Потрошитель

– Ты здесь живешь?

– Я сюда… прихожу. Уже давно.

Это место пахло так же, как он. Тикки осматривала комнату, но и с самца глаз не спускала. Среди пластиковых растений чего только не было разбросано: связки газет и журналов, автошины, фары, старый компьютер-ноутбук, портняжный манекен и еще черт-те что. Она повернулась к самцу.

– Пить хочешь? – спросил он. Тикки кивнула.

– Воду?

Тикки кивнула снова.

– Хорошо, – самец сказал это так твердо, как будто одобрял ее выбор. Может быть, он такого ответа и ждал, может быть, у него ничего и не было, кроме воды. Из дальнего конца комнаты он принес пластиковую канистру и протянул ей.

– Сначала ты, – сказала Тикки.

Самец бросил на нее испытующий взгляд, потом отхлебнул. Тогда Тикки тоже попила.

– Как тебя зовут?

– Раа, – сказал он, – Раман.

– Раа Раман.

– Зови просто Раман. – Он наблюдал за тем, как Тикки завинчивает канистру и ставит ее на пол. Потом посмотрел ей в глаза. Он казался озадаченным, сбитым с толку.

– Там, в доме… Ты меня защитила… Почему?

Почему? Потому что дура. Потому что она знала – человек на лестнице будет стрелять. Потому что в тот момент не знала, переживет ли этот самец, Раман, еще одно попадание. Потому что встреча с самцом ее собственного вида потрясла ее до полной потери контроля над собой. Как объяснить ему все это? Лучше и не пытаться.

– Ты хотел меня убить. Почему? Раман смотрел на нее несколько секунд:

– До того… До того, как я понял…

– Ответь на вопрос.

– Деньги. Контракт на мокрое…

Почему это ее не удивляет? Может быть, потому, что после шока, который она испытала, узнав, кто он, уже больше не могла удивляться?

– Ты классный специалист.

– Я не мокрушник… предпочитаю… мордобитие. Хотя да. Я специалист. Понимаешь?

Тикки подумала, что засаду он организовал мастерски, как ни крути. Она до сих пор не могла понять, как это ему удалось: ударить ее сверху – что-то не похоже, чтобы он умел ходить по потолку. Саркастическая улыбка тронула ее губы.

– Так почему же я до сих пор жива? Теперь он казался смущенным:

– Я… я не знаю, кто ты. Я до сих пор не могу понять. Мне кажется, мы похожи. Кто ты?

– Ты видел, кто я.

– А как… как ты себя называешь?

– Скажи мне ты.

– Я не знаю.

Он поднял руки к вискам и отбросил с них волосы.

– Я… я был сиротой. Меня растили люди. Долго я думал – я тоже человек. А потом, я был еще маленький, я превратился. Однажды ночью… луна обожгла меня, как солнце – днем. Как огонь. И я изменился. В первый раз. Я слышал как-то, что существа, такие как мы, называются оборотнями. Это правильно?

Тикки кивнула.

– Я слышал это про волков, вервольфов. Но мы же не волки. Мы тигры.

– Мы тигры-оборотни.

– Тигры… оборотни. – Он сказал это так, словно пытался понять и не мог. Он посмотрел на нее. – В моей жизни ты первая – такая же, как я.

Тикки ломала голову над тем, что он говорил. Если то, что он говорит, – правда, тогда его смущение совершенно оправданно. Но ее смущали собственные представления. Она должна была думать об этом и раньше, но не могла восстановить в памяти – к чему же пришла в своих рассуждениях, если вообще к чему-то пришла.

Долгое время Тикки считала себя тигрицей, которая способна принимать обличье человека. Потом она стала в этом сомневаться – она не тигр с паранормальными способностями, но она и не человек. Она оборотень, тигр-оборотень, нечто особое. Но зачем?

Иногда ее животные инстинкты брали верх, и она вообще теряла способность размышлять. И такое случалось не раз. Она никогда не понимала, отчего это происходит.

Раман шагнул ближе, так что их лица едва не соприкоснулись.

– Плевал я, за что люди мне платят, – сказал он чуть слышно. – Это важнее.

– Что?

– Это, – сказал он. – Мы.

– О чем ты?

– Я… я хочу тебя.

Это Тикки видела. Чуяла. Возбуждение охваты-вало все ее тело, вызывало дрожь в спине. Просто безумие. Внутри стало горячо и влажно, быстрее, чем когда-либо раньше. Как будто ее тело уже решило то, о чем разум еще только размышлял. Ей это не нравилось, она злилась на себя.

Она положила руки ему на грудь и толкнула, Раман отступил на пару шагов. Ничего не изменилось. Он все еще был здесь, смотрел на нее, от него пахло так же, как прежде, и жар у нее внутри все разгорался. Тикки шагнула к нему и снова толкнула, и опять он отступил на несколько шагов. Она толкнула его еще раза два. В конце концов он споткнулся о ступеньку, ведущую к ложу, и плюхнулся на него. Тикки постояла несколько секунд, глядя на него, а затем уселась ему на бедра.

– Мы сделаем это так, как мне нравится, – пробормотала она.

– Хорошо, – ответил Раман, – так, как тебе нравится.

А только так и можно.

43

Пискнул телеком. Кэркленд ткнул пальцем в кнопку приема, но не поднял головы от бумаг, пока не услышал тихий, хорошо знакомый голос:

– Привет, Бред!

– Привет, старик!

Лицо на экране монитора тянуло лет на сорок, но редеющие седые волосы и тени под глазами все же выдавали правду. Это был Доминик Дж. Растин – старый приятель, полицейский с двадцатилетним стажем, теперь на пенсии, подрабатывающий в тепленьком местечке местной корпорации безопасности. Работенка, кроме всего прочего, давала и льготы на косметическую хирургию.

– Ты еще не собрал пенсионные бумаги? Кэркленд откинулся на спинку кресла и прикурил сигарету.

– Да еще осталось несколько дел. Как живешь, Дом?

– Ты мне сообщи, когда соберешь. Я тебя включу в нашу платежную ведомость на завтра!

Кэркленд в этом не сомневался.

– Что там у тебя?

– Брэд, ты знаешь клуб «Семь Кругов»?

– Нет, я же в Трентоне живу, а Филли навещаю только по уик-эндам.

Растин ухмыльнулся:

– Ну, ты – орел!

Любой, кто работает в северо-восточном Филли, знает клуб «Семь Кругов». Такое адское местечко, специально для дегенератов, любителей секса, син-тесенсорных чипов, наркоты и насилия. Каждый месяц энное количество добропорядочных горожан, забредших туда, чтобы вкусить прелестей мира подонков, бесследно исчезали. Несколько попыток прихлопнуть эту лавочку были сорваны одним из пользующихся дурной славой городских судей, которого и Кэркленд, и остальные копы подозревали в том, что кто-то хорошенько ему приплачивает.