В ожидании Любви

— Еда? Кажется, есть, — растерялась Светка. — Вчерашний борщ, там, в холодильнике.

— Борщ — это хорошо. Доставай, — распорядилась я.

В скором времени иностранец уже истово орудовал ложкой, воздавая должное Светкиному борщу, а мы с ней удалились в комнату держать совет, не выпуская дверь в кухню из поля зрения.

— Свет! Ты вот говорила, что с Волшебным Горшочком упражнялась, — начала я. — А что ты с ним делала?

— Я? Да ничего. Ты же сказала экспериментировать — вот я и пробовала. Я совсем немножко!

— Давай вспоминай! — Я нетерпеливо ткнула ее локтем. — Что ты туда складывала? И с какой целью?

— Я не помню, — заныла Светка. — У меня от всех этих переживаний начисто память отшибло, не до этого мне…

— Небось Славика манкой приманивала? — выдала гипотезу я.

— Нет! Никакого и не Славика! — возмутилась Светка. — Я формулу Абсолютной Любви придумывала!

— Чего? — изумилась я. — Ты — и формулу? Мама моя… Да кошки Куклачева больше в химии понимают, чем ты! С чего тебя на формулы-то потянуло, детка?

— Я фильм как раз посмотрела, там граф Калиостро формулу любви выводил, — стала вспоминать Светка. — Он там такой душка, только несчастный очень… Он в Марию влюбился, а она…

— Не отвлекайся! — строго сказала я. — Посмотрела ты фильм, и что?

— А тут твой Горшочек… Ну, я думаю — дай попробую. Я же все равно в это не верила, отчего же не попробовать?

— Ага, — тряхнула я головой, в который раз пытаясь постигнуть невероятную логику блондинок. — И что ты положила в Горшочек?

— Ну, что под рукой было. Валерьянку. Конфетку «Рафаэлло». Листочек от кактуса отломила. Корицы насыпала. Печатку серебряную бросила, я ее Славику на день рождения купила, но теперь-то дарить некому, ну я и бросила. Рисом посыпала, чтобы образ, значит, нарисовался. Водички плеснула. Таблетку гидропирита туда… Оно зашипело так, забурлило, я испугалась и закрыла крышкой. И спать пошла. Все…

— Ты на кухне колдовала? — уточнила я.

— Ну… А потом я проснулась от того, что на кухне загремело. Я встала — и туда. А там этот Летучий Голландец ложку уронил. Я ему как заору: «Стой, руки вверх! Стрелять буду! Имя, явки, пароли!» А он молчит. Ну, я тебе звонить. А дальше ты знаешь.

— Поздравляю тебя, подруга! Да ты королева алхимиков! — заржала я. — Это ты гомункулуса материализовала!

— Гомо… чего? Он что, не той ориентации, что ли? — ахнула Светка.

— Сама ты не той ориентации, — продолжала веселиться я. — Гомункулус — это такой человечек, его в колбах средневековые алхимики синтезировали. Тоже, как ты, всякую дребедень смешивали и смотрели, что получится. А ты талантливая, мать! Надо же, с первого раза — и получилось!

— Кончай ржать! — обиделась Светка. — Ты лучше скажи, что мне с этим самым средневековым человечком делать!

— Думаю, надо напоить его чаем, — посоветовала я. — Борщ он, наверное, уже слопал. Идем на кухню.

Гомункулус и правда уже расправился с борщом и сильно повеселел. Все-таки мужчина есть мужчина, покорми его — и он становится совершенно другим человеком. Он тут же вскочил и стал рассыпаться в благодарностях, прижимая руки к сердцу, кланяясь и издавая свой зарубежный клекот. Я его понимаю: готовит Светка вкусно, я бы тоже клекотала.

— Наголодался, бедненький! — всплеснула руками сердобольная Светка и кинулась творить чай. — Вероничка, как ты думаешь, он зеленый или черный больше любит? И с сахаром или без? А печенье подавать? Или лучше бутерброды сделать? Жалко, что у нас нет общего языка, а то ведь и не спросишь, чего он хочет.

— Нет общего языка? — зацепилась за мысль я. — Светка! Стой! Это уже не мысль, это уже идея! Если общего языка нет — надо его создать! Один на всех, понимаешь?

— А как? — замерла Светка с батоном в руках.

— А по-волшебному! Свет, у тебя язык какой-нибудь есть?

— Только свой, — озадачилась Светка. — Но свой я на всех не дам. И не уговаривай даже.

— Так! У вас внизу магазин круглосуточный, кажется? — деловито спросила я, направляясь в прихожую. — Пять минут — и я вернусь с языком! А ты пока держи круговую оборону! Если что — глуши его Любовью и Благодарностью, это абсолютное оружие!

— Ты поскорее! — вякнула мне вслед Светка, но я уже летела вниз через три ступеньки.

Когда я вернулась, на кухне царила полная идиллия: Гомункулус пил чай с медом, жмурясь от удовольствия и бросая на Светку благодарные взгляды, а та сидела напротив, по-бабьи подперев щеку рукой и взирая на мужчину так, словно он был ее отощавшим сыночком, приехавшим на побывку из армии.

— Оголодал совсем, вон как чай-то наворачивает! — жалостливо сказала она.

— Конечно, ночь на кухне проторчал, и никто покормить не догадался, — подковырнула я. — Смотри! Я принесла общий язык. Ща все будет. Где открывашка?

Я выложила на стол баночку консервов «Телячий язык в желе» и пакет со слоеными языками.

— И что это? Зачем? — непонимающе уставилась на покупки Светка.

— Это старый симоронский способ нахождения общего языка, — стала вдохновенно излагать я. — Если обычным путем общий язык не находится, надо применить волшебный способ! Хуже, чем есть, все равно не будет, ведь правда? Дай тарелочку, а то из банки неудобно!

Гомункулуса упрашивать и уговаривать не пришлось, нас со Светкой тем более. Языки во всех видах мы смели махом, запивая их фирменным Светкиным чаем на травах.

— Примите мои горячие благодарности, фройляйн, о, дас ист фантастишь, я восхищен! — искренне произнес Гомункулус, прижимая руку к груди.

— А-а-а-а-а-а!!!! Он разговаривает!!!! — взвизгнула Светка.

— Помолчи, чудо белокурое! — приказала я. — Э-э-э-э… Доброго вам здоровьичка, уважаемый! Рады приветствовать вас на российской земле! Исполать, так сказать, добро пожаловать!

От волнения я несла черт знает что, но Летучий Голландец меня понял и улыбнулся. Улыбка у него была такая, что я невольно улыбнулась в ответ. Хорошая улыбка, теплая и искренняя. «Он, наверное, прошел через какие-то невероятные страдания, прежде чем научился вот так улыбаться», — почему-то подумалось мне.

— Я ставиль научный опыт, в свой лаборатория, все быль как обычно, но что-то пошель не так, мой состав в котель вскипель, слючился затмение в глазу, и я оказалься в этот невероятный место, — стал объяснять он. — Но я не есть удивлен, я верить в любые чудеса, но я есть отшень заинтересован, да!

— Мы тоже «есть отшень заинтересован», — подтвердила я. — Вон та юная лаборантка тут тоже нахимичила, и у меня есть сильные подозрения, что ваши опыты каким-то образом вошли в резонанс. Вы меня ферштейн?

— Я фертшейн, — подтвердил он. — А какой опыт ставиль этот прелестный фройляйн?

— Прелестный фройляйн пытался получить Абсолютную Любовь, — сдала Светку я.

— О! — Летучий Голландец взволновался так, что вскочил, с грохотом опрокинув табуретку. — Это не может быть! Это есть невероятно!!! Я тоже ставиль подобный опыт!!! Но про Абсолютный Счастье! Фройляйн!!! Я есть коленопреклонен!!!

И он действительно грохнулся перед Светкой на одно колено, почтительно припав лбом к ее ручке.

— Полный абзац! — только и сказала Светка, и заварник, выпав из другой руки, с треском разлетелся по всей кухне, распространяя аромат сушеной малины и смородинового листа.

История пятая

ФОРМУЛА СЧАСТЬЯ

н жил на окраине города, в старом доме. Он редко выходил из своей квартиры в цокольном этаже — так редко, что даже не все помнили, что он там живет. Он был Алхимиком. Вот уже много лет — очень много, он и не помнил сколько! — он стремился к своей Великой Цели. Он задумал вывести формулу Абсолютного Счастья. А для этого ему надо было провести тысячи опытов, выделить и смешать сотни элементов и занести все результаты в графики и таблицы. Это был нелегкий труд, и он отнимал все время, все силы, всю жизнь. Но цель того стоила! Ведь когда формула будет выведена, он наконец познает, что такое Счастье. Не то глупое, мелкое счастье, которое испытывают молоденькие девчонки, найдя блестящую заколку для волос, а настоящее, чистое, мощное Абсолютное Счастье, которое мало кто видел воочию, но к которому все так безнадежно стремятся.