Воины бури (ЛП)

Почему?

Потому что, подумал я, его не заботило наше подкрепление. Я смотрел на север, не видя ничего, кроме густого леса и заболоченных полей, и размышлял над тем, чего же удалось добиться Рагналлу. Он уничтожил наш небольшой флот, тем самым лишив легкой переправы через Мерз, теперь пришлось бы ехать дальше на восток, чтобы отыскать неохраняемый брод. Он строил крепость на Эдс-Байриге, твердыню, что оставалась неуязвимой, пока у нас не наберется достаточно сил, чтобы подавить его армию числом. Для укрепления Эдс-Байрига существовала одна причина — угроза Честеру. Но Рагналл не высылал дозоры к городу, как не пытался помешать подойти подкреплению.

— В Эдс-Байриге есть вода? — спросил я Ситрика.

— К юго-востоку от холма есть источник, — с сомнением произнес он, — но это всего лишь ручеек. Его не хватит для всего войска.

— Рагналл недостаточно силен, чтобы напасть на Честер, — размышлял я вслух, — и ему известно, что мы не станем терять воинов на стенах Эдс-Байрига.

— Он просто хочет сразиться! — презрительно заявил Ситрик.

— Нет, — ответил я, — не хочет. Только не с нами. 
У меня возникла мысль. Я не мог выразить ее вслух, поскольку еще и сам до конца не осознал, но я понял, что делает Рагналл. Эдс-Байриг был обманкой, думал я, и мы не враги, пока не враги. Мы станем ими со временем, но не сейчас. Я повернулся к Ситрику.

— Отведи людей обратно в Честер, — приказал я. — Вернись той же тропой, что мы пришли. Пусть ублюдки тебя увидят. И вели Финану стеречь завтра лес до самого края.

— Господин? — переспросил он.

— Скажи Финану, что отряд должен быть большим. Не меньше полутора сотен! Пусть Рагналл их увидит! Передай ему, пусть разъезжает от дороги до реки, заставьте Рагналла думать, что мы планируем напасть с запада.

— Напасть с... — начал было он.

— Просто выполняй, — огрызнулся я. — Берг! Поедешь со мной!

Рагналл лишил нас переправы и пытался приковать все наше внимание к Эдс-Байригу. Он вел себя осторожно — отстраивал огромную крепость и намеренно не провоцировал нас, высылая отряды на юг. Однако всё, что я знал о Рагналле, говорило, что он был кем угодно, но только не человеком осторожным. Он был воином. Действовал быстро, бил нещадно и звал себя королем. Он наделял золотом, был лордом, покровителем воинов. Воины последуют за ним, пока его копья и мечи будут захватывать пленников и земли, но никто еще никогда не богател, строя крепость в лесу и напрашиваясь на нападение.

— Передай Финану, что я вернусь завтра или днем позже, — наказал я Ситрику, кивнул Бергу и взял путь на восток. — Завтра или днем позже! — прокричал я Ситрику.

Берг Скаллагримрсон был норвежцем, присягнувшим мне на верность, которую доказал за три года, с тех пор как я спас ему жизнь на берегах Уэльса. Он мог в любое время уехать на север, в королевство Нортумбрия, где отыскал бы датчанина или соплеменника-норвежца, что принял бы молодого и сильного воина, но Берг хранил мне верность. Он был серьезным и рассудительным юношей с худым лицом и голубыми глазами. Волосы он носил на манер норвежцев и упросил дочь Ситрика нанести ему на левую щеку рисунок с помощью чернил из дубовых галлов и иголки.

— Что это? — поинтересовался я, пока шрамы на лице еще заживали.

— Волчья голова, господин! — негодующе ответил он.
Волчья голова была моим символом, а чернильный рисунок на щеке — его способом выказать преданность. Но даже когда все зажило, рисунок смахивал на размазанную свиную голову.

Теперь мы скакали на восток. Я по-прежнему не опасался вражеских отрядов, поскольку догадывался об истинных намерениях Рагналла. Это подозрение гнало нас до самого вечера. К этому времени мы свернули на север и следовали по римской дороге, что вела в Нортумбрию. Мы упорно держались в стороне от Эдс-Байрига. К концу дня, взобравшись на низкий холм, я увидел мост, по которому дорога уходила за реку. Там, неподалеку от двух домов на северном берегу Мерза, стояли воины в кольчугах. Воины с копьями.

