Третьи лица

С тех-то пор в нем словно проснулось нечто, дремавшее много-много лет, и это ему не нравилось. Поначалу. Он долго боролся с возвратившейся душевной болью, но затем все же смирился, и теперь она помогала ему здраво мыслить. Он полностью осознал все сделанное, но останавливаться не собирался. Он должен выбраться, должен сбежать, но как? С эльфом его связывает клятва, и она каким-то образом перешла из обычных слов в прочные узы: стоит ему попытаться сделать нечто противоречащее приказу, как его охватывала волна отчаяния и невообразимых страданий…

Надо что-то придумать, он не может оставаться здесь вечно.

Он обернулся и оглядел поляну. Безымянные всегда спали на открытом воздухе и сырой земле, даже когда наступали настоящие смертельные холода: в такие времена и худший хозяин собаку за дверь не выставит. Но эльф непреклонен, и он любил говорить, что чем больше страданий приходится на их тело, тем больше очищается дух. Бред, но они ему верили. Все, кроме него.

Среди Безымянных он был если не лучшим, то входил в первую пятерку. Как и почему, он так и не понял, ведь его никогда не учили биться на мечах, но это искусство словно было у него в крови: за то время, пока обычный – даже самый лучший! – солдат заносит руку для удара, он уже вырезал весь отряд. Никто, кроме него, так не мог. Почему? Наверное, что-то в нем есть особенное, потому и эльф выбрал его своим личным телохранителем. Он сказал, что долго ждал этого момента, направлял его, а теперь пришло время пожинать плоды: вместе с ними он завоюет весь мир.

Он щелкнул пальцами и попытался представить себе пляшущий на его пальцах огонь, но ничего не вышло. Сам не зная, зачем и почему, он проделывал этот фокус каждый раз, когда было время, словно нечто заставляло его делать это. Что-то это ему смутно напоминало, но что?

Не может он быть магом, магия – миф, ее в этом мире нет! А что если?.. Нет, вот это уже точно бред.

- Безымянный! – раздался голос за спиной.

Стиснув зубы, он повернулся на каблуках и посмотрел на мужчину, выросшего перед ним, словно скала. Нет-нет, он действительно мог считаться скалой! Безымянный и сам с уверенностью мог похвастаться своей мужественностью и ростом, он был широкоплеч и статен (привычка горбиться и хныкать после десяти лет службы просто испарилась), да и девушки, несмотря на его шрамы, нередко оказывали ему недвусмысленные знаки внимания, пытаясь пару раз даже затащить к себе в постель. За такое оскорбление любой другой Безымянный на его месте абсолютно без эмоций провел бы ей мечом по шее и оставил бы гнить в какой-нибудь канаве, но он лишь улыбался и отшучивался, находя любой повод отвязаться. Сначала такое поведение эльф не одобрял, даже как-то раз целый год держал его в подземелье по пояс в воде, пока живущие там рыбы глодали его кожу и мясо, но потом просто перестал обращать внимание, однако в свою сторону пререканий не прощал.

Безымянный же, стоявший сейчас перед ним, был выше него почти в полтора раза и во столько же раз шире, а в его огромной лапище вполне могла бы поместиться кабанья голова. Впрочем, не гнушался он давить и человеческие, и те лопались, как переспелые арбузы. Пожалуй, ужаснее смерти от рук этого здоровяка была только смерть от его меча, способного по приказу причинять немалые страдания… О, он прекрасно знал, что значит боль.

Гигант поцеловал два пальца и приложил их к узкому железному ошейнику, впивавшемуся в его мясистую жирную шею – это был знак приветствия в их рядах, - но Безымянный лишь кивнул, и только ему разрешали так отвечать. Он – один из лучших.

- Хозяин требует тебя к себе, Безымянный, - коротко ответил ему здоровяк.

- Понял.

Здоровяк развернулся и зашагал прочь, а Безымянный еще долго смотрел ему вслед.

И снова эльф требует его к себе, и он отлично знал, зачем, вот только идти ему все равно не хотелось: от осознания будущего его мутило, а сердце и вправду обливалось кровью. Почему именно он? Почему нельзя припрячь кого-нибудь другого на выполнение такой грязной и несложной работы?

