Страница 4 из 18
Узел его завязанного на бедрах полотенца находился на уровне подбородка человечка.
– Вы на нее не похожи, – произнес незнакомец, не обращая на итальянца внимания и продолжая пристально разглядывать Сару.
– Возможно, есть какая-нибудь другая Сара Уэстон, – предположила она. – А в чем дело?
Человечек еще мгновение спокойно изучал Сару, после чего заговорил тихо и нараспев, причем его голос приобрел минорное звучание:
Алессандро издал короткий свист – сложный и выразительный, на какой способны лишь итальянцы, рожденные к югу от Рима. Сара хорошо изучила все вариации. На сей раз свист означал: «О, я гляжу, ты переключилась на pazzo[8], малышка? Неплохой выбор!» Потрясающе, что Алессандро удалось вложить в этот звук столько сарказма, мелькнуло в голове у Сары. Особенно учитывая тот факт, что он одет только в полотенце. И что еще, черт возьми, за Кекроповы соты?[9]
– К сожалению, я не автор, – незнакомец скромно помахал миниатюрной ладошкой. – Стихи сочинил некий Бальтазар Каминеус, доктор права. Он превозносил достоинства Элизабет Уэстон[10], на которую вы не похожи. Что ж, тем лучше для вас: она была не особенно привлекательна, даже со скидкой на костюм той эпохи.
Алессандро облизнул губы. Ясно! Он не собирается ни уходить, ни помогать Саре блуждать в потемках светской, однако полубезумной беседы. Хоть бы штаны надел, в конце концов! А карлик, похоже, ожидал ответа – застегнутый на пряжку башмачок мягко притопывал по дверному коврику.
– Вас прислал Бейли? – Сара приготовилась к тому, что человечек вытащит из рукава магнитофон и обрушит на нее очередную порцию «Весенних бутонов» в качестве серенады.
– Боюсь, что Элизабет Уэстон не часто читают в наши дни, – проговорил маленький человечек. – Ее забыли, подобно многим другим. Но с ней еще не кончено! О нет, пока еще нет…
– Прошу прощения, – прервала Сара, – но у меня… в общем, дела. А если вы хотите что-нибудь… сказать… или сделать…
– Ей нужно собираться в Прагу, – пояснил Алессандро, беря на себя минимальную полезную функцию. – Она теперь ученый molto importante[11].
– Значит, вы едете? – человечек наклонился вперед и легко коснулся запястья Сары. – Я и не сомневался! Я надеялся – и вот результат! Мне кажется, вы нужны в Праге.
Сара внезапно насторожилась. Откуда мелкому типу известно о ее планах?
– Я считаю, что это просто замечательно, – продолжал человечек своим странным фаготоподобным голосом. – У вас интересное лицо. А юноша, замотанный в полотенце, ухмыляется, глядя на меня. Он считает меня pazzo, разве не смешно? Он ищет не в том месте, уверяю вас! Или, точнее, в правильном месте, но в неправильном направлении. Дрожжи! Ха!
– Ладно, пожалуй, я позвоню в полицию, – буркнул Алессандро, пожимая плечами и поворачиваясь в сторону квартиры.
Сара молча посмотрела ему вслед, ренессансный торс Алессандро явно пребывал в сильном раздражении и дурном расположении духа.
– Откуда вам известно, что семья Лобковицев прислала мне приглашение? – выпалила она. – Я получила письмо пару часов назад.
– Я нахожусь в очень близких отношениях с семьей Лобковицев, – ответил карлик. – Собственно, я только что из Праги.
Он снова поднес пальцы к лицу и теперь полностью прикрыл ими глаза, после чего протянул руки к Саре. Посередине раскрытой левой ладони человечка покоилась плоская медная коробочка, в каких обычно держат пилюли.
– Возьмите, – кратко сказал он.
Сара услышала, как в соседней комнате зазвонил ее мобильник.
– Я должна ответить, – промямлила она.
Саре не хотелось впускать карлика в свою квартиру, однако захлопнуть дверь у него перед носом было бы по-настоящему грубо и невежливо. Кроме того, он был как-то связан с ее новыми работодателями.
– Я подожду, – миролюбиво отозвался человечек.
Оставив дверь приоткрытой, Сара взяла телефон, отметив, что ее вызывал декан музыкального факультета профессор Клайм.
– Алло!
