Колдунья моя

— Вы, конечно, можете выгнать меня из Ландерно, мадам, но все, что вы планируете со своим дядей, никогда не осуществится. Вы хотели власти? Но Ландерно никогда не будет вашим, вы никогда не узнаете настоящего счастья! — Мэйрин подняла руку и обвиняюще указала пальцем на свою мачеху. — Вы прокляты, мадам!

Бланш Сен-Ронан взвизгнула от ужаса н крикнула:

— Уберите это отродье долой с моих глаз! И впредь никогда не пускайте ее ко мне! Ома должна убраться из Ландерно до наступления ночи! — И женщина снова откинулась на спинку кресла, а служанки столпились вокруг нее, сочувственно охая и вздыхая, поднося к ее губам кубок с вином.

В зале, несколько секунд назад испуганно притихшем, теперь стало на удивление шумно. Все слуги и жители замка прекрасно помнили, как Мэйрин приехала с отцом из Ирландии пять лет назад. Все слышали, как Сирен Сен-Ронан много раз рассказывал о своей любимой первой жене, Мэйр Тир Коннелл. Они не могли поверить в то, что сказала леди Бланш. Но если в это дело вмешалась церковь, они не смели ничего возразить. И даже те, кто в душе согласился с обвинениями Мэйрин в адрес дядюшки леди Бланш, должны были помалкивать, ибо их привязывали к Ландерно долг службы, узы преданности и традиция. Эта скорбящая вдова могла бы превратить их жизнь в сущий ад. Опустив глаза, слуги отвернулись от девочки, исполненные стыда и страха.

Высоко подняв голову, Мэйрин вышла из зала в сопровождении Дагды. Сердце ее бешено билось от страха, но никто бы не заподозрил этого, ибо держалась она величаво и гордо. Ей придется покинуть Ландерно, единственный ее дом, но куда же она теперь пойдет? Как она теперь сможет выжить?

Сразу у дверей зала ее остановил сенешаль Айво. Он произнес извиняющимся тоном:

— Вы должны идти со мной, госпожа. Мэйрин в замешательстве взглянула на него, а Дагда напрямую спросил:

— Куда?

— Ты ничего не сможешь поделать, Дагда, — сказал сенешаль. — Церковь на стороне леди Бланш, и все уже решено.

— Что она собирается сделать с моей маленькой госпожой, Айво? Сенешаль какое-то мгновение колебался, но затем шепотом ответил:

— Она продала девочку работорговцу из Англии, Дагда. Сейчас я должен передать ему госпожу. — Он крепко взял великана за руку. — Что мне оставалось делать, Дагда? Она была женой моего господина, а теперь мой господин умер. Теперь леди Бланш — хозяйка замка. Разве я мог ослушаться приказа вдовы моего господина? Не мог. Я всего лишь слуга. Ты думаешь, у меня самого сердце не разрывается на части? — Он наклонился и погладил Мэйрин по голове. — Маленькая госпожа выросла у меня на глазах и превратилась в настоящую красавицу. — Темные глаза сенешаля наполнились слезами. — Я ничего не могу поделать, — беспомощно повторил он.

— Отведи меня к моему отцу, Айво, — сказала Мэйрин и, видя, что сенешаль в нерешительности, добавила:

— Это — мое право. Неужели ты откажешь мне в последнем прощании с тем, как это сделала леди Бланш? Я не внебрачная дочь, но даже если бы и родилась вне закона, Сирен Сен-Ронан — все равно мой отец.

Расстроенно покачав головой, Айво повел их в часовню. Мэйрин без спутников вошла в келью, где лежало на погребальных носилках тело ее отца. В изголовье и у ног его горели свечи. Сирен Сен-Ронан был красивым, светлокожим и темноволосым мужчиной; в уголках его глаз виднелись сеточки морщин, поскольку барон де Ландерно при жизни любил посмеяться. Опустившись на колени, Мэйрин заговорила с ним, как с живым. Сирен Сен-Ронан остался красивым и после смерти, унесшей заботы живущих и разгладившей его высокий лоб.

— Теперь ты соединился с моей матерью, отец, и я знаю, что вы оба счастливы этой встрече. Но мне так страшно! Леди Бланш выгоняет меня из Ландерно. Я не смогу приходить на твою могилу, не смогу позаботиться о наших людях, но, где бы я ни была, я всегда буду молиться за тебя. Прошу тебя, охраняй меня! Дагда говорит, что он меня никогда не покинет, и все же я очень боюсь. Помоги мне быть отважной, отец! Я не опозорю твоего имени! — Головка Мэйрин склонилась на край носилок, по ее лицу снова заструились горячие слезы. Хрупкие плечи ее затряслись от рыданий, но вскоре плач стал тише и вовсе умолк. Глубоко вздохнув, девочка поднялась на ноги, вытерла лицо ладонями и, наклонившись, поцеловала отца в остывший лоб. Затем повернулась и вышла из часовни, больше не взглянув на носилки.

