Страница 26 из 28
Он залез в кабину и устроился на пассажирском сиденье.
– И не пытайся нас остановить. – Он угрожающе взмахнул автоматом. – Я умею с этим обращаться.
Джок захлопнул дверцу, и Гомо вывел рефрижератор на шоссе.
Дэниел остался стоять в темноте, глядя на яркие рубины задних огней автомобиля, пока наконец они не скрылись за поворотом. В ушах у него все еще звенело от выстрелов Джока. Перед глазами все плыло, его мутило. Слегка пошатываясь, он добрел до «лендкрузера» и тяжело опустился на водительское сиденье машины.
Время шло, а он все никак не мог успокоиться, отвлечься от гневных мыслей о Чжэне и его подручных, о Гомо, а больше всего – о Джоке, который так не вовремя влез и помешал ему разобраться с этим мерзавцем. Постепенно, однако, ярость улеглась, и до него стало доходить, в каком серьезном и неприятном положении оказался он сам. Он действовал опрометчиво и рискованно. Он выдвигал необоснованные обвинения; он нанес ущерб государственному имуществу и угрожал жизни государственного служащего, совершив на него нападение при отягчающих обстоятельствах и едва не причинив тяжкие телесные повреждения. Теперь его могли арестовать, предъявив обвинение по полудюжине пунктов.
Затем он снова вспомнил о Джонни и его семье, и грозившая ему самому опасность вмиг показалась просто пустяком.
«А я ведь был так близок к тому, чтобы раскрыть весь план, – подумал он с горечью. – Еще бы несколько минут поговорить с Гомо, и они бы попались. Они чуть было мне не попались, Джонни!» Надо было решить, что делать дальше, но голова раскалывалась от боли, и Дэниел был не в состоянии рассуждать логически. Гоняться за Гомо не имело смысла. Он теперь настороже, и ему каким-то образом удалось избавиться от бивней.
По каким же еще направлениям можно действовать? Разумеется, оставался Нинг Чжэн Гон, ключевая фигура всего плана. Однако теперь, после того как бивни исчезли, единственными зацепками, которые вели к нему, остались неразборчивая записка Джонни и отпечаток ноги Чжэна на месте убийства.
Еще оставался Четти Сингх. Гомо косвенно признал, что знает этого сикха. Что он выдал, когда Дэниел назвал это имя? «Да, я расскажу тебе о нем, если только ты не станешь резать меня…» Оставалась еще и банда браконьеров. Интересно, удалось ли Айзеку перехватить и арестовать головорезов при переправе через Замбези? В отличие от Джока Айзек не слишком щепетилен. К тому же Джонни был и его другом, и он нашел бы способ вытряхнуть нужные сведения из пойманного браконьера.
«Я позвоню в Мана-Пулз из полицейского участка в Чирунду», – решил он и завел «лендкрузер», затем развернул машину и поехал вниз по откосу. До полицейского участка у моста Чирунду гораздо ближе, чем до Карон. Надо дать показания и добиться, чтобы полиция как можно скорее начала расследование. Необходимо предупредить власти о записке Джонни и кровавых следах.
Голова у Дэниела все еще раскалывалась. Он на несколько минут остановил машину, отыскал в аптечке пузырек с панадолом и проглотил пару таблеток, запив их кофе из термоса, после чего отправился дальше. Боль постепенно прошла, и он принялся приводить мысли в порядок.
Было уже около четырех утра, когда он подъехал к мосту Чирунду. В дежурном отделении полицейского участка он увидел одинокого капрала. Сидя за столом, тот крепко спал, подложив под голову вместо подушки собственные руки. Дэниелу пришлось хорошенько его потрясти, прежде чем тот проснулся и, моргая опухшими и налитыми кровью глазами, непонимающе уставился на Дэниела.
– Я хочу сообщить об убийстве, о групповом убийстве, – заявил Дэниел, начав тем самым долгий и трудный процесс запуска чиновничьей машины в движение.
Капрал, судя по всему, никак не мог решить, как ему правильно поступить, и Дэниел посоветовал ему сходить за начальником участка, чья хижина располагалась за зданием полиции. Когда сержант наконец появился, он был одет полностью по форме, включая фуражку и портупею, но еще толком не проснулся.
