Страница 11 из 20
2
Тяжело даётся грамота зрелому мужу. Голова наполнилась туманом, окуталась мороком. Добрыня встал, открыл косящатое окно, вдохнул прохладный воздух. Небо вызвездило. Словно в громадной, необъятной корчинице посыпались искры от раскалённого добела железа, взметнулись кверху, да так и застыли в неподвижности. От сквозняка пламя свечей заколебалось, но воевода оставил окно открытым. Голова устала, переключилась на иные думы, привычные.
Тринадцать лет минуло, как дал воевода князю Святославу роту, беречь и растить чадо его, быть ему мудрым советчиком и верным защитником. То же и сестре своей, Мале, обещал.
А за одиннадцать лет перед тем, дал слово отцу своему, Малу, бывшему князю древлянскому, в недавнем прошлом любечскому узнику Малку, ежели родится у Малы сын, взрастить из него князя-пастуха, а не князя-волка. Мудр был Мал, знал наперёд: не придётся воинственному Святославу учить сыновей уму-разуму, кому и поручить заботы о чаде своём, как не родичу, жениному брату. Тогда, перед свадьбой Малы и Святослава, спросил Добрыня у отца, знал ли тот, что так будет. Бывший древлянский князь, а ныне киевский боярин, ответил:
– Ведал. О том с княгиней Ольгой сговорено было. Княгиня слово держит.
Вскоре после свадьбы дочери с великим киевским князем уехал старый боярин Мал в село Добрыничи, там и кончил свой век. Лишним он был в Киеве. Его-то и из Любечского узилища призвали в Киев, ибо не с руки было великому князю жениться на безродной. Но перед отъездом вёл долгие беседы с сыном. Поведал о своих любечских размышлениях. Думы те были о Руськой земле, как сделать её неприступной для врагов, доброй матерью для своих обитателей. Не волками, рыщущими по Земле в поисках добычи, должны быть князья, но добрыми пастухами. Варяги хороши для брани, но не для государственных дел. Ибо варягу всё едино, что русич, что печенег, что ромей. Варяга собственная выгода заботит, а не устройство Земли. Благоденствие же Земле даёт не добыча с походов, зависит оно от смердов, ремесленников, гостей. Потому нельзя брать с них лишнее, а лишь то, что потребно для устройства Земли. Древлянская земля восстала против князя Игоря, ибо был тот князем-волком и преступил законы. То хорошо поняла мудрая Ольга. И о том говорил бывший древлянский князь, живший в глубине Земли, не защищена Русь от печенежских набегов, и надобно ставить заслоны на пути хищников. Потому жить владетели Земли должны в непрестанных трудах и заботах. Ибо владеть Землёй – значит устраивать её. Ещё отец учил: стал владетелем Руськой земли – забудь, чья кровь течёт в твоих жилах – варяжская, печенежская, ромейская, чешская, ибо с этой поры ты – русич. Коли русич, славь руських богов, более всех Дажьбога. Говорил то отец не по-пустому. Мать Добрыни перед тем как стать древлянской княгиней, была чешской княжной. Перуна отец называл варяжским богом, который благоволит к тем, кто живёт бранью. Прав отец оказался. Не помог Перун Святославу, а помог Свенельду. Святослав был русичем, Свенельд же – варягом. Мысль эта крепко засела в Добрыниной голове.
Сам Добрыня занимал в то время положение в Киеве выше отцовского. Отец уходил в тень, сын возвышался.
Сев на коня, Добрыня через год ходил в старших Святославовых дружинниках, а вскоре стал боярином. Не всем нравилось скорое возвышение княжьего милостника. Свенельдовы приспешники втайне злобствовали, но поделать ничего не могли. Добрыня пришёлся по сердцу великому князю. Своё место Добрыня занимал не по родовитости, а благодаря уму, прозорливости, сноровке к ратному делу. Уверен был Добрыня, не отправь его Святослав в Новгород, а оставь при себе, был бы жив по сей день. Ибо не верил Добрыня Свенельду, разгадал бы его ковы. Как он мог верить человеку, требовавшему смерти ему, десятилетнему княжичу.
Давно нет на белом свете ни Святослава, ни Малы. Святослава сгубили печенеги, последняя жена его не на много лет пережила супруга. После вокняжения Ярополка, во всём потакавшего варягам, что явилось причиной нелюбви к нему киян, уехала Мала в дарованное ей сельцо. В первую же зиму простыла и сгорела в седмицу. Не дождалась сестра сына, не видела, как дитя её займёт киевский столец и возвысится над всеми русичами.
