Страница 17 из 19
Через легкую одежду, которая была на них обоих, она чувствовала его жаркое и настойчивое желание, чувствовала, как вздымается и опадает его грудь от учащенного дыхания.
Она медленно повернулась в кольце его рук, подняла к нему лицо, бедрами подалась ему навстречу. Вкус его губ, пряный мужской аромат еще больше усилили ее возбуждение.
Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы оторваться от его губ и выскользнуть из объятий. Она торопливо подошла к своему ложу и дрожащими руками собрала одеяла.
Вики расстелила их между лежавшими на палубе Джейком и Грегориусом и, только когда завернулась в грубошерстный кокон и вытянулась на спине, пытаясь унять неровное дыхание, поняла, что Джейк Бартон не спит.
Глаза его были закрыты и дышал он глубоко, но она знала совершенно точно, что он не спит.
Генерал Эмилио де Боно стоял у окна своего кабинета. Перед ним были жалкие крыши Асмары[10], но он смотрел дальше, на большой застывший горный массив. Словно хребет дракона, подумал он и содрогнулся.
Генералу было семьдесят лет, и потому он ясно помнил ту итальянскую армию, которая отважилась проникнуть в эту крепость. С тех пор слово «Адуа» обозначало позорное пятно в истории итальянского оружия, и это страшное поражение современной европейской армии оставалось неотмщенным в течение сорока лет.
Жребий мстителя выпал ему, но сам Эмилио де Боно отнюдь не был уверен, что эта роль ему подходит. Он бы предпочел, чтобы войны велись без страданий и был готов на многое, лишь бы не причинить никому боли и даже просто неудобства. Приказы, которые могли бы вызвать недовольство исполнителей, не отдавались. Операции, которые могли поставить кого-то в рискованное положение, вызывали неодобрительные морщины на генеральском лбу, и его офицеры научились не предлагать ему такие неразумные планы.
В душе генерал был дипломатом и политиком, а вовсе не воином. Ему нравилось видеть улыбающиеся лица, и потому он сам часто улыбался. Он напоминал веселого тощего козлика с остренькой седой бородкой. За нее его так и прозвали – «Бородка». Обращаясь к офицерам, он называл их «каро», а солдат «бамбино». Он хотел только одного – чтобы его любили. И потому беспрестанно улыбался.
Однако сейчас генерал не улыбался. Сегодня утром он получил еще одну важную зашифрованную депешу, подписанную Муссолини. Текст телеграммы гласил: «Король Италии желает, и я, Муссолини, министр вооруженных сил, приказываю…» Тон был еще более властный, чем обычно.
Внезапно генерал стукнул себя по увешанной орденами и медалями груди, на которую неотрывно смотрел капитан Креспи, его адъютант.
– Ничего они не понимают, – с горечью воскликнул де Боно. – Хорошо им сидеть в Риме и пороть горячку. Кричать: «Бей их!» Они-то не видят того, что видим мы, – как через реку Мареб во множестве переправляется противник.
Капитан подошел к генералу и тоже уставился в окно. Здание, в котором располагался штаб экспедиционного корпуса итальянской армии в Асмаре, было двухэтажным, и из генеральского кабинета открывался широкий вид на предгорье. Капитан явно увидел искаженную картину – ему почему-то казалось, что полчища противника через реку не переправлялись. В ярком солнечном свете перед ним лежало погруженное в дремоту огромное пустое пространство. Воздушная разведка не обнаружила скоплений эфиопских войск, но из надежных источников было известно, что император Хайле Селассие приказал своим военным формированиям ни в коем случае не выдвигаться к границе ближе чем на пятьдесят километров. Это распоряжение император отдал затем, чтобы у итальянцев не было предлога для нападения.
– Они не понимают, что мне нужно укрепить наше положение здесь, в Эритрее. Что я должен обеспечить крепкий тыл и подвоз боеприпасов, – проговорил де Бонр жалобно.
