Страница 1 из 9
Аньес Ледиг
Мари в вышине
© Р. Генкина, перевод, 2015
© А. Давыдов, перевод стихов, 2015
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015
Издательство АЗБУКА®
Моему Натаниэлю, который там, в вышине.
Маленькая звездочка, мерцающая в необъятности небес.
Бенжамину и Апполине, моим детям здесь, внизу.
Дети, такова жизнь…
1
Я вам не понравлюсь.
И по вполне понятным причинам. Я полицейский, одинокий бирюк, не внушающий симпатий. Одинокий-то одинокий, но меня неизменно сопровождает неразлучная парочка: персональный белоснежный ангел, который восседает на моем правом плече и изводит меня своим ханжеством и хорошими манерами, внушая, что я мог бы вести себя и поприветливей, и посердечней или хоть малость повежливей. С другого плеча ему по любому поводу перечит мой личный алый бес; он жужжит мне в ухо, что я совершенно прав, оставаясь мерзким типом, а все остальные и не заслуживают ничего лучшего, чем мои суровые взгляды и злобные выкрики. Око за око, зуб за зуб, такова жизнь. Было бы проще, если б я избавился от одного из них. Все равно от которого, лишь бы они перестали цапаться. У меня от них голова раскалывается.
Если верить результатам моих школьных экзаменов и первых любовных игрищ, я вполне развит интеллектуально и не отвратителен физически, но у меня нет желания быть приятным.
Просто полицейский, если на то пошло, хоть я и ненавижу эту работу. По крайней мере, жить можно, и на том спасибо. Но жить одиноким и не внушающим симпатии, с чем смириться труднее.
Одиночество – это причина антипатичности или ее следствие? Пресловутая многовековая дискуссия о яйце и курице. Но если б я удавил в зародыше, в яйце, собственную мрачность, прежде чем она всплыла на поверхность, то, возможно, оказался бы прелестным цыпленком. И тогда мне не пришлось бы, как сейчас, размышлять о жизни за рабочим столом, вперившись в пустоту.
Собачья жизнь!
Из грез меня вырывает авторучка. Фанни, дежурная, изо всех сил запустила ею в мою стеклянную дверь. Будь она персонажем мультика, сейчас ее глаза метали бы молнии. Вместо этого она размахивает руками, подавая мне какие-то знаки. Ни дать ни взять – сурдопереводчица с Третьего канала, которая маячит на экране в маленьком окошке во время дебатов в Национальной ассамблее. Эй, я-то не глухой! Телефон… звонит… у меня в кабинете?
Точно, ну надо же!
Придется тащить обратно эту авторучку. А куда деваться. Сами посудите, не станет же Фанни шевелить своей жирной задницей. Но это я про себя так думаю. С ней я своим мнением не делюсь, даже на языке жестов. Вот если б она прекратила с утра до вечера жрать орешки и ходила на работу пешком, ну, в крайнем случае, ездила на велосипеде… Она живет в трех улицах отсюда. Я точно знаю, на второй день после моего назначения сам видел, как она загружалась у своего дома в машину. На третий я ей намекнул, что лучше бы заказать контейнер орешков напрямую у китайцев, получила бы скидку. И смогла обзавестись велосипедом. В ответ она послала меня куда подальше.
Звонок был переведен на нее, раз уж я не отвечал. Я увидел, как она давит на кнопку на своем пульте с той же яростью, с какой жмут на телевизионный пульт, когда тот отказывается работать, и адресует мне новый залп молний. Я снял наконец трубку, выжав улыбку продавца кухонных гарнитуров.
– Лейтенант, мы его засекли! Маленькая ферма на холмах над деревней. Называется Верхолесье. Старшина Готье знает.
– Отлично, оставайтесь на месте, в укрытии, до нового приказа. Сейчас прибудем с подкреплением.
