Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 55 из 65

Последний отблеск солнца исчез. Небо ещё не стемнело, но скоро всё вокруг зальёт светом полная луна. Рин принялся расстёгивать пуговицы на платье Жульетт. Сам он и стражи уже скинули килты, и во многих мужчинах, которые поклялись её защищать, Жульетт чувствовала нетерпение. Ощущала то же нетерпение в себе.

— Почему ты на меня сердишься? — спросила она шёпотом, чтобы никто больше их не услышал.

— Я не в праве на тебя сердиться, — терпеливо ответил Рин.

— Я могу сама узнать, что твориться у тебя на сердце, но не хочу так поступать. Пожалуйста, скажи, как мне всё исправить.

В Рине что-то неуловимо изменилось. Рот смягчился, и она увидела, как в его золотых глазах снова вспыхнула жизнь. Сейчас, на этом выступе под угасающим дневным светом, казалось, они вернулись в то время, которое провели в дороге. Даже окружающие стражи не портили впечатление. Здесь их с Рином не разделяли дворцовые правила, и можно было вести себя как раньше.

— Ты слышала про легенду о рыжеволосой королеве? — спросил он.

— Которая принесёт в Энвин мир? Да, слышала обрывочные разговоры, хотя никто не торопится рассказать мне пророчество целиком.

— Рыжеволосая королева с даром предвидения принесёт мир, взяв в любовники карадонца, — глухо сообщил Рин.

— Нет, — прошептала она, не в силах даже в мыслях представить себя с другим мужчиной. Рин — её муж. Столь же нерушимо, как если бы они дали обычные, традиционные клятвы в храме Шэндли. Ей казалось немыслимым позволить прикоснуться к себе другому. — Я бы никогда не… — от внезапной мысли слова застряли в горле. Что, если она убьёт Рина? Вдруг проклятие заберёт его так же, как отняло Вильяма у Айседоры, и оставит Жульетт в полном одиночестве на многие, многие годы…

— Пора, — сказал Рин, прекращая неприятный разговор. — Изменение пройдёт легче, если тебе не придётся бороться с тесной одеждой.

Оставшиеся пуговицы Жульетт расстегнула сама, и кожаное платье упало на каменистую землю. Пальцы сжимались и разжимались, полная луна над головой словно нырнула вниз и коснулась её обнажённой плоти. Сердце билось всё чаще и чаще, колотясь о грудь и взывая к волку, который приближался… приближался… сюда.

Внезапно все её тело пронзила острая боль, и Жульетт закричала. Агония распространилась на руки, ноги и сердце, а крик превратился в низкое раскатистое рычание. Она повернулась к Рину.

Ощущаемая ею метаморфоза проявилась на лице Рина, в движении мускул и золотых волосах, проступивших по всему его телу. Мышцы под кожей перестроились и сложились в другую форму, на её собственной гладкой коже выросла рыжая шерсть. Жульетт упала на колени, не в силах сдержать превращение, причинявшее ужасную боль. Казалось, тело рвётся на части. Это была боль из снов, боль, которую она боялась всю свою жизнь.

Жульетт подняла одну руку, и та на глазах превратилась в большую лапу, а сквозь кожу вылезли когти. Её когти.

Боль прекратилась так же внезапно, как началась, и Жульетт перевела взгляд на Рина. Рина-волка, тогда как сама она теперь обратилась в волчицу. Сердце продолжало биться столь же быстро, но всё изменилось. Её связь с землёй и людьми углубилась. Запахи стали насыщенней, звуки чётче, а многообразие цветов сменилось оттенками серого. Помимо всего приобретённого, пройдя через агонию, она также обнаружила, что слышит зов. Мир ждал её, и ей хотелось только одного.

Жульетт встретилась с Рином взглядом. «Побегай со мной».

Глава 16

Защита и разрушение. В прошлом Айседора использовала свой дар для защиты, однако некоторые люди всё равно опасались старшую ведьму Файн, поскольку всегда видели в ней склонность к разрушению. Замечал ли ту склонность Вил? Не поэтому ли решил уйти навсегда? Чтобы вернуть свою магию, нужно посвятить себя защите, чем она и занималась, оберегая императрицу и нерождённого ребёнка. Но как быть с поручением Лианы? Если избавить мир от развращённого жреца, который мучил невинных девушек, душа Айседоры обратится к свету или окончательно погрузится во тьму?

