Потрошитель

Боль выбила из головы все мысли о делах, теперь им управляли только инстинкты. Чтобы избавиться от боли, надо либо убежать, либо уничтожить ее источник. Убежать он не мог. Бегство – это капитуляция, признание поражения. Лучше умереть.

Когда он превратился, женщина, с которой он сражался, бросила пистолет и отшатнулась, но это уже не играло роли. Он поднялся на задние лапы и вонзил когти передних лап ей в грудь, валя жертву на пол. Он оказался прямо над ней. Раздирая пол, он развернулся, нацелился перекусить ее шею, но то, что он увидел, остановило его.

Ее челюсти стали увеличиваться, тело выросло чуть ли не вдвое, и ответный удар мраморных когтей, медлительный, но резкий, как его собственный, убедил Рамана в реальности происходящего.

Раман подпрыгнул вверх и рванулся к двери на лестницу, удирая от этой твари, которая вдруг оказалась такой же огромной, как он сам, если не больше. Тикки перекатилась на брюхо, вскочила и повернулась мордой к врагу, рыча громче, чем он сам, наполняя воздух запахом злобы, прижав уши и обнажив сверкающие клыки. Раман стал рычать в ответ, но внезапно замолк. Она такая же, как он! Они отличаются только цветом шерсти, но в остальном они настоящие двойники! Беспорядочные, неясные мысли пронеслись в его голове. Он прошел полмира, но не встречал существа, подобного себе. Откуда она взялась?

Может быть, они брат и сестра? Внезапно она оказалась прямо перед ним и, рыча, ударила его когтями. Они обменялись отчаянными ударами, такими неистовыми, каких Раману и не припомнить. Он отпрыгнул назад, с удивлением ощущая, что по его морде течет кровь. Он поднялся на задние лапы, взревел и прыгнул. Самка встретила его рычанием, она отбивалась, но на этот раз ей пришлось отступить.

Они остановились друг против друга в каких-то двух метрах, хрипло рыча, обнажив клыки и прижав уши. Старую боль сменила новая, по шкурам струилась кровь.

Вдруг ее уши встали торчком. Раман растерялся, не понимая, что это значит. Казалось, что с того момента, когда она стреляла в него, прошло всего одно мгновение. А все, что было до того, теперь казалось не важным.

Она рванулась мимо него, чуть не задев Рамана плечом.

Что это? Она убегает?

Нет. Раман обернулся и увидел человека, стоящего в проеме двери, ведущей на лестницу. В руках у него был дробовик. Самка подлетела к человеку и врезалась в него. Дробовик грохнул, она взревела – громче дробовика, и оба они исчезли из виду, скатившись вниз по лестнице.

Он нашел их одним пролетом ниже. Человек лежал, разорванный в клочья, истекающий кровью. Когда Раман спустился по лестнице и остановился у самой площадки, самка приоткрыла пасть, но клыков на этот раз не показала. Она приблизилась к нему мордой – нос к носу – и стала обнюхивать. Раман ее тоже обнюхал. Сильный мускусный запах. Необычный. Странный, невероятно сильный запах самки. Запах, казалось, проник ему в пах, сжимая, стискивая плоть, возбуждая… Прошло еще несколько мгновений, пока он не понял, что кровь, залившая ее шерсть на правом плече и передней лапе, течет из раны, которую ей нанес дробовик убитого. Почему она это сделала? Раман был поражен. Это не укладывалось у него в голове.

Неужели она хотела его защитить?

Никто никогда не совершал таких поступков ради него.

Если ей снится сон, хорошо бы он снился ей всю жизнь, потому что фантазии редко превращаются в реальность. Она остановилась на краю лестничной площадки, глядя вверх, напружинившись, встречая иллюзию глаза в глаза, нос к носу, будто боялась, что откроется правда, если она его обнюхает. Самец… Тигр? Тигр-оборотень? Раны на нем заживали быстро, быстрее, чем на любом человеке. Она обнюхала его морду – не то чтобы недоверчиво, но ожидая найти какую-то зацепку, которая вернула бы ее к реальности.

Нет, запах был настоящий. Как у нее.

Она не могла в это поверить.

Единственный самец такого вида, о котором она знала, был ее братец Гнао. Самец тигра-оборотня… Эта мысль вызвала в ней странное возбуждение, которое она не в силах была контролировать, а еще меньше – постигнуть. Она просто стояла и вдыхала его запах, пока вдруг не вмешалась другая реальность, тревожащая, ревущая полицейскими сиренами. Другой тигр, этот самец тигра-оборотня, смотрел на нее и утробно ворчал. И звук, и сопутствующий ему запах говорили об опасности, о тревоге. Никаких признаков агрессивности в нем больше не было. Это привело ее в чувство.

Тикки бросилась мимо самца наверх, на лестничной площадке остановилась и оглянулась. Самец встретился с ней взглядом, но не пошевелился. Как ему объяснить? Она попробовала сделать приглашающий жест, но передние лапы не подчинились ее воле. Она затрясла головой, пытаясь заставить тигра последовать за нею, но поняла, что только зря потратит время. По лестнице несколькими этажами ниже уже раздавался топот ног. Она стала превращаться в человека и через несколько мгновений предстала перед ним обнаженной.

– Бежим!

Какое-то совершенно непостижимое рычание возникло в глотке самца, но и он превратился. В человеческом теле он оказался примерно такого же роста, как Тикки, но намного массивнее, с копной черных волос на голове. Внешне он смахивал на гибрид американского индейца – из тех, у кого кожа потемнее, – и индуса откуда-нибудь из окрестностей Дели. На первый взгляд все мужские принадлежности были при нем, а их размеры показались ей вполне удовлетворительными.

Тикки побежала через холл, отбрасывая ногами попадающиеся на пути обрывки одежды и скользя в лужах крови. На бегу она подобрала «канг», а самец подхватил свой стилет. Она отперла дверь в свою квартиру и жестом указала самцу, чтобы он входил.

В тот момент, когда дверь захлопнулась, он что-то произнес глубоким низким голосом на языке, которого Тикки не знала. Она замахала на него руками, повернулась и побежала к гардеробу. Единственной одеждой, пригодной для самца, был широченный черный плащ. Она бросила плащ, а сама стала торопливо напяливать рубашку, слаксы, ботинки и куртку, рассовывая по карманам запасные обоймы для «канга». Самец опять заговорил, но она все равно ничего не поняла.