Страница 125 из 137
Дворец был полон людьми, приносящими жертвы, совершающими очищения и занятыми гаданием: все они доводили до предела глупый страх Александра. Страшны безверие и пренебрежение к богам, но страшно и суеверие, подобно воде увлекающее всегда вниз.
Когда привезены были ответы бога относительно Гефестиона, он приободрился и опять занялся празднествами и пирушками. Однажды, роскошно угостив Неарха и его спутников и затем по обыкновению вымывшись, он отправился было спать, но по просьбе Медия, пошел пировать к нему. Там он пил всю ночь 1и весь следующий день. У него началась лихорадка: он «не пил Гераклова кубка» и не почувствовал внезапной, словно от удара копьем, боли в спине. Некоторые считают, что необходимо писать именно так, словно сочиняют трагический, горестный конец великой драмы. Аристобул же рас' сказывает, что от лихорадки у него помутился разум; он испытывал сильнейшую жажду и пил вино. От этого он совсем обезумел и скончался в 30-й день месяца даисия.
76
В дворцовом дневнике о его болезни писали так: 18 даисия он спал по причине лихорадки в бане. На следующий день вымылся и перешел в спальню, где и провел день, играя с Ме-дием в кости. Затем, вымывшись поздно, он принес жертву богам и поел; ночью его лихорадило. 20-го он вымылся, опять принес обычную жертву, улегшись в бане, разговаривал с Не-архом и его товарищами и слушал их рассказы о плавании и Великом море. 21-е он провел таким же образом; жар у него стал сильнее, ночь он провел худо и днем весь горел. Его положили около большого бассейна; он разговаривал с военачальниками относительно полков, оставшихся без начальства, и велел поставить над ними людей проверенных. 24-го он поднялся в сильной лихорадке и принес жертву. Старшим военачальникам он велел оставаться во дворце, таксиархам и пен-таксиархам — ночевать около дворца. Его перенесли в противоположный конец дворца; 25-го он немного уснул, но лихорадка его не оставляла. Военачальники вошли к нему, но он был уже без голоса, так же как и 26-го. Македонцы решили, что он умер; с криком подступили они к дверям и стали грозить друзьям, пока не заставили их открыть двери; тогда в одних хитонах все по одному прошли перед его кроватью. В тот же день Пифон и Селевк отправились в храм Сараписа спросить, не перенести лн туда Александра. Бог повелел оставить его на месте. 28-го к вечеру Александр скончался.
77
Большая часть этого рассказа содержится слово в слово в дворцовых дневниках.
Ни у кого первоначально ие было подозрения в отравлении; через 6 лет Олимпиада получила донос; многих казнила и велела выбросить останки Иолая, будто бы влившего яд Александру. По словам некоторых, советником Аитипатру в этом деле был Аристотель; с его помощью добыт был яд — так, говорят они, рассказывал некий Гагнофем, слышавший об этом от царя Антигона. Ядом послужила ледяная вода, росою сочившаяся из какой-то скалы в Ноиакриде; ее набрали в ослиное копыто, потому что никакая посуда не могла выдержать ее холода и едкости: трескалась на куски. Большинство же считает рассказ об отравлении вообще выдумкой. Важным доказательством в пользу этого мнения служит то обстоятельство, что, пока в течение ряда дней военачальники спорили и ссорились, тело лежало неубранным в жарком, душном месте и в нем не обнаружилось никаких признаков разложения: оно оставалось невредимым.
Роксана была беременна, и потому македонцы окружили ее почетом. Она относилась ревниво к Статире; обманом, с помощью подложного письма, заманила ее к себе и, когда та прибыла вместе с сестрой, убила обеих, а трупы велела бросить в колодезь и его засыпать. Сделано это было с ведома и с помощью Пердикки, который сразу оказался иа вершине власти, влача за собой Арридея, как некое лицо без слов. Арридей был сыном Филинны, простой публичной женщины, по причине болезни слабоумным. Болезнь эта была не врожденной и не случайной. Мальчиком, говорят, он обнаруживал очень приятные и благородные черты характера, но его испортила Олимпиада: от ее лекарства он повредился в рассудке...
