Страница 9 из 170
Безусловно важными являются и материалы из фонда Политического управления РККА (ф. 9). Здесь мы находим переписку с Особым отделом ВЧК — ОГПУ по вопросам морально-политического состояния личного состава воинских частей, учреждений и центральных органов НКВМ, протоколы Центральной военно-политической комиссии при начальнике ПУ РККА, на заседаниях которой рассматривались насущные вопросы в сфере компетенции политорганов, военной прокуратуры и трибуналов, а также особых отделов ВЧК — ОГПУ, происходило согласование действий данных структур, а при необходимости разрешались возникавшие разногласия.
В 1990-х годах к РГВА были присоединены фонды ранее одного из самых закрытых архивов СССР — Центрального государственного особого архива при Совете министров. Особенность его состояла в специфичности основной массы хранимых документов и материалов. Прежде всего, это архивные фонды спецслужб ряда государств Европы, захваченные сначала гитлеровскими войсками, а затем ставшие трофеями Советской армии. Для нашей темы их значение нельзя переоценить. Фонды французского происхождения относятся к Главному управлению общественной безопасности «Сюртеженераль» (ф. 1к) и 2-го (разведывательного и контрразведывательного) Бюро Генерального штаба Франции (ф. 7к). К сожалению, на основе неразумного, мягко говоря, решения, принятого под давлением бывшего министра иностранных дел А. Козырева, документы Военного министерства Франции и, что особенно важно, 2-го Бюро были возвращены в Париж. На хранении в РГВА остались лишь фотопленки, на которых зафиксировано немногим более семи процентов документов, вывезенных из страны. В самой же Франции свободного доступа к ним сейчас нет даже для местных исследователей.
И все-таки нам удалось обнаружить в указанных выше фондах подтверждение разведывательной активности спецслужб Франции против СССР, их работу, включая и вербовочную, среди русских эмигрантов — бывших офицеров царской и белых армий, сослуживцы которых перешли на службу в РККА.
Для выяснения роли германских спецслужб в подрывной и разведывательной деятельности против Красной армии нами привлекались материалы из фонда РСХА — СД (ф. 500к), РСХА — Гестапо (ф. 501к) и Имперского комиссара по наблюдению за общественным порядком (ф. 722к), в который в 1919–1939 гг. структурно входила политическая полиция.
Но самым важным для избранной нами темы безусловно является польский блок фондов, начиная с документов 2-го (разведывательного и контрразведывательного) отдела Генерального штаба Польши (ф. 308к). Особо значимой представляется коллекция материалов о деятельности польской разведки на советском направлении с 1919 по 1939 г. (ф. 453к). Здесь имеются обобщенные справки на все резидентуры «двойки» на территории СССР (в Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Минске, Тбилиси и т. д.) и списки наиболее важных агентов из числа как поляков, так и наших граждан. Сличение материалов польского происхождения и хранящихся в Центральном оперативном архиве ФСБ РФ позволило нам осветить вопрос эффективности контрразведывательной работы ВЧК — ОГПУ. Немалую ценность в этом плане представляют и документы территориальных экспозитур разведки Польши во Львове (ф. 462к), Вильно (ф. 460к) и Бресте (ф. 463к).
Достаточно много уникальных материалов о личном составе Особого, Контрразведывательного и Секретно-политического отделов ОГПУ содержится в фондах Архива общественных движений Москвы. Наибольший интерес здесь представляют протоколы и подготовительные справки к заседаниям комиссий по партийным чисткам (ф. 3857). Документы из этого и других фондов позволяют не только выявить социокультурный облик сотрудников ведущих отделов центрального аппарата органов госбезопасности, но и глубже понять психологическую атмосферу в чекистских коллективах, имевших в той или иной мере отношение к обеспечению безопасности РККА.
При выявлении роли белоэмигрантских центров в подрывной работе против РККА мы опирались среди прочего и на документы из Архива Службы внешней разведки России. Учитывая исключительную закрытость, во многом оправданную, данного архивохранилища, пришлось довольствоваться лишь определенной коллекцией документальных свидетельств о некоторых акциях белоэмигрантов. Эти документы рассекречены для возможной публикации в одном из будущих томов серии книг под общим названием «Русская военная эмиграция 20-40-х годов», в которой автор является членом редакционной коллегии. О самой же серии будет сказано ниже.
Наибольшее количество документов, привлеченных нами к раскрытию избранной для исследования темы, конечно же, хранится в Центральном оперативном архиве ФСБ РФ. Сразу отметим, что сотрудниками Управления регистрации и архивных фондов ФСБ России проделана к настоящему времени огромная работа по рассекречиванию максимально возможного массива материалов, характеризующих основные направления деятельности ВЧК — ОГПУ в изучаемый период. Однако по известным соображениям, основанным на законодательстве, не подлежат снятию ограничительных грифов еще многие дела.
В фонде секретного делопроизводства стоит выделить переписку с ЦК РКП(б) — ВКП(б), включая и докладные записки, направлявшиеся лично таким партийно-государственным руководителям, как И. Сталин, М. Каганович, В. Молотов, К. Ворошилов. Имеются за каждый год дела по переписке с Прокуратурой и Верховным судом СССР, с наркоматами юстиции, с рабоче-крестьянской инспекцией по военным и морским делам, с Реввоенсоветом Союза ССР. Комплексный анализ (при фронтальном изучении) позволяет четко обозначить место и роль органов ВЧК — ОГПУ в обеспечении безопасности РККА, увидеть наиболее проблемные вопросы и механизм их разрешения, понять личные взаимоотношения руководителей различных ведомств с чекистскими лидерами, что является немаловажным для оценки эффективности принимавшихся решений.
Материалы заседаний Коллегии ВЧК — ОГПУ, оперативных совещаний и съездов содержат ценнейшую информацию о повседневной деятельности органов госбезопасности, позволяют установить инициаторов тех или иных решений в сфере чекистского обеспечения РККА. Здесь следует особо отметить стенограммы II Всесоюзного съезда особых отделов, состоявшегося в Москве в январе 192 5 г., т. е. сразу после устранения Л. Троцкого с поста председателя РВС и наркома по военным и морским делам, положившего начало решительной фазе глубокой реформы Красной армии и Флота.
Конкретные оперативные дела являются уникальным комплексом документов по обслуживаемым военным объектам, отдельным лицам, вызвавшим подозрение в проведении ими шпионской, антисоветской и иной преступной деятельности. Не подлежит сомнению, что информация, собранная с использованием агентурно-оперативных методов, не может быть на все 100 % достоверной и объективной. Однако всесторонний анализ данной информации и дополнение ее сведениями из иных источников, не имевших отношения к системе ВЧК — ОГПУ (письма, дневники, воспоминания участников событий и т. д.), позволяют с высокой степенью надежности реконструировать историческую реальность по целому ряду вопросов.
Сказанное выше в полной мере относится также и еще к одному комплексу источников, имеющих важное значение для нашей работы и весьма содержательных по своей фактологии. Это законченные производством уголовные дела (архивно-следственные — АСД), хранящиеся в Центральном архиве ФСБ РФ и в соответствующих подразделениях местных органов безопасности, а также переданные в 1990-е годы на хранение в ГАРФ и архивы субъектов РФ. Поскольку процесс передачи являлся, по сути, политической кампанией, то государственные архивы вынуждены сейчас ограничивать допуск исследователей к части АСД, так как в материалах дел есть сведения о формах и методах работы отечественных спецслужб. А это, в соответствии с законом Российской Федерации, составляет государственную тайну.
Автор изучил материалы около ста уголовных дел, содержащих информацию о тех или иных событиях и лицах, которые имеют отношение к исследуемой теме, поэтому вправе утверждать, что информационный потенциал, в том числе и в силу наличия в АСД «ненамеренных сведений», достаточно велик[63].
63
Термин «ненамеренная информация в АСД» ввел в научный оборот доктор исторических наук С. В. Журавлев в своей статье «„НКВД напрасно не сажает“: Особенности изучения следственного делопроизводства в 1930-х годах», опубликованной в ежегоднике «Социальная история». М., 2004. С. 371–400.