Наконец-то хоть немного действия. Три недели, как я здесь, и ничего бодрящего. Этот перевод в Ариеж совершенно меня не вдохновлял, но мне было нужно повышение. Позарез. Банкир начал нарезать круги в небе – древний рефлекс стервятника, который видит, что львица сейчас вцепится в круп теряющей последние силы зебры. В моем случае в круп мне готова была вцепиться помощница по хозяйству, которую я нанял для Мадлен. Ну, можно и так сказать, ясно?! Она была уже не очень молода, скорее страшненькая, говорила громко – привычка, приобретенная благодаря общению со стариками, с которыми ей приходилось возиться. Но к ним она относилась по-доброму. Уже неплохо.
Таким образом, счет мой балансировал на грани дозволенной задолженности. Богачом я никогда не был, но тут уже меня затягивало в Падирак![1] Мне светили банковские санкции.
Почему меня это назначение не вдохновляет? Потому что я городской парень, ни к чему другому не привык, и в Ариеже мне будет скучно. Единственный плюс – смогу пошляться вокруг катарских замков на своем горном велосипеде и с альбомом для зарисовок. Всего и радостей. Что до остального, меня в бригаде предупредили: В твоем районе одни крестьяне. Супер! Привет, друзья-навозники, а вот и я…
После доброго часа, проведенного в дороге, мы проезжаем через деревню и сворачиваем к вышеозначенной ферме. Готье описывает мне положение вещей. Он в курсе, он же местный. Все хозяйство ведет одинокая женщина. По его словам, она не сообщница, это точно. Я замечаю, что, если мы обнаружим там разыскиваемого Мартена, неприятностей хозяйке фермы все равно не миновать. Он уточняет, что характер у нее еще тот.
– Это что-либо меняет в необходимых процессуальных действиях?
Вместо ответа неопределенная улыбка скользит по его губам, пока он продолжает разглядывать пейзаж. Ну не спасую же я еще и перед старухой-фермершей?!
Мы останавливаемся чуть ниже, у большого каменного здания.
– Рассредоточьтесь вокруг строений. И без глупостей, парни.
Под моим началом восемь человек. Для меня это в новинку. Но повышение есть повышение. Проба пера, и теперь подчиненные выжидают, куда я выверну. Пока стрелка где-то на середине…
Мы с Готье выдвигаемся к большому двору, с трех сторон окруженному постройками, расположенными в форме подковы. Нас сопровождают два жандарма. Остальным приказано оцепить ферму и обшарить каждый уголок. Наша задача – задержать пресловутую норовистую фермершу.
В конце дороги деревянная табличка с надписью: «Собака с придурью».
– Собака с придурью – это как? – спрашиваю я у Готье.
– Сегодня она обнюхивает вам ширинку, виляя хвостом, а назавтра может вцепиться в яйца.
– Это шутка?
– Нет, зарисовка. Она не злая, просто стережет ферму.
Час от часу не легче! Фермерша с характером, собака с придурью. А коровы у нее что, шизофренички?!
Мы медленно продвигаемся по двору.
– А что это за шум?
– Доильный аппарат, лейтенант. Сейчас пять часов пополудни. Она, наверное, там.
– Как ее зовут?
– Мари Берже.
– Вы с ней знакомы?
– Как сказать… Я сам из соседней деревни. У нее репутация…
Репутация? Какая репутация?
У него не остается времени ответить. Фермерша с репутацией и характером уже вышла из дома, привлеченная отчаянным лаем своей придурковатой собаки, который доносится из помещения для дойки.
Вот это да, слов нет!
Я-то думал увидеть крепко сбитую пожилую крестьянку с платком на голове, в цветастой юбке и сапогах. И с торчащими на подбородке волосками. А ей лет тридцать, она в синем рабочем комбинезоне, который ей велик на несколько размеров. Я бы в нем выглядел как толстяк с рекламы шин «Мишлен». А она, видно, тоненькая, как прутик. Что там у нее в правой руке? Хоть она и кажется безобидной, беру ее на мушку. Репутация, характер, странный предмет в руке, полоумная собака и шизофренические коровы – все это не внушает доверия.
1
Падирак – пещера во Франции, считается самым большим подземельем Европы. Провал глубиной 103 метра, скрывающий 40 километров подземной реки и несколько озер. По легенде, эта пропасть – дело рук дьявола.