Я мигом за дверь. Зачем человеку мешать, если он готовится к экзаменам.

Мы идем покупать линзу. Кажется, все прохожие догадываются, зачем мы идем, и охотно уступают нам дорогу. Впереди Женька с Левкой, потом мы с Рыжиком и Мишкой, а сзади Славик. Он все время притормаживает около палаток с мороженым и делает нам знаки. Мы - никакого внимания.

Славик догнал меня, как бы между прочим говорит, что на вафлях с мороженым он прочитал имя «Лариса».

- Не скули! - прикрикнула на него Лидочка. - Ведь знаешь, что денег в обрез.

Так же деловито и независимо мы проходим мимо магазина сушеных фруктов. На витрину стараемся не смотреть.

На углу Смоленской площади палатка инвалида. Он торгует пугачами и пробками. Немножко постояли, посмотрели, пошли дальше. Рядом ларек восточных сладостей. Словно лаком облиты большие орехи, жирно лоснится халва, блестят сахарные петушки на палочках.

Прошли, не задерживаясь. Славик отстал.

В оптическом магазине тихо, прохладно. Угрюмый продавец в белом халате перед каким-то старичком раскладывает на прилавке разные очки. Посмотрел на нас хмуро, лишний товар убрал с прилавка.

Вот она наша плоско-выпуклая линза - «конденсатор».

Просим посмотреть.

- А деньги-то есть? - спрашивает продавец. Я солидно хлопаю по карману. Он вытаскивает линзу, протирает ее, но в руки не дает.

- Сначала деньги. Лидочка обиделась:

- Что мы, жулики, что ли?

Продавец сердито покосился, запыхтел, пальцами по прилавку барабанит.

- Не обижайтесь, барышня, тут сегодня утром зашли трое. Стоят, зубы заговаривают. Двое очки примеряют, а третий прямо с прилавка микроскоп потянул и ходу. Вот только кепка в дверях слетела, а сам удрал.

Он достал из-под прилавка кепку, показал нам.

- Может, вы знаете, чья это?

Мы плечами пожимаем. Лева сказал, что где-то он встречал такую кепку, мне она тоже показалась знакомой.

- Вспомните, мальчики,- засуетился продавец.- Микроскоп очень дорогой.

Как мы ни тужились, но вспомнить не смогли. На всякий случай продавец записал наш адрес, и мы вышли из магазина, по очереди разглядывая в линзу наш шумный Арбат.

Славику купили мороженое. Всякий раз, прежде чем откусить, он рассматривает порцию в линзу, восторженно хихикает.

В наш двор кому-то привезли дрова.

- Можно заработать,- прикидывает Лева.- Распилить, расколоть, сложить - получится объектив с двумя линзами плюс сверла и наждачный камень.

Дрова свалены у Ларискиного сарая, я заскучал:

- Не буду пилить.

- Почему?

- Кому хочешь, только не Лариске.

- Чудак, она и не увидит. Ты будешь в сарае укладывать.

- А как же с них деньги брать? Лучше бесплатно. Лева снимает очки, близоруко меня разглядывает:

- Нет, вы только посмотрите на этого графа Монте-Кристо в заплатанных штанах. Богач какой нашелся. Насквозь благородный.