Страница 12 из 18
Но ко всем прочим неприятностям у нас еще появилась униформа.
Карли вошла в дамскую комнату, когда я уже заканчивала переодеваться, и встала рядом со мной перед зеркалом.
– Мы похожи на пару идиоток, – сказала она.
Какой-то маркетинговый гений, занимавший высшую ступень корпоративной лестницы, оказался недоволен черными юбками и белыми блузками, решив в результате, что национальные ирландские костюмы пойдут на пользу сети баров «Шемрок и кловер». Эти национальные ирландские костюмы определенно были придуманы тем, кто искренне верил, будто дублинские деловые женщины и кассирши из супермаркетов обычно ходят на работу в изумрудно-зеленых вышитых жилетах, гольфах и танцевальных туфлях со шнуровкой. Ну и в придачу в париках с локонами.
– Господи, если бы мой парень увидел меня в таком виде, он бы точно меня бросил! – Карли прикурила сигарету и забралась на раковину, чтобы нейтрализовать установленную на потолке пожарную сигнализацию. – Представляешь, поначалу он чуть было не попытался меня поиметь. Извращенец.
– Интересно, а что тогда должны надевать мужчины? – Я одернула короткую юбку и опасливо покосилась на зажигалку Карли, прикидывая, легко ли воспламеняется новая одежда.
– Сама посуди. Из мужчин тут только один Ричард. И ему приходится носить эту жуткую рубашку с зеленым логотипом. Бедняга!
– И это все?! Что, никаких эльфийских остроносых туфель? Никаких шляп с высокой тульей, как у лепрекона?
– Надо же, как удивительно! Выходит, только мы, девочки, должны выглядеть на работе точно порнографические лилипутки.
– В этом парике я похожа на Долли Партон[6] в молодости.
– Попробуй рыжий. Нам еще крупно повезло, что есть три цвета на выбор.
И тут мы услышали, что нас зовет Ричард. При звуках его голоса у меня рефлекторно скрутило живот.
– Так или иначе, я здесь точно не останусь. Я ему тут устрою «Риверданс». Прямиком на выход – и сразу на другую работу, – заявила Карли. – Пусть засунет чертов трилистник[7] в свою тощую корпоративную задницу. – И, исполнив нечто такое, что я назвала бы ядовитой пародией на прыжок и подскок, Карли гордо покинула дамскую комнату.
Остаток дня я вздрагивала от постоянных разрядов статического электричества.
Собрание группы психологической поддержки закончилось в половине десятого. Я вышла на улицу и, вконец обессилев после трудного дня, вдохнула полной грудью влажный летний воздух. Потом стащила жакет – слишком жарко, – неожиданно поняв, что оголяться на глазах у незнакомых людей ничуть не позорнее, чем разгуливать в псевдоирландском танцевальном наряде.
Я не смогла говорить об Уилле, хотя другие говорили о своих утратах так, словно любимые люди по-прежнему были неотъемлемой частью их жизни и находились где-то совсем рядом.
– О да, моя Джилли постоянно так делала.
– Не могу заставить себя стереть голосовое сообщение брата. Я должен время от времени слышать его голос, чтобы не забыть, как он звучит.
– Иногда я слышу, как он ходит в соседней комнате.
А я даже не решалась произнести вслух имя Уилла. Их рассказы о семейных отношениях, о тридцати годах брака, об общих домах, детях и так далее заставляли меня чувствовать себя мошенницей. Ведь я ухаживала за ним всего шесть месяцев. Я любила его и проводила в последний путь. Но разве эти, в сущности, посторонние люди способны понять стремительную динамику наших отношений за каких-то шесть месяцев? Как объяснить им, почему мы без слов понимали друг друга? Почему у нас были свои шутки, свои секреты и своя, быть может, суровая правда? И как сильно эти короткие шесть месяцев изменили мое мироощущение? Ну и наконец, как ему удалось настолько заполнить мой мир, что без него он совсем опустел?
Да и вообще, какой смысл холить и лелеять свою скорбь? Словно постоянно расковыривать рану, не давая ей нормально заживать. Я знала, на что подписывалась. Я знала, какова была моя роль. Но какой смысл пережевывать это снова и снова.
Нет, хорошего понемножку. Ноги моей больше тут не будет. В чем я уже практически не сомневалась. А папе я найду что сказать.
Я медленно шла по парковке, шарила в сумочке в поисках ключей от машины и уговаривала себя, что по крайней мере сегодняшний вечер я не буду куковать в одиночестве перед телевизором, с ужасом думая о том, что уже через двенадцать часов хочешь не хочешь, а придется быть на работе.
– На самом деле его ведь звали не Билл, так?
Я удивленно подняла голову и обнаружила идущего рядом со мной Джейка.
– Да.
– Наша Дафна совсем как настоящая служба теле- и радионовостей в одном лице. Намерения у нее самые хорошие, но ты даже не успеешь произнести фразу «реинкарнация грызунов», как все, кто входит в круг ее общения, будут в курсе твоей истории.
– Спасибо, что предупредил.
Он ответил мне широкой ухмылкой и кивнул на мою юбку из люрекса:
– Кстати, клевый прикид. Очень подходит для групповых занятий со скорбящими.
Джейк остановился, чтобы завязать шнурок. Я тоже остановилась и, немного поколебавшись, сказала:
– Прими мои соболезнования по поводу своей мамы.
Джейк нахмурился:
– Не надо так говорить. Это как в тюрьме. Там у человека не положено спрашивать, за что он сидит.
– Правда? Ой, извини. Я не хотела…
– Расслабься. Я пошутил. Ладно, увидимся на следующей неделе.
Какой-то человек, стоявший прислонившись к мотоциклу, приветственно поднял руку. А когда Джейк подошел к нему, заключил мальчика в медвежьи объятия и поцеловал в щеку. Я даже застыла на месте от неожиданности. В наше время было непривычно видеть, чтобы отец на людях целовал сына, вышедшего из дошкольного возраста.
– Ну и как все прошло?
– Нормально. Как всегда. – Джейк кивнул в мою сторону. – Ой, а это… Луиза. Она новенькая.
Мужчина внимательно смотрел на меня, щурясь от лучей вечернего солнца. Высокий, широкоплечий, со сломанным носом и татуировками на правой руке, внешне смахивающий на бывшего боксера.
– Джейк, была рада познакомиться. До скорого. – Вежливо кивнув отцу Джейка, я помахала рукой и направилась к своей машине.
Но тут я поймала на себе пристальный мужской взгляд и почувствовала, что краснею.
– Вы та самая девушка.
Ох нет, подумала я, неожиданно замедлив шаг. Только не здесь.
Я уставилась под ноги, чтобы собраться с духом. Затем неохотно повернулась:
– Ладно. Как я уже объяснила во время знакомства с группой, мой друг привык сам принимать решения. А мне оставалось только поддерживать его. Но, честно говоря, это отнюдь не та тема, которую мне хотелось бы обсуждать прямо сейчас, тем более с незнакомым человеком.
Отец Джейка упорно продолжал меня рассматривать. Он даже заслонил глаза ладонью от солнца.
– Ну, я согласна, что такое не каждый способен понять. Но что было, то было. Сегодня я не в настроении обсуждать свой выбор. И вообще, я ужасно устала, у меня был еще тот денек, а теперь я просто хочу домой.
– Не знаю, о чем вы тут говорите, – склонив голову набок, сказал он. – Хромота. Просто я заметил, что вы хромаете. Вы ведь живете в районе новой застройки на Хай-стрит, да? Вы та самая девушка, что упала с крыши. Март. Апрель.
И я сразу узнала его.
– Ой… Вы были…
– Парамедик. Из той бригады, которая вас тогда подобрала. А я все гадал, что с вами потом стало.
У меня словно камень с души свалился. Я обвела глазами его лицо, волосы, руки, рефлекторно, совсем как собака Павлова, восстановив в памяти мельчайшие подробности – успокаивающие прикосновения его рук, звуки сирены, слабый запах лимона, – и облегченно вздохнула:
– Все хорошо. Ну, если честно, не совсем хорошо. У меня штифт в бедре, и новый босс – настоящий засранец, и я – сами видите – хожу на занятия группы психологической поддержки в сырой церковный зал вместе с людьми, которые реально, реально…
6
Долли Ребекка Партон – американская кантри-певица и киноактриса. Одна из самых успешных певиц в данном жанре, получившая титул «Королева кантри».
7
Трилистник – символ Ирландии.