Айседора гадала, вернётся ли когда-нибудь к прежней жизни. С каждым днём, который проходил без новостей о Жульетт, она всё сильнее боялась, что придётся провести остаток жизни в одиночестве. У Софи теперь есть собственная семья, а Жульетт забрал (вернее, похитил) какой-то громила. Вил ушёл. Айседора никогда раньше не предполагала, что самое страшное слово во всех языках — это слово одиночество.

Она бесшумно пробиралась по пустым коридорам второго уровня. Сегодня императрица тайно вывела Риону с ребёнком из дворца, и теперь Айседоре предстояло разобраться с оскорбившим девочку жрецом. Любую пойманную здесь ведьму непременно накажут. Скорее всего, убьют. Императрица не сумеет её спасти, но Айседора и не подумает просить пощады.

Спальня Нэлика размещалась в самом конце длинного коридора. В столь поздний час ночи в холле и примыкающим к нему комнатам не раздавалось ни звука. Жрецы спали, как почти все во дворце. На простых деревянных столах, местами расставленных вдоль коридора, стояли чаши с пылавшим в них мягким, ровным огнём. Они освещали ей путь.

Айседора дотронулась до дверной ручки и в нерешительности замерла. Императрица заверила, что дверь будет не заперта. Жрецы беспечно считали себя здесь в безопасности. И действительно, никто снаружи дворца не смог бы добраться до этой комнаты, но Лиана рассказала, как пройти по потайной лестнице с третьего уровня до чулана на втором.

Дверь открылась без малейшего скрипа. Из незанавешенного окна лился лунный свет, освещая массивную кровать в центре комнаты и спящего в ней человека. Даже когда закрывшаяся дверь отрезала просачивавшийся из коридора свет, Айседора всё ещё видела Нэлика достаточно хорошо.

Хотя коридор и обеденный зал, мимо которых она прошла, выглядели просто, почти аскетично, эта комната оказалась столь же роскошной, как спальня императрицы. Стены украшали гобелены, на искусно отполированных столиках красовались золотые подсвечники и вычурные масляные лампы. Все стулья были добротными, широкими и мягкими, а над кроватью, где спал жрец, висел красный полог.

Когда она села на край кровати, Нэлик открыл глаза и, как ни странно, ничуть не удивился.

— Я сегодня не заказывал компанию, — сонно пробормотал он. На её синее платье падал лунный свет, и жрец, очевидно, принял Айседору за гостью с третьего уровня, ведь все наложницы одевались в синее.

Она слегка потянула вниз плотное одеяло и положила руку ему на грудь. Жрец спал голым.

— Ты новенькая? — заметил он. — Тебя прислала Розана?

Розана. Айседора запомнила имя. Лиана захочет узнать, кто отправлял сюда необученных девочек.

— Да, я тут совсем недавно.

Он накрыл её руку своей.

— Дай-ка я зажгу свечу. Хочу на тебя взглянуть.

— Позволь мне.

Айседора обратила взгляд на ночной столик и прошептала:

— Сиана илдисио.

Две свечи и маленькая масляная лампа вспыхнули, осветив её и лежащего на кровати мужчину. Жрец оказался моложе, чем она ожидала. Айседора даже сочла бы Нэлика красивым, если бы не знала о его злодействах.

— Ты ведьма! — в тревоге воскликнул он, одёргивая руку и пытаясь сесть.

— Скажешь ещё хоть слово, и умрёшь, — прошептала она, толкая его обратно на мягкий матрац. — Если позовёшь на помощь или попробуешь со мной бороться, то моргнуть не успеешь, как встретишься со своим создателем.

Он замер под её рукой.

— Я могу стать твоим другом, если позволишь, — пообещал жрец с непринуждённостью человека, не единожды лгавшего и очаровывавшего ради получения желаемого.

— Как?

— Я могу вызволить тебя отсюда. Сегодня ночью.

Он не подозревал, что ей некуда пойти. Она не знала, где сейчас её сестры и даже живы ли они, поскольку перестала доверять своей интуиции, убеждавшей в их благополучии. Айседора посвятила себя императрице Лиане и будущему наследнику, служба им стала её единственным обязательством. Во всяком случае, пока.