Преданность уя державному племяннику на многом была замешана. Не только кровные узы, верность данной когда-то роте, память о преждевременно ушедшей сестре слагали привязанность. Широк Добрыня был не только в веселии. Боярин-вотчинник, коий лишь о своей скотнице да корысти помышляет, из Добрыни не получился бы. Да и не желал Добрыня вотчин. Жизнь скопидома была противна Святославову дружиннику, иное лежало у него на душе. Сел Владимир на киевский столец, и вся Русь, от Ладоги до Олешья, от Буга до неведомого Симова предела, сошлась для Добрыни на нём. Помнил Добрыня мечту Святослава сделать Русь не только соперницей, но и превзойти самою Империю. Что добре великому киевскому князю, то добре и всей Земле, так мыслил воевода. Но и иное ведал. Князь крепок Землёй, народом, что на Земле живёт. Захиреет Земля – не помогут князю ни дружина, ни меч. Ни у кого в почёте не будет, ни перед кем не устоит. Но и людиям надобен мудрый князь, не бражник, не пустоголовый кочеток-забияка, чтоб Землёй владел, а не только дани собирал. Не раз вспоминал Добрыня княгиню Ольгу. В самом начале своего киевского житья, когда выгребал конский навоз из конюшен, в лютый мороз, выжимавший у отрока слёзы из глаз, отворял-затворял ворота, крепко ненавидел княгиню. Потом, став дружинником, боярином, после бесед с отцом, подивился мудрости псковской княжны, волею судеб ставшей великой княгиней, правительницей Руськой земли.
Когда пал Искоростень, дружина Игорева, а паче всех Свенельд с варягами требовали смерти и князя Мала, и семейства его, и бояр, и мужей, и дружины. Но княгиня поступила по-своему, смерти предала лишь исполнителей казни своего престарелого супруга, более не пролила ни капли крови. Убедил великую княгиню древлянский князь – Игорь преступил законы Руськой земли и был неправ, прольёт княгиня из мести кровь – навеки древляне станут врагами Киеву. Разве такое надобно Руси?
Приведя древлян к повиновению, княгиня свершила то, что добивался поверженный противник её, что сама уразумела. Объехала Землю, назначила не обидную виру, велела поставить погосты, где собирать ту виру. Более не посылала на полюдье алчных варягов, противных всякому русичу. Но всё порушил по наущению Свенельда внук её, Ярополк. Снова, словно в завоёванной стране, бесчинствовали на Руськой земле варяги. Теперь руками Владимира Добрыня восстанавливал правду.
Без знания, как Землю устраивать, много схочется, да мало сможется. Читал Добрыня сказы о княгине Ольге, перечитывал писанные мудрой княгиней «Наставления о володении Землёй», желалось и еллинскую мудрость одолеть. Читая сказы о наказании древлян, хмыкал, то для назидания писано. А уж как княгиня воробьями да голубями Искоростень сожгла, вовсе смеялся. Кто ж такому поверит, разве дитя малое. Ну-ка, привяжи человеку на спину пук соломы да подожги, нешто домой прятаться побежит? От боли с ума сойдёт, вопить да по земле кататься примется. Хотелось Добрыне через Владимира Русь укрепить, а через Русь – князя. Для того постоянно при князе надобно пребывать, чтоб шагу без советчика князь-повеса не мог ступить.
3
В кого пошёл Владимир? Иной раз, глядя в глаза сыновца, что синевой соперничали с кресеньским небом, виделась воеводе сестра. Те же сочные губы, румяные щёки. Но Мала была тиха, ласкова, жалостлива. Владимир же скорей коня пожалеет, чем человека. Поит-кормит убогих, блудниц своих щедро одаривает, а всякую обиду помнит, слово кто поперёк скажет, враз вспыхивает. За поносные слова глупой княжны извёл всю семью полоцких князей. Про сказанные в горячке слова пять лет помнил, месть вынашивал. Ведь не все жёны и девы по своей воле с князем в блуд вступают. Да князь на то внимание не обращает, похоть свою выше чужих судеб ставит. Про мать свою никогда и не вспомнит, где могила её, знать не знает, ведать не ведает. Видно, стыдится матери своей. Обличьем же в отца пошёл. И лоб такой же широкий, и подбородок твёрдый. Хоть и бороду носит, да уй с малолетства помнит. Упрям, как отец и бабка. Но отец был прямой, ков не чинил, в теремах не засиживался, седмицами не пировал. Княгиня Ольга Землёй владела, как мудрой княгине подобает, а внука на то подталкивать надобно. Хотеть – многое хочет, да веселия да блуд не дают исполнять задуманное. Неужто в другого деда, князя Игоря, пошёл? Но князя Игоря Добрыня не знал.