Тарен странник(4)

Перемежая стоны жалобами и гневными угрозами, Тарен с трудом волочился по дороге. Вдруг широкая и тяжелая рука легла на его плечо. Он резко повернулся и увидел человека в грубошерстной безрукавке, подпоясанного обыкновенной веревкой. Его голые по плечи руки были узловатыми, жилистыми, спина сгорбилась не столько от возраста, сколько от тяжкого труда. Копна серых нестриженых волос спадала на лоб, прикрывая уши. Лицо было строгим, но не злым.

– Держись, приятель, – сказал человек, – Теперь уж ты их не догонишь. А с твоей лошадью ничего плохого не случится. Приспешники лорда Гориона обращаются с лошадьми лучше, чем со строптивыми незнакомцами. – Он потряс в руке увесистый дубовый посох, больше похожий на добрую дубинку. – Двоим из этих прихвостней лорда Гориона придется теперь подзаняться починкой своих голов. Но и ты, гляжу, не в лучшем виде. – Он поднял с земли мешок и вскинул его на спину. – Я Аэддан, сын Аэдда, – сказал он. – Пойдемте со мной. Мой хутор здесь недалеко.

– Да, – горько вздохнул Тарен, – куда мне теперь без Мелинласа! Только и остается, что возвращаться назад. Но я должен, – воскликнул он, – должен найти ответ…

Он внезапно умолк. Хватит с него насмешек тех воинов. Тарен не хотел открываться даже этому, как видно, доброму человеку, который поддержал его.

Но крестьянин не выказывал, казалось, никакого интереса и не приставал с расспросами.

– То, что ты ищешь, твое дело, – спокойно сказал Аэддан, – меня это не касается. Я просто видел, как пятеро напали на двоих, и для справедливости немного уравнял силы в поединке. – Он снова тряхнул своим посохом-дубинкой. – Ты собираешься подлечить свои раны? Тогда следуй за мной.

Крестьянин зашагал вниз по склону холма, Тарен и Гурджи поспешали за ним. Гурджи часто оборачивался и грозил кулаком в сторону ускакавших всадников, а Тарен плёлся молча, погруженный в глубокое отчаяние от потери Мелинласа и горькие думы о том, что поиски его увенчались пока лишь потерей коня да приобретением синяков и ссадин. Ломило кости, ныло все тело. Вдобавок к его мрачным мыслям помрачнело и небо, сгустились и потемнели облака, хлынул проливной дождь. К тому времени, когда они наконец добрели до хутора, Тарен насквозь промок и с ног до головы был заляпан грязью.

Жилищем Аэддана была ветхая хижина, сплетенная из обмазанных глиной веток. Но Тарен был удивлен чистотой и уютом, а самое главное — красивой и прочной мебелью. Никогда раньше в его скитаниях не приходилось ему пользоваться гостеприимством крестьян Прайдена, и он оглядывал все здесь, как путешественник, попавший в неведомые земли. Теперь, когда Тарен смог повнимательнее разглядеть самого Аэддана, он увидел написанные на обветренном лице этого человека честность и добродушие. Крестьянин тепло улыбнулся ему, и Тарен, несмотря на боль, пронизывающую все тело, тоже улыбнулся в ответ. Он чувствовал, что на самом деле встретил друга.

Жена крестьянина, высокая, высохшая, изнуренная работой женщина, с таким же морщинистым и добродушным лицом, как у мужа, всплеснула руками при виде Гурджи, чьи мокрые спутанные волосы собрали, казалось, все листья, сосновые иглы и веточки леса, и вскрикнула, глянув на измазанное кровью лицо Тарена. Пока Аэддан рассказывал ей о стычке у дороги, Аларка, как звали его жену, открыла деревянный сундук и вытащила оттуда крепкую теплую куртку, здорово поношенную, но любовно и аккуратно залатанную. Тарен с благодарностью взял эту простую одежду взамен своей истерзанной и промокшей.

Аларка принялась готовить целебное зелье из лесных трав, а Аэддан тем временем вывалил на стол содержимое своего мешка: ломти хлеба, сыр и горсть сушеных фруктов.

– Удобств у нас немного, – сказал он. – Моя скудная земля родит худой урожай, поэтому часть времени приходится трудиться на полях соседей. Они мне платят тем, что я не могу вырастить на своей земле.

– Но я слышал, – сказал Тарен, смущенный неожиданным видом бедности, – что в Долине Княжеств богатые земли.

– Так и в самом деле было когда-то, – скупо улыбнулся Аэддан. – Во времена моих предков, но не сейчас. Как Княжеские холмы были известны своими тонкорунными овцами, так и Долина Княжеств у реки Истрад славилась повсюду своими густыми овсами и урожаями ячменя, а само королевство Кадиффор – тяжелой, золотой, как солнце, пшеницей. И золотые деньки тогда были во всем Прайдене, – продолжал Аэддан, разрезая хлеб и сыр и протягивая их Тарену и Гурджи, – Отец моего отца рассказывал древнюю историю о плугах которые работали сами, о косах, которые косили траву, и при этом рука человеческая к ним даже не прикасалась.

– Я тоже слышал эту легенду, – сказал Тарен, – Но Аровн, хозяин Земли Смерти, украл эти сокровища, и теперь они ржавеют без пользы, припрятанные глубоко под крепостью Аннувина.

Крестьянин серьезно кивнул.

– Рука Аровна удушила жизнь в Прайдене. Тень его легла на всю землю Прайдена, заслонила солнце. Земля оскуднела. Наш труд становился всё тяжелее. Люди лишились умения и мастерства. Аровн украл у нас всё. Мы владели многими секретами, поэтому земля давала обильные плоды. И этого тоже лишил нас лорд Аннувина.

Тарен впитывал в себя слова крестьянина, а тот продолжал свой незатейливый рассказ.

– Дважды за два года не получал я урожая. Мой амбар пуст. И чем больше мне приходится работать на других, тем меньше у меня сил и времени для собственного поля. И нет у меня умения, отнятого еще у моих предков. Все секреты укрыты навеки во владениях лорда Аннувина.

– Не знаю, помогли бы нам те секреты, – вздохнула Аларка, – если перед самым севом пал наш вол, а коровы заболели и погибли. К тому же, – она вдруг понизила голос, – мы лишены помощи Амрена.

Тарен вопросительно глянул на женщину, не понимая, кто такой Амрен. Слезы навернулись на ее глаза.

– Амрен – наш сын, – тихо сказала женщина. – Ему было столько же лет, сколько тебе, и это его куртка сейчас на твоих плечах. Она ему больше не понадобится. Зима и лето, холод и жара теперь для него безразличны. Он спит под могильным холмом вместе с другими павшими воинами. Да, он умер, – всхлипнула женщина. – Он был в войске, когда на них напали какие-то всадники, оказавшиеся грабителями.

– Разделяю вашу печаль, – грустно сказал Тарен и, чтобы как-то умерить её горе, добавил: – Но умер он, конечно, с честью. Ваш сын – герой…

– Мой сын убит! – резко ответила женщина. – Те всадники напали, потому что хотели отнять последнее. Теперь у нас и того нет. Мы и себя-то не в состоянии прокормить. Секреты, которые украл Аровн, лорд Земли Смерти, может, и спасли бы нас. Увы, нам не под силу возвратить их.

– Ничего! – встрепенулся Аэддан. – И без тех секретов мой урожай в этом году будет неплохим. Правда, я смог обработать лишь клочок поля. Но зато вложил в него все свое умение, весь труд, все силы. – Он гордо посмотрел на Тарена. Когда мы с женой были уже не в силах тянуть плуг, я вскапывал землю просто руками и засевал ее зерно за зерном вот этими ладонями, – крестьянин засмеялся. – А потом я выпалывал поле, ползая от колоска к колоску так же старательно, как знатная дама лелеет цветок, растущий в горшке у неё на окне. Не может быть, чтобы земля обманула меня, – он нахмурился, – Не должна. Наша жизнь зависит от этого урожая.

После такой длинной речи крестьянин умолк надолго, и судная трапеза прошла в глухом молчании. Тарен, поблагодарив хозяев, с удовольствием расправил свои ноющие кости у очага. Гурджи свернулся клубком рядом с ним. Усталость сморила Тарена, заглушив даже тревожные мысли о судьбе Мелинласа. Пот шум бесконечного дождя, барабанившего по крыше и потрескивание тлеющих в очаге угольков он уснул.

Они поднялись еще до рассвета. Но Аэддан уже копошился на поле. Дождь кончился. Исходящая паром земля была свежей и влажной. Тарен опустился на колени и зачерпнул полную пригоршню этой теплой мягкой земли. Аэддан говорил правду – поле было вспахано на славу. Тарен глядел на крестьянина со все возрастающим уважением и восхищением. Ухоженная земля наверняка даст богатый урожай. Но с болью и тоской взирал Тарен на невспаханный клин. Эта земля так и останется бесплодной, потому что не хватает рук возделать ее. С тяжким вздохом он отвернулся. А мысли его снова устремились к Мелинласу.