— Я соберу вещи, — тихо сказала она Айво, — и сейчас же покину замок.

— Она запретила вам брать с собой какие-либо вещи, — ответил сенешаль. — Говорит, что вы не имеете права уносить что-либо из Ландерно, потому что все здесь принадлежит ее ребенку.

— Среди моих вещей нет таких, которые принадлежат Ландерно, Айво. У меня только одежда и несколько безделушек, которые мне подарил отец.

— Я не могу позволить вам этого, миледи Мэйрин. Вы должны немедленно идти со мной. Работорговец уже ждет.

— Девочка должна взять плащ, Айво, — тихо произнес Дагда, но в словах ирландца сенешаль почувствовал невысказанную угрозу.

— Хорошо, — уступил он, — но поторопитесь, во имя Богоматери, иначе она придет в себя и вызовет меня. Что со мной станется, Дагда, если я потеряю свое место?

— Оставайся с Айво, дитя мое, — велел Дагда своей юной подопечной, а затем обратился к сенешалю:

— Я вернусь через минуту. — Он торопливо зашагал вверх по узкой каменной лестнице, ведущей в комнатку, которая уже больше не принадлежала Мэйрин. Распахнув дверь, он с удивлением обнаружил в комнате Мелани.

— Вот, держи! — Кормилица вручила ему аккуратно увязанный сверток.

— Что это? — спросил Дагда.

— Сменная одежда для нашей маленькой госпожи, ее плащ, щетка для волос и драгоценности ее матери. Я не посмела взять других вещей, Дагда, иначе она заметит, что они пропали. Она знает наперечет все, что находится в замке, и хочет все сберечь для своего ребенка. Впрочем, я ей больше не понадоблюсь и она отправит меня обратно, в мою деревню. Поэтому я могу встать на защиту Мэйрин. Я не знаю, правду она говорит или нет, но поступает жестоко, выгоняя маленькую госпожу.

— Девочка рождена в законном браке, — тихо ответил Дагда. — Спасибо тебе за твою доброту, Мелани.

— Доброту?! Это не просто доброта, Дагда. Разве это дитя не питалось моим молоком целых два года? Я дала ей жизнь своим молоком! Я люблю ее! — Глаза Мелани наполнились слезами. — Что теперь будет с моей малышкой? — всхлипнула она.

— Ей никто не причинит вреда, — сказал Дагда. — Я пообещал ее матери, что не покину ее до тех пор, пока не вручу ее заботам мужа. — Ободряюще кивнув кормилице, Дагда повернулся и поспешно спустился вниз по ступеням, туда, где ожидали Айво и Мэйрин. Бедный сенешаль при виде его заметно оживился, но тут же побледнел: издали донесся голос Бланш Сен-Ронан.

— Почему эта маленькая дрянь до сих пор здесь? Разве я не велела тебе убрать ее долой с моих глаз? Что это ты несешь, Дагда? Эта мерзавка ничего не должна забирать с собой из замка! Отдай мне этот сверток и ступай по своим делам! А ты, Айво, отведи девчонку к работорговцу!

— Неужели вы не позволите моей госпоже взять с собой ее плащ и перемену одежды, миледи Бланш? — спросил Дагда. — Неужели вы допустите, чтобы вас назвали мстительной и немилосердной?

Бланш Сен-Ронан вспыхнула, что совсем не подобало ее положению.

— Откуда мне знать, — проговорила она, — что вы не украли имущество, принадлежащее Ландерно?

— Действительно, вы вправе сомневаться, — спокойно ответил Дагда, — но если позволите развязать этот жалкий сверток, то сможете сами проверить и убедиться.

— Ах, отдай этой скверной девчонке ее вещи и ступай по своим делам! — с отвращением воскликнула леди Бланш.

— Мои дела — это леди Мэйрин, — тихо произнес Дагда. — Куда она, туда и я.

— Но ты не можешь уйти из Ландерно! Ты прикреплен к этой земле. Если попытаешься уйти, я прикажу привести тебя обратно и высечь как беглого раба!

Дагда запрокинул голову и расхохотался. Смех его был раскатистым и гулким, и от него по спинам всех присутствующих пробежали мурашки.