– Позвоните в отдел уголовного розыска в Хараре, – стал уговаривать его Дэниел. – Нужно, чтобы оттуда прислали следственную группу в Чивеве.
– Сперва вы должны дать показания, – возразил сержант.
У дежурного не оказалось машинки: участок находился в сельской глуши. Сержант начал записывать показания Дэниела от руки неровным детским почерком. Он беззвучно шевелил губами, старательно выписывая каждую букву. Дэниелу хотелось отобрать у него ручку и написать все самому.
– Черт подери, сержант, там ведь лежат убитые, а убийцы вовсю удирают, пока мы тут с вами рассиживаемся.
Сержант между тем безмятежно продолжал трудиться над составлением бумаги, а Дэниел, кипя от злости, исправлял его орфографические ошибки.
Неторопливый темп диктовки, однако, позволил ему тщательно сформулировать свои показания. Он восстановил ход событий предыдущего дня: час, когда он попрощался с Джонни Нзоу и уехал из Чивеве; тот момент, когда он обнаружил следы налетчиков и решил вернуться в лагерь, чтобы предупредить Джонни; и, наконец, время, когда он встретил на дороге рефрижераторы и вместе с ними «мерседес» посла.
Он описал свой разговор с послом Нингом и заколебался, а упоминать ли ему о кровавом пятне на брюках посла. Это ведь прозвучало бы как обвинение.
«К черту всякую дипломатию, – решил он и подробно описал синие брюки и спортивные туфли с рисунком в виде рыбьей чешуи на подошвах. – Теперь-то им наверняка придется проверить Нинга».
Он почувствовал мрачное удовлетворение, когда перешел к описанию своего возвращения в Чивеве и выявленных последствий резни. Не забыл упомянуть и о записке, найденной в сжатой в кулак руке Джонни, и о кровавом отпечатке подошвы с рисунком в виде рыбьей чешуи на полу офиса, не связывая конкретно ни то, ни другое с тайваньским послом. Пусть полиция сделает собственныe выводы на этот счет.
Ему пришлось очень тяжело, когда дело дошло до описания его погони за «Мерседесом» и рефрижераторами.
Следовало ведь изложить свои мотивы, обойдя все, что свидетельствовало бы о его собственном пренебрежении законом, и не высказав напрямик свои подозрения насчет Нинг Чжэн Гона.
– Я последовал за автоколонной, чтобы выяснить, известно ли что-нибудь водителям о пропавших бивнях, – продиктовал он. – Хотя мне не удалось догнать посла Нинга и головной грузовик, я поговорил с объездчиком Гомо, которого встретил на дороге в Карой и который вел второй рефрижератор. Он сообщил, что ему ничего не известно о вышеописанных событиях, и позволил мне осмотреть содержимое грузовика. Бивней я там не обнаружил.
Его злила необходимость сделать такое признание, однако нужно же было подстраховаться на тот случай, если Гомо выдвинет против него какие-нибудь обвинения.
– Затем я решил, что обязан обратиться в ближайший полицейский участок и сообщить о гибели смотрителя парка Чивеве, членов его семьи и сотрудников, о поджоге и разрушении зданий и прочего имущества.
Уже давно рассвело и вовсю разгорался день, когда Дэниел наконец подписал свои показания, и лишь теперь сержант откликнулся на его уговоры позвонить в отдел уголовного розыска в Хараре. В результате последовали долгие телефонные переговоры между сержантом и детективами из Хараре, которые постепенно передавали его от одного к другому все выше и выше по должностной лестнице. Таков был темп жизни в Африке, и Дэниел лишь скрежетал зубами. «ОПА, – сказал он сам себе. – Очередная Победа Африки».
Наконец сержант получил приказание выехать в лагерь в Чивеве на полицейском «лендровере», а из Хараре на самолете вылетела следственная группа, которая должна была приземлиться на взлетно-посадочной полосе парка.
– Вы хотите, чтобы я поехал с вами в Чивеве? – спросил Дэниел, когда сержант наконец оторвался от телефона и стал готовиться к поездке в лагерь.
Этот вопрос явно поставил сержанта в тупик. Он ведь не получил никаких указаний из отдела уголовного розыска относительно свидетеля.
– Оставьте адрес и номер телефона, по которым можно будет связаться с вами в случае необходимости, – решил он после долгих и мучительных раздумий.