Орел в небе

– Расскажи.

– Небольшой нарост. Не опасный – пока. Но с ним нужно что-то делать... – Он, запинаясь, изложил тщательно подготовленное объяснение, а когда закончил, она долго молчала.

– Это необходимо, абсолютно необходимо? – осведомилась она наконец.

– Да, – ответил он, и Дебра кивнула, полностью доверяя ему. Потом улыбнулась и схватила его за руку.

– Не мучай себя, Дэвид, дорогой. Все будет в порядке. Вот увидишь, нас это не коснется. Мы живем в своем особом мире, и там никто не может нас тронуть. – Теперь она пыталась успокоить его.

– Конечно, все будет хорошо. – Он прижал ее к себе и наклонился, чтобы отпить вина.

– Когда? – спросила она.

– Завтра ты ложишься в больницу, а операция на следующее утро.

– Так быстро?

– Я подумал, что лучше покончить с этим побыстрее.

– Да. Ты прав.

Она тоже отпила вина, задумчивая, испуганная, несмотря на напускную храбрость.

– Мне разрежут голову?

– Да.

Дебра вздрогнула.

– Риска нет, – заверил он.

– Конечно. Я в этом уверена, – быстро согласилась она.

Дэвид проснулся среди ночи и сразу понял, что он один, что Дебры, мягкой и сонной, рядом нет.

Быстро выскользнув из постели, он направился в ванную. Пусто. Он прошел в гостиную и включил свет.

Она услышала щелчок выключателя и отвернулась, но Дэвид успел увидеть у нее на щеках слезы, легкие серые жемчужины. Быстро подошел.

– Дорогая, – произнес он.

– Я не могла уснуть.

– Все в порядке. – Он наклонился к дивану, на котором она сидела, но не касался ее.

– Мне снился сон, – стала рассказывать она. – Большой пруд с чистой прозрачной водой, и в нем плаваешь ты и зовешь меня. Я хорошо вижу твое лицо, прекрасное, смеющееся...

Дэвид неожиданно понял, что во сне она видит его таким, каким он был раньше, а не ужасное чудовище, каким он стал сейчас.

– ...И вдруг ты начал тонуть, уходить под воду, вниз, вниз, твое лицо расплывалось, исчезало... – Голос ее прерывался, она ненадолго смолкла. – Ужасный сон. Я заплакала и хотела плыть за тобой, но не могла пошевельнуться, и ты исчез в глубине. Вода потемнела, и я проснулась с тьмой в голове. Ничего, кроме клубящейся тьмы.

– Это всего лишь сон, – сказал он.

– Дэвид, – прошептала она, – завтра, если завтра что-то случится...

– Ничего не случится, – чуть ли не рявкнул он, но Дебра поднесла руку к его лицу, нашла губы и без слов коснулась их, чтобы он замолчал.

– Что бы ни случилось, – промолвила она, – помни: мы были счастливы. Помни, что я любила тебя.

Больница "Гроот Шуур" была расположена на нижних склонах Вершины Дьявола, высокой скалы, отделенной от Столовой горы глубокой седловиной. Вершина скалы была серой, а под ней лежали темные сосновые леса и открытые травянистые луга большого поместья, которое Сесил Родс завещал государству. На этих лугах спокойно паслись стада оленей и антилоп, а юго-восточный ветер окутывал вершину летящим облачным знаменем.

Больница представляла собой массивный комплекс ослепительно белых зданий, прочных прямоугольников, крытых красной черепицей.

Рувим Фридман использовал все свое влияние, чтобы получить для Дебры отдельную палату, и дежурная сестра ждала ее. Дебру отобрали у Дэвида и увели, оставив его, одинокого и растерянного, но когда вечером он пришел навестить ее, она сидела в постели в мягкой пижаме, которую он подарил ей, окруженная заказанными им цветами.

– Они прекрасно пахнут, – поблагодарила она. – Я словно в саду.

На голове у Дебры был тюрбан, серьезные золотые глаза смотрели куда-то вдаль, и вид у нее был экзотический и загадочный.

– Тебе побрили голову! – в отчаянии вскрикнул Дэвид. Он не ожидал, что придется пожертвовать ее роскошной черной гривой. Ему почудилось в этом крайнее унижение, и Дебра, похоже, думала так же, потому что не ответила и принялась оживленно рассказывать, как хорошо с ней обращаются и как заботятся о ее удобствах.

– Можно подумать, я королева, – рассмеялась она.

С Дэвидом пришел Бриг, он был резок, решителен и совершенно неуместен в этом окружении. Его присутствие сковывало, и они испытали облегчение, когда появился Рувим Фридман. Оживленный, обаятельный, он поздравил Дебру с успешно проведенной подготовкой.

– Сестра говорит, что вы вели себя прекрасно, теперь вы побриты и готовы. Простите, но вам ничего нельзя есть или пить, примите только снотворное, которое я прописал.

– Когда операция?

– Когда вы как следует выспитесь. Завтра в восемь утра. Я очень доволен, что оперировать будет Билли Купер, нам с ним повезло, он мне кое-чем обязан. Конечно, я буду ассистировать, и у него одна из лучших в мире хирургических бригад.

– Руви, вы знаете, некоторые женщины предпочитают, чтобы их мужья присутствовали при родах?..

– Да, – неуверенно ответил Рувим, захваченный врасплох ее вопросом.

– Не может ли Дэвид быть со мной завтра? Мы были бы вместе, ради нас обоих, когда это произойдет.

– При всем моем уважении, голубушка, вы ведь не рожаете.

– Нельзя ли ему быть там? – умоляла Дебра, красноречиво глядя на Фридмана с таким выражением, что смягчило бы и самое жестокое сердце.

– Простите. – Рувим покачал головой. – Это совершенно невозможно. – Но тут его лицо прояснилось: – Вот что я вам скажу. Я могу провести его в помещение для студентов. Все равно что присутствуешь на операции, ему будет видно даже лучше, чем в операционной. У нас местное телевидение, и Дэвид все увидит.

– О, пожалуйста! – Дебра немедленно согласилась. – Мне приятно будет знать, что он рядом, что между нами контакт. Мы не любим, когда нас разлучают, правда, дорогой? – Она улыбнулась в ту сторону, где, как ей казалось, стоял Дэвид, но тот успел передвинуться, и ее улыбка была направлена в пустоту.

У него сжалось сердце.

– Ты ведь будешь там, Дэвид? – спросила Дебра, и хотя у него вызвала отвращение мысль о скальпеле, он заставил себя непринужденно заявить:

– Буду, – и чуть не добавил: "Всегда", но не произнес этого слова.

Рано утром в маленьком лекционном зале с двумя полукруглыми рядами мягких сидений и телевизором присутствовало еще только двое: полная симпатичная студентка, кудрявая, как пудель, и высокий молодой человек с бледной кожей и плохими зубами. У обоих из карманов белых халатов с рассчитанной небрежностью торчали стетоскопы. После первого удивленного взгляда они перестали обращать внимание на Дэвида и разговаривали друг с другом на медицинском жаргоне.

– Куп сегодня режет.

– Вот-вот, поглядим...

Девушка курила "галуаз" из синей пачки, запах сигарет заполнял маленькое помещение. Дэвиду жгло глаза: он мало спал ночью, и дым раздражал его. Он то и дело поглядывал на часы, представляя себе, что происходит с Деброй в эти минуты: унизительное очищение тела, переодевание, успокоительные и антисептические уколы.

Наконец минуты перестали тянуться, экран осветился, на нем появилась операционная. Телевизор был цветной, и одетые в зеленое фигуры вокруг операционного стола сливались с зелеными стенами. Они казались укороченными. Микрофоны поймали обрывок разговора хирурга с ассистентами.

– Готовы, Майк?

У Дэвида засосало под ложечкой, и он пожалел, что отказался от завтрака. Может, тогда пустота была бы заполнена.

– Хорошо. – Голос врача зазвучал резче: теперь он говорил в микрофон. – Камера включена?

– Да, доктор, – сообщила операционная сестра, и хирург с ноткой покорности заговорил, обращаясь к невидимой телевизионной аудитории:

– Начинаем. Пациент – женщина двадцати шести лет. Полная слепота на оба глаза, вероятная причина – повреждение глазного нерва в оптическом канале. Проводится хирургическая операция на месте повреждения. Хирург доктор Уильям Купер, ассистент доктор Рувим Фридман.

Пока он говорил, картинка сменилась, и Дэвид понял, что смотрит на Дебру и не узнает ее. Лицо и нижнюю часть головы закрывали стерильные повязки, открытым оставался только выбритый череп. Выглядел он нечеловечески, был похож на яйцо и вымазан антисептической мазью, которая блестела в ярком верхнем свете.