— Сколько? — обратился я к Бергу, чье зрение было острей.

— Не меньше сорока, господин.

— Он не хочет, чтобы мы пересекли реку, верно? — предположил я. — Значит, мы должны ее пересечь.

Мы ехали на восток около часа, внимательно наблюдая за врагами, и в сумерках повернули на север и подъехали к тому месту, где Мерз медленно скользил среди пастбищ.

— Твоя лошадь умеет плавать? — спросил я Берга.

— Выясним, господин.

Здесь река разливалась широко, шагов на пятьдесят, у нее были крутые глинистые берега. Вода была темной, но я чуял, что она глубока, и мы не рискнули ее переплыть, а свернули обратно вверх по течению, пока не нашли место, где с юга в реку вела грязная тропа, а другая поднималась на северном берегу, значит, здесь был брод. Не основная переправа, а просто место, где крестьяне переводили скот, но я подозревал, что обычно река мельче. Сейчас она взбухла из-за дождей.

— Нужно переправиться, — сказал я и послал коня в воду. Вода достигала сапог, потом поднялась выше, и я почувствовал, как лошадь борется с течением. Конь подскользнулся, и я отклонился в сторону, боясь упасть в воду, но жеребцу каким-то образом удалось устоять, и он устремился вперед, скорее под влиянием страха, чем моего понукания. Берг двигался следом и подгонял лошадь, так что миновал меня и вылез из воды раньше, его конь выскочил на берег весь мокрый и грязный.

— Ненавижу переправляться через реки, — прорычал я, присоединившись к нему.

В миле за рекой мы обнаружили ясеневую рощицу и провели ночь там, привязав лошадей и попытавшись поспать. Юный Берг спал как убитый, но я не смыкал глаз большую часть ночи, прислушиваясь к ветру в листве. Я не осмелился разжечь костер. Эти земли, как и местность к югу от Мерза, казались покинутыми, но это не значило, что поблизости нет врагов, и я дрожал в темноте. Перед рассветом я немного подремал, а когда пробудился, увидел, как Берг разрезает хлеб пополам.

— Это тебе, господин, — сказал он, протягивая больший кусок.

Я взял меньший и встал. Ныла каждая косточка. Я подошел к краю леса и стал вглядываться в серый рассвет. Серое небо, серая земля, серый туман. Волчьи цвета зари. Я услышал, как за спиной двигается Берг.

— Седлать коней, господин? — спросил он.

— Еще рано.

Он подошел и встал позади меня.

— Где мы, господин?

— В Нортумбрии. Все земли к северу от Мерза — это Нортумбрия.

— Твоя страна, господин.

— Моя страна, — согласился я. Я был рожден в Нортумбрии и надеялся в ней умереть, хотя родился я на восточном побережье, далеко от этих затянутых туманом полей у Мерза. Мои земли — Беббанбург, крепость у моря, ее вероломно похитил у меня дядя, хотя он давно уже умер, и теперь крепость удерживал его сын. Я поклялся, что однажды прирежу кузена и заберу то, что принадлежит мне по праву рождения. Я клялся в этом себе каждый день.

Берг вгляделся в серую сырость.

— Кто здесь правит? — спросил он.

Я слегка улыбнулся вопросу.

— Скажи, ты когда-нибудь слышал о Сюгфротире?

— Нет, господин.

— О Кнуте Одноруком?

— Нет, господин.

— О Хальфдане Отирсоне?

— Нет, господин.

— Об Эовелсе Сильном?

— Нет, господин.

— Эовелс был не так уж силен, — усмехнулся я, — потому что его убил Ингвер Сверкающий Меч. Ты слышал об Ингвере?

— Нет, господин.

— Сюгфротир, Кнут, Хальфдан, Эовелс и Ингвер, — повторил я имена, — за последние десять лет все они называли себя королями Йорвика. И лишь один, Ингвер, еще жив. Ты знаешь, где находится Йорвик?

— На севере, господин. Это город.

— Когда-то это был великий город, — мрачно произнес я. — Его построили римляне.

— Как Честер, господин? — тут же спросил он. 
Берг плохо знал Британию. Он служил Рогнвальду, норманну, что погиб во время резни на берегу Уэльса. С тех пор Берг служил мне, жил в Честере и сражался с теми, кто приходил воровать скот из Нортумбрии и уэльских королевств. Он хотел знать больше.