Страница 6 из 15
Другое популярное тигиринское издание, «Подробности», часто печатает интервью с известными голливудскими актерами. Каждому такому разговору предшествует развернутое вступление, где журналист, такой себе Изидор Киськало, скрупулезно описывает свою встречу со звездой и впечатления от личного общения, при этом он постоянно подчеркивает достоверность изложенных фактов и их абсолютную эксклюзивность. Правда, это не мешает ему утверждать, например, следующее: «Известная испанская актриса Катрин Денев произвела на меня незабываемое впечатление во время нашей первой встречи в Париже», или: «Американка Николь Кидман часто любит вспоминать свое австралийское детство», или: «Известный голливудский актер Том Круз, брат Пенелопы Круз, снялся в фильме Квентина Тарантино „Солярис“».
«Бойтесь лишних уточнений», — так начинает свои беседы с журналистами-новичками заместитель главного редактора «КРИСа-2» пан Фиалко и часто иллюстрирует этот совет цитатами из текстов Изидора Киськало.
«Бойтесь невежественных журналистов», — возразил бы ему мой научный руководитель, если бы присутствовал при этом. На это пан Фиалко справедливо заметил бы, что все журналисты нашего города, включая Изидора Киськало, учились в одном вузе, поэтому их образованность — результат труда пана Свитыло В. И. и его коллег. И я не знаю, что ответил бы ему мой научный руководитель, поскольку он никогда не снисходит до диалогов, а тем более — споров с представителями практической журналистики, потому что они все, по его мнению, — невежественные дилетанты.
И попробуй докажи ему после этого, что «КРИС-2» никогда не опускается до стандартов желтой прессы. «Смотри, кому вставляешь и какого хера», — часто повторяет нам главный редактор пан Незабудко, что означает: «Достоверность информации в нашей газете всегда должна быть на первом месте». И все с ним соглашаются.
Именно поэтому, а не с целью скрыть информацию, как язвили бульварные газеты, «КРИС-2» не сообщил своим читателям об исчезновении Арнольда Хомосапиенса. Ведь факт остался непроверенным. Возможно, голландец не исчез, а просто улетел, не прощаясь. А может, и прощался, просто спьяну никто не помнит. Зато бульварная пресса дружно вынесла вышеупомянутые заметки на первые страницы.
Но это я прочитала уже после допроса у следователя. Кстати, проведенного вразрез со всеми моими теоретическими представлениями о том, как должны проходить допросы. Тем более — в нашей стране. Где-нибудь на набережной Орфевр меня, возможно, и не поразило бы интеллигентное выражение лица человека в идеально отглаженном модном костюме, который называл себя следователем. Но не на улице Олега Кошевого — пардон, теперь уже Нестора Махно.
Прежде всего следователь предложил мне кофе, сваренный в медной (!) джезве. И, обогащая аромат колумбийской арабики, уютно попыхивал трубкой. Интересно, у них там все такие, или следователь Тычина (родственник? однофамилец?) просто исключение? Как полиглот Анастасия Каменская, кулинар, коллекционер орхидей и эстет Ниро Вульф или английская пенсионерка мисс Марпл, для которой работа следователя — это в первую очередь возможность лишний раз посплетничать. Или хотя бы как литературовед и секретарь богатой бизнес-вумен (или все-таки «менши»?) Иван Подушкин, который неохотно отрывается от поэзии Серебряного века и расследует преступления. Он не переводит с пяти языков, да и в кулинарии не очень разбирается, зато совершенно постмодернистски вместе со своим боссом (своей мэм, боссессой, шефшей или шефиней) восторгается личностью Ниро Вульфа и во всем стремится ему подражать.
Михаил Тычина никому не пытается подражать, разве что иногда нечаянно не закрывает двери своего жилища, как это, — правда, нарочно, — делал комиссар Берлах.
Но даже для литературного персонажа, а не живого следователя, Михаил Тычина выглядит слишком ухоженно. Ни тебе знаменитого помятого плаща или хотя бы костюма, ни тебе карандаша за ухом, не говоря уже о джинсах и кроссовках, которыми традиционно злоупотребляют в детективах не только мужчины, но и женщины. Совсем не возникает впечатления вечного недосыпа, переутомления или рассеянности, которая, согласно распространенному стереотипу, сопровождается полной самоотдачей профессии. У пана Тычины на столе я случайно увидела билет на львовский концерт Войтека Мрозека, что заинтересовало меня еще больше. Следователь, который ездит в другой город на концерты современного джаза, — такое даже во французских фильмах редко встречается.
— Я внук двоюродного брата, не однофамилец, — сказал Тычина. — Но поэтический талант не унаследовал.
Лысоват; что приятно — лысины не стыдится и не начесывает на нее редкие длинные прядки волосиков, толстяк, и это ему даже идет, по возрасту ближе к сорока, чем к пятидесяти, округлая, аккуратно подстриженная борода, в которую улыбается так часто и так таинственно, что кажется, он отпустил ее специально для улыбок, курит трубку, которую набивает вишневым табаком, и пристально смотрит в глаза во время беседы. Скорее всего не женат, возможно, кулинар и точно убежденный скептик, нечувствительный к женским чарам. У него обязательно есть мастиф, в крайнем случае — французский бульдог, дома антикварная мебель и большая коллекция классической музыки.
Михаил Иванович давно знает Снежану Терпужко, выписывает «КРИС-2» с первого номера и не читает бульварную прессу. Во время моего рассказа о мистере Арнольде следователь таинственно улыбается в бороду, поэтому я не знаю, верит он мне или нет.
— Видел я таких консультантов. Им кажется, достаточно привезти сюда западные рецепты, и все сразу станет как в Европе. Не знают специфики рынка, местной ментальности. А консультировать едут. Их тут грабят, похищают, а они снова едут. Видно, выгодно это им. А жена его звонила?
— Нет.
— Это странно, уже должна была бы учинить переполох.
Это «учинить переполох» в устах тигиринского милиционера добило меня окончательно, хотя, с другой стороны, в устах дальнего родственника крупнейшего украинского поэта это прозвучало совершенно логично. Еще чуть-чуть, и я разрыдаюсь от умиления.
— Надеюсь, он оставил свой домашний телефон, — продолжил Михаил Иванович. — Потому что в кошельке, найденном в «Интерэкстриме» после празднования вашей газетой пятисотого номера, были только визитки с телефонами фирмы, — и ни по одному не снимают трубки.
И снова — не «берут телефон», что звучало бы логично, и даже не «подходят к телефону», что еще можно было бы себе представить, а именно «не снимают трубки», даже не «трубку». Это он нарочно, чтобы произвести впечатление, или генетически унаследованное подсознание срабатывает?
Я провела с Арнольдом больше времени, чем любой другой работник редакции, потому что переводила для него все две недели его визита. Интересно, падает ли на меня из-за этого большее подозрение, чем на других. В общем, каждый, кто был на праздновании, будет обязан доказать свое алиби. Это довольно непросто, ведь всегда тяжело адекватно восстановить последовательность событий во время удавшегося развлечения. Как сказал мне все с той же таинственной улыбкой сквозь усы Михаил Тычина, никто из присутствовавших на праздновании не мог вспомнить, когда мистера Арнольда видели в последний раз. Это значит, что меня вызвали на допрос последней. Хорошо это или плохо?
На исчезновение мистера Арнольда обратила внимание Снежана, и произошло это, когда начали собираться по домам. То есть где-то под утро. Сразу сообщили в милицию.
Я ушла с вечеринки первой, что могло меня оправдать, если бы кто-то мог подтвердить, что остаток вечера я провела перед телевизором. Но подтвердить этого никто не может, а кроме того, из ресторана меня вызвали по мобильному с незнакомого мне номера, который, к сожалению (подозрительно или случайно?), не сохранился в памяти моего аппарата. Мужской голос сообщил, что в ургентную, то есть дежурную больницу привезли жертву автокатастрофы, которая утверждает, что она моя тетя. Я не успела ничего спросить, потому что мужчина положил трубку. И хотя у меня нет никакой тети, я поехала в больницу и выяснила, что в тот вечер не привозили никаких жертв автокатастрофы. Все это было бы похоже на дурную шутку, если бы не исчезновение Хомосапиенса, не вызов на допрос, не потребность в алиби и не то, что голос звонившего мужчины показался мне знакомым.