Но приказ есть приказ.

Безымянный поднял с земли свой черный тонкий плащ с глубоким капюшоном, стряхнул с него пыль и накинул его на свои плечи. Тот сел как влитой. Закрепив застежку на черном кожаном жилете, обшитом изнутри прочными стальными пластинами, он вздохнул и двинулся к Дворцу.

***

Он с замершим сердцем остановился у огромных золотых ворот из крепкого дуба, обшитых толстыми стальными пластинами, закрепленными того же цвета круглыми заклепками, и с благоговением положил на них руку, закрыв на миг глаза. Он не понимал, почему это делает, но каждый раз некая сила заставляла его прикоснуться к холодной древесине Врат.

Вздохнув, он поднял веки и перевел взгляд чуть выше, разглядывая изображение рогатого белового волка, с клыков которого стекали крупные капли крови. Когда-то великолепная, излучавшая власть и внушавшая страх врагам, теперь картина была лишь огромным размытым пятном, призванным унизить истинных владельцев Дворца, побежденных эльфом. Он как-то обмолвился, что в живых остался лишь один из демонов, и тот ничего из себя не представляет – так, лишь жалкий раб у какого-то господина, не представляющий никакой опасности.

Он вздохнул, просочился в приоткрытую щель и наткнулся на двух Безымянных, грозно сжимавших в руках длинные копья. Молча показав им свой ошейник, он сглотнул и двинулся дальше.

Он ненавидел свой ошейник, ненавидел Безымянных и терпеть не мог убивать, но приказ есть приказ, а хозяин есть хозяин.

Внутренний дворик давно зарос разнообразными сорняками, а фонтаны покосились от времени и вообще прекратили работать, то же самое случилось и со стенами: эльфу было плевать на сохранность Дворца, он заботился лишь о деньгах и о себе самом.

Остановившись на мгновение на каменной тропке, он вдохнул все еще витавший в воздухе аромат полевых цветов и роз, а затем уверенно двинулся дальше, обходя лабиринты бурной сорной растительности и хитрых хищных лоз, как бы невзначай появляющихся прямо под ногами.

Он закусил губу и на ходу проверил застежки на ножнах: еще не известно, что произойдет, когда он войдет в покои господина. Убедившись, что все они открыты, и мечи свободно вытаскиваются из ножен (клинок под правую руку, рукоять которого выглядывала снизу с правого бока, замыкался на специальный механизм, чтобы не выпадать при ходьбе и беге), он толкнул рукой стеклянную дверь с витражом и одним шагом перемахнул через высокий порог.

Задержав дыхание, он по памяти стал протискиваться вперед через узкий ход, ведущий прямиком к покоям хозяина. Эльф не разрешал Безымянным пользоваться ни главным, ни двумя черными, только жалкой стеклянной каморкой и темной лестницей, на которой сам черт ногу сломит. Но Безымянные могли незаметно подкрадываться со спины ко льву и так же незаметно отрубить ему голову, да так чтобы тот и ухом не повел, так что проблема освещения не была для них таковой. Что касается его, то он, кажется, вообще обладал абсолютным чувством интуиции и по запаху легко мог отличить, где и какой этаж начинается, или, например возраст женщины, с которой сейчас прибывает хозяин.

Он принюхался. Пришли.

Протянув руку вправо, он уперся ладонью в холодный камень, покрытый испариной, и медленно нажал. Скрипнув, механизм потайной двери привелся в действие и отворил проход. Как всегда беззвучно, Безымянный шагнул внутрь, нервно теребя рукой рукоять клинка, выглядывающую из-за левого плеча.

В нос тут же хлынул насыщенный аромат благовоний и застоявшегося пота, и от такого запаха любого пробило бы на слезы, но Безымянный лишь поморщился – даже это у них было под смертельным запретом – и толкнул боком тяжелую железную дверь, скрытую за массивными зелеными занавесями.

- Долго же ты шел, - недовольно проворчал седовласый эльф, натягивая на себя штаны.

- Пришлось задержаться, - он откинул вбок полы плаща, чтобы те прикрыли рукояти мечей.

- Не рассказывай, - перебил его хозяин, подбирая с небольшого стеклянного столика лучину и зажигая свечи.