Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 6



В русской истории на долю этого beau выпала таинственная, до сих пор далеко не во всем выясненная роль — участие в подготовке убийства императора Павла.

III

Как известно, в последние месяцы царствования Павла война между Россией и Англией стала совершенно неизбежной. Вопрос ставился приблизительно так: если Павел будет жив, Россия выступит с Францией против Великобритании; если Павел скоропостижно умрет, Россия выступит с Великобританией против Франции. Питт и Бонапарт давали друг другу в Петербурге политическое сражение огромной важности: исход его решился в спальне Михайловского замка в ночь на 12 марта 1801 года.

По-видимому, еще с конца 1799 года Уитворт стал подозревать (и кажется, не без основания), что шифр, которым он пользовался для сношений со своим министром, известен русскому правительству и что его депеши перлюстрируются в черном кабинете. Посланник, человек весьма ловкий, сделал соответствующие практические выводы: в своих шифрованных депешах он расточал похвалы благородству и добродетелям императора; но к шифрованным депешам, предназначавшимся не столько для британского, сколько для русского правительства, он делал еще приписки симпатическими (невидимыми) чернилами. Эти химические депеши до нас дошли. В одной из них лорд Уитворт пишет: «Нам надо быть готовыми ко всему. Должен сказать с сожалением, что император — сумасшедший в буквальном смысле слова (is literally not in his senses). Истина эта уже много лет известна ближайшим к нему людям, и я сам имел не раз возможность лично в ней убедиться. Но с тех пор как он вступил на престол, его безумие постепенно усиливалось».

Есть много оснований думать, что невидимыми ли чернилами или как-нибудь иначе Уитворт сообщал своему правительству сведения еще неизмеримо более конфиденциальные. Но точных доказательств этого мы не имеем: в британском министерстве иностранных дел кроме архива, доступного в научных целях избранникам, есть еще архив секретнейший, к которому и по истечении столетий не допускаются ни иностранные, ни даже (насколько мне известно) английские исследователи. Однако и без документальных доказательств участие лорда{4} Уитворта в подготовке цареубийства представляется почти несомненным. Наполеон, который через своих агентов был прекрасно осведомлен о подготовке этого дела, чуть ли не в лицо называл Уитворта (он был впоследствии великобританским послом в Париже) убийцей императора Павла. Так же смотрело на события 11 марта русское общественное мнение, тесно связывавшее роль британского посланника в деле с ролью Ольги Александровны Жеребцовой.

Вот, например, что рассказывал в глубокой старости князь П.П. Лопухин, брат фаворитки императора Павла Анны Петровны Гагариной:

«Князь Лопухин глубоко убежден в непосредственном участии английского правительства в кончине императора Павла. Уитворт через посредство О.А.Жеребцовой был в сношениях с заговорщиками; в ее доме происходили сборища; через ее руки должна была пройти сумма, назначенная в награждение за убийство или по меньшей мере за отстранение императора Павла от престола... За несколько дней до 11 марта Жеребцова нашла более безопасным для себя уехать за границу и в Берлине выжидала исхода событий... Как только известие о кончине императора Павла дошло до Берлина, Жеребцова отправилась дальше, в Лондон. Там она получила от английского правительства сумму, соответствовавшую двум миллионам рублей. Эти деньги должны были быть распределены между заговорщиками, в особенности между теми, которые принимали наиболее деятельное участие в убийстве. Но Жеребцова предпочла удержать всю сумму за собою, будучи уверена, что никто не отважится требовать заслуженного вознаграждения»{5}.

До нас дошло и много других рассказов в том же роде — о грудах английского золота, о гинеях, которыми будто бы щедро сыпал в 1800 году Уитворт, нанимая убийц для императора Павла. Серьезные исследователи утверждают и по сей день, что весь дом Жеребцовых, где была генеральная квартира заговорщиков, содержался на средства английского посланника. Ольга Александровна, ее муж и Зубовы принимали гостей, а лорд Уитворт платил за пиры. «Как джентльмен, — говорит С.Адрианов, — Уитворт считал для себя неприличным пировать на счет мужа своей любовницы и сам за все расплачивался. Благодаря неиссякаемому кошельку благородного лорда, по вечерам в доме на Английской набережной шампанское лилось рекой, и гости наслаждались всеми затеями французской гастрономии».