Уже больше года он последовательно укреплял свои позиции и обеспечивал подвоз. Необустроенная маленькая гавань Массауа раньше лишь изредка принимала случайные грузовые пароходы или маленькие японские солевозы, теперь же она была полностью оборудована. Великолепные каменные пирсы выдавались в море, на причалах высились паровые подъемные краны, сновали деловитые паровозы, перевозя неимоверное количество военных грузов, которые тысячами тонн ежедневно, из месяца в месяц, выгружались на берег. Для итальянских транспортов Суэцкий канал оставался открытым, бесконечный их поток устремлялся на юг, невзирая на эмбарго, которое Лига Наций наложила на поставку военных грузов в Восточную Африку.
К настоящему времени было уже доставлено более трех миллионов тонн, не считая пяти тысяч единиц транспортных средств – военных грузовиков, бронеавтомобилей, танков и самолетов, – которые прибыли по суше. Чтобы доставить все это к месту назначения, от гавани в глубь страны была проложена целая система дорог, причем дорог великолепных, напоминавших те, что были построены Цезарем в Древнем Риме.
Генерал де Боно снова постучал себя в грудь, от чего адъютант вздрогнул.
– Они хотят навязать мне несвоевременную операцию. Видимо, не отдают себе отчета в том, что сил у меня недостаточно.
Силы, на недостаточность которых жаловался генерал, в действительности были самой мощной группировкой войск, когда-либо находившейся на африканском континенте. Под командованием генерала находилось триста шестьдесят тысяч человек, вооруженных самыми современными средствами уничтожения, какие только существовали в мире, – от трехмоторных монопланов Капрони СА-133, которые могли взять на борт две тонны авиабомб и отравляющих веществ и доставить их на расстояние почти полторы тысячи километров, до самых современных бронеавтомобилей и тяжелых танков С-3, имеющих пятидесятимиллиметровую пушку, а также тяжелой артиллерии.
Все эти силы были сосредоточены в районе Асмары и на скалистых склонах, выходивших на реку Мареб. В их состав входили различные формирования – здесь были одетые в зеленую форму и широкополые тропические шлемы части регулярной армий; фашисты-чернорубашечники в высоких ботинках и с перекрещенными ремнями портупеи, с черепом и молнией на нашивках и сверкающими кинжалами; регулярные колониальные части, набранные из сомалийцев и эритрейцев в высоких красных фесках с кисточками, мешковатых рубахах, подпоясанных яркими кушаками, цвет которых определял принадлежность к тому или иному полку, и в обмотках на босых ногах. Наконец, были здесь и нерегулярные добровольческие отряды, то есть «банда», состоявшая из местных разбойников и головорезов – угонщиков скота, которые потянулись на запах войны, как акулы на кровь.
Де Боно знал, но не придавал значения тому обстоятельству, что около семидесяти лет назад британский генерал Нейпир предпринял поход на Мэгдэлу, имея в своем распоряжении менее пятидесяти тысяч человек, по дороге встретил и наголову разбил всю эфиопскую армию, штурмовал горную крепость, освободил находившихся там британских пленных и отступил в полном порядке.
Такие героические деяния в голове де Боно просто не укладывались.
– Каро, – генерал положил руку на расшитое золотом плечо адъютанта, – мы должны сочинить ответ дуче. Надо заставить его понять наши трудности.
Он дружески сжал плечо своего помощника, и, как только принялся диктовать ответное послание, его лицо озарилось привычной улыбкой.
– «Дорогой и глубокоуважаемый вождь, прошу Вас принять уверения в моей бесконечной преданности Вам лично и нашему славному отечеству – Италии».
Капитан поспешно схватил блокнот и начал прилежно скрести бумагу пером.
– «Не сомневайтесь также и в том, что я денно и нощно не щажу своих сил для…»
Только после двух часов напряженных творческих усилий генерал наконец-то был удовлетворен их результатом – цветистым и витиеватым отказом выполнять приказания дуче.
Генерал перестал ходить из угла в угол и мягко улыбнулся капитану:
– Хотя мы и не готовы к крупномасштабному наступлению, но начать подготовительные операции в наших силах, а это послание поможет нам ублаготворить дуче.
10
Город на севере Эфиопии, расположенный на высоте 2300 м. Административный центр провинции Эритрея