ОБ УДАЧЕ И ДОБЛЕСТИ АЛЕКСАНДРА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. Согласно утверждениям Удачи, Александра создала она и только она. Нам, однако, следует вступиться за Философию, а вернее за самого Александра, которьгй возмутился бы и исполнился негодования, если бы кому-то показалось, что он даром и к тому же от Удачи получил то могущество, добиваясь которого ценою немалой кровн и многочисленных ранений
Не раз проводил он бессонные ночи,
Кровопролитные дни не раз он оканчивал в битвах с непобедимыми войсками и с бесчисленными племенами, преодолевая при помощи благоразумия, терпения, доблести и рассудительности непереходнмые реки и горы, до вершин которых не долетали стрелы.
2. Я полагаю, что он сам ответил бы Удаче, коль скоро она приписывает себе его собственные достижения, примерно так: «Не отнимай у меня доблести и не пытайся лишить меня славы. Ты создала Дария, сделав его из раба и царского гонца владыкой персов, и Сарданапала, на которого ты возложила царскую диадему, хотя прежде он добывал пурпур из улиток. Я же как победитель поднялся от Арбел в Сузы, а до этого Киликия открыла мне просторы Египта, а саму Киликию — Граник, который я перешел по трупам Митридата и Спитри-дата. Украшай себя сколько угодно и гордись царями, которые не знали ран и не были обагрены собственной кровью. Охи и Артаксерксы, которых ты посадила иа престол Кира, как только они родились, — это, действительно, питомцы Удачи. Мое же тело несет на себе многочисленные знаки того, что Удача выступала против меня и моей союзницей не была. У иллирийцев я был ранен впервые — камнем в голову, в тот же день дубинкой мне повредили шею, затем при Гранике нож врага поразил меня в голову, а в битве при Иссе меч вонзился в бедро. При Газе я был стрелою ранен в лодыжку и, выпав из седла в тяжелом вооружении, вывихнул себе плечо. При Маракандах я был поражен стрелою в берцовую кость, остальные ранения были получены мною у индийцев... У ассакенов я стрелою
был уязвлен в плечо, у гаигрядов — в бедро, а у маллов стрела из лука вонзилась мне в грудь и оставила в ней железо, там же, когда сломались приставленные к стенам лестницы, удар дубинки задел мою шею. Удача же оставила меня одного, причем не ради каких-нибудь знаменитых противников, а для того, чтобы угодить никому не известным варварам. Если бы Птолемей не закрыл меня щитом, а Лимней ие пал мертвым от тысячи стрел, закрывая меня, если бы македонцы, собрав все силы, не разрушили стен, то этой дикой и безымянной земле пришлось бы стать могилой Александра».
3. А обстоятельства самого похода: бури, отсутствие воды, глубокие реки, горы, на которых даже птицы не гнездятся, дикие обычаи, непостоянство правителей и их многочисленные предательства! Когда этот поход начинался, Эллада еще трепетала от войн Филиппа, но Фивы уже стряхивали с оружия херонейскую пыль, а Афины, поднимаясь из развалин, простирали к ним руки. Македония, не совсем еще исцелившаяся от ран, обращала взоры на Аминту и сыновей Аеропа, иллирийцы были готовы к войне, а скифы наблюдали за замыслами своих соседей. Персидское золото, разлившееся благодаря демагогам повсюду, волновало Пелопоннес, а сокровищницы Филиппа были опустошены, но мало этого, как повествует Онесикрит, у царя был долг в 200 талантов. И вот посреди такой бедности юноша, недавно вышедший из возраста отрока, несмотря на свое шаткое положение, отваживается думать о Вавилоне и Сузах и, более того, имеет намерение распространить свою власть над всеми людьми, и это, вы только подумайте, с 30 тысячами пеших воинов и с 3 тысячами всадников, как сообщает Аристобул. Царь Птолемей говорит о 30 тысячах пехоты и о 5 тысячах всадников, а Анаксимен — о 43 тысячах пехоты и о 5500 всадниках. Богатства же Александра, прославленные и старательно припасенные Удачей, составляли, как говорит Аристобул, 70 талантов, а согласно Дуриду, их хватило на съестные припасы всего лишь на 30 дней.