В этих рассказах много наивного и неверного. Когда Зубовы получили разрешение вернуться в столицу, Уитворта в Петербурге уже не было. Сообщение о двух миллионах, задним числом уплаченных британским правительством в вознаграждение за убийство русского царя и положенных Жеребцовой в свой карман, едва ли стоит опровергать. В представлении иностранцев английский лорд всегда несметно богат, чрезвычайно щедр и сыплет гинеями направо и налево. Русским современникам могло казаться, что Уитворт еще до заговора чуть ли не содержал Жеребцову и всю ее семью. Как мы увидим, в этом нет ни слова правды. Вопрос о том, кто кого «содержал», очень нуждается в пересмотре. Жеребцовы были богаты и в гинеях не нуждались. Князь Платон Зубов был одним из богатейших людей в России: он оставил около двадцати миллионов рублей. А лорд Уитворт едва ли принадлежал к тем людям, которые очень тратятся на женщин. «Неиссякаемый кошелек благородного лорда» — это клише, перебравшееся в историю из плохой литературы.

Ольга Александровна, как сестра опальных Зубовых, естественно, должна была сочувствовать заговору. Все три ее брата принимали близкое участие в деле 11 марта. Граф Николай Зубов был даже, как известно, одним из физических убийц императора.

Искренняя и страстная любовь Жеребцовой к Уитворту заставила ее всецело отдаться заговору. Переодетая нищенкой, она ходила от одного заговорщика к другому и передавала поручения. Быть может, для этого не требовалось переодеваться нищенкой. Но так выходило еще романтичнее. Впрочем, и без того выходило достаточно романтично. Тем более что романтика легко могла кончиться Тайной Канцелярией.

Тайная Канцелярия, правда, была подчинена главе заговорщиков графу Палену. Но могли быть всякие сюрпризы. «Участвовать в заговорах все равно что пахать море», — говорил Боливар, который всю жизнь только этим и занимался. Совершенной неожиданностью для заговорщиков была высылка из Петербурга лорда Уитворта, последовавшая по приказу царя в мае 1800 года.

Быть может, несмотря на невидимые чернила, на переодевания, на всю конспирацию, Павел I смутно догадывался о роли английского посланника. Как бы то ни было, с весны 1800 года начинается ряд действий, едва ли не беспримерный в истории дипломатических сношений между великими державами: Англия идет на всевозможные унижения, чтобы избежать войны с Россией.

Британское правительство присылает в Петербург особого уполномоченного для разрешения возникших недоразумений. Уполномоченный пишет одно за другим несколько писем Ростопчину с просьбой о приеме — и не получает никакого ответа. Он обращается с той же просьбой прямо к царю и получает ответ: ему предлагается уехать назад в Англию. Почти одновременно император предписывает русскому посланнику в Лондоне графу С.Р.Воронцову покинуть Великобританию. Воронцов, давно считающий Павла человеком ненормальным, сдает дела советнику Лизакевичу, а сам остается в Англии в качестве частного лица. Лорду Уитворту Павел приказывает немедленно убираться из России. Расстроенный Уитворт просит разрешения оставить в Петербурге хоть секретаря посольства, чтобы избежать полного разрыва. Разрешение дается и тотчас же отбирается, — всю британскую миссию высылают чуть только не по этапу. Полиция провожает посланника до заставы и там заставляет ждать паспортов. Всем находящимся в России английским купцам предписывается представить «имения своего балансы»; на британские корабли налагается эмбарго; экипаж их ссылается во внутренние губернии. В Англии в это время находится, как бы нарочно для репрессалий, восемнадцать тысяч русских солдат и пятнадцать военных кораблей. Это были остатки сил, действовавших против Франции в 1799 году{6}.