– Сара, у меня плохие новости, – проговорил Клайм. – Увы, я вынужден сообщить вам, что профессор Щербатский умер.
Сара опустилась на диван оливкового цвета, который они с Алессандро притащили с угла Масс-авеню в Арлингтоне, когда там выбрасывали ненужное барахло. Во рту у нее внезапно пересохло.
– Что? – переспросила она. – Когда? Как?
Профессор Клайм рассказал ей то, что успел выяснить. Произошел несчастный случай. В Праге. Наверняка подробности вскоре выяснятся.
– Несчастный случай? – повторила Сара.
– Да, ужасная трагедия, – проговорил профессор несколько, правда, равнодушно: Щербатский не пользовался любовью на факультете, где пышным цветом цвела профессиональная зависть. – Меня известил о случившемся некий мистер Майлз Вульфман, коллега профессора Щербатского. Он принес свои соболезнования, а также информировал меня о том, что вы собираетесь в Прагу. Оказывается, вы примете участие в реставрационных работах в недавно учрежденном музее при Лобковицком дворце. Мистер Майлз Вульфман выслал вам билет на самолет почтой «Federal Express». Я должен вас поздравить – не упускайте столь редкий шанс.
В голосе профессора звучали обида и плохо скрытый скептицизм. Сара сухо поблагодарила Клайма и спросила, есть ли у покойного профессора родственники, на какое число назначены похороны и приняты ли все необходимые меры?… Однако профессор Клайм ничегошеньки не знал. Произнеся еще две-три общепринятые фразы с выражением сожаления и благопожеланиями, он повесил трубку.
Потрясенная Сара просидела на диване пару минут, прежде чем вспомнила о загадочном человечке, которого она бросила за порогом. Сара быстро пересекла комнату и распахнула дверь настежь.
Карлик исчез. Коробочка из-под пилюль лежала на вытертом половичке. Сара подобрала ее и закрыла дверь. Она побрела в гостиную и выглянула в окно, но человечка нигде не было видно. У нее возникло странное ощущение, словно произошло нечто космогоническое, как если бы сместилась земная орбита… но соседка копалась в огородике и возилась с помидорной рассадой, а по тротуару тарахтел на трехколесном велосипеде малыш, за которым шествовала его мамаша, ведя на поводке раскормленного лабрадора.
Сара кинулась в спальню, где стоял компьютер, кликнула мышкой и ввела в поисковик слова «Щербатский» и «Прага». Первым же результатом стала страница из «Prague Post»: «Американский ученый умер в Лобковицком дворце».
– Что? – вырвалось у ошеломленной Сары, и она продолжила читать:
«Доктор Авессалом Щербатский, считавшийся одним из лучших в мире специалистов по Бетховену, прибыл в Прагу, чтобы предложить свои услуги семейству Лобковицев. В среду поздно вечером он, вероятно, выпал из окна дворца Лобковицев. Полиция подозревает, что профессор совершил акт самоубийства».
Щербатский покончил с собой?… Сара продолжила поиск, но не нашла никакой информации. Она вытащила из рюкзака письмо от Лобковицев – приглашение приехать в Прагу они написали еще до предполагаемого самоубийства. Значит, ее действительно рекомендовал Щербатский! Видимо, ему требовался помощник.
Они выслали ей письмо с предложением работы… А Щербатский вдруг взял и выбросился из окна? Тут не было никакого смысла. А если он просто выпал? Он никогда не отличался физической силой. Данное обстоятельство являлось предметом их постоянных шуток – Щербатский вечно комментировал ее крепкое умственное и физическое здоровье, приписывая эти качества «плебейскому» происхождению Сары. Сам тощий и костлявый, он восхищался тем, как в Саре сочетаются мозги и мускулы. Но, в отличие от всяких там профессоров Клаймов, он никогда не обращался с Сарой как с дурочкой лишь потому, что она хорошо смотрелась в бикини. Сара почувствовала подступающие к глазам слезы. Бедный Щербатский… Как его угораздило?
8
Сумасшедших (ит.).
9
Выражение «мед Кекропа», или «аттический мед», встречается в античной поэзии и означает «красноречие». Кекроп был легендарным царем Аттики и основателем Афин, которые впоследствии славились своими ораторами и поэтами.
10
Элизабет Джейн Уэстон (иначе Westonia, 1581–1612) – англичанка, жившая в Чехии при дворе Рудольфа II, писала стихи на латинском языке.
11
